Шанс для динозавра
Шрифт:
Сумгава давно уже не присылал своих людей, да оно, пожалуй, было и к лучшему. Дураку было понятно, что на великолепную шпионскую сеть, раскинутую настоятелем монастыря Водяной Лилии, рассчитывать уже не приходится. Оставалось сожаление: понять бы это год назад!
Но собственная тайная стража работала, и с ее помощью Барини преуспел в усугублении розни между имперцами и марайским воинством. Неделю назад он предпринял вылазку против марайцев. Накануне начальник тайной стражи устроил побег одному пленному капралу регулярных имперских частей – тот передал подслушанное: якобы атака
О, это сладкое слово – независимость! Ради нее позволительно предавать и двурушничать. Расклад прост: Гухар спит и видит, как бы отделиться от Империи. Этого не произойдет, если Губугун сокрушит последний оплот унганского сопротивления. Но это может случиться, если имперская армия уйдет ни с чем от стен Марбакау, а Барини – куда ему деваться! – договорится с Гухаром о союзе, теперь как равный с равным. Если Барини удалось отколоть от Империи Унган, то почему Гухар не может сделать то же самое с герцогством Марайским? Эту перспективу видит Барини, ее наверняка видит и Губугун. Слепым надо быть, чтобы не видеть.
Потому-то оборона города может иметь успех. Но только активная оборона! События надо торопить, иначе они наступят слишком поздно.
В рукописном «Сборнике древних историй и легенд для полезного и поучительного чтения», изданном в Ар-Магоре лет сорок назад и обнаруженном в библиотеке унганских маркграфов, Барини некогда вычитал легенду по меньшей мере тысячелетней давности. Однажды посол царства мемеков, услыхав на торжественном дворцовом приеме голос царицы курхов, вопросил с удивлением:
– Разве мужчины курхов позволяют женщинам говорить в своем присутствии, когда их не спрашивают?
– А ваши мужчины разве нет? – нахмурившись, спросил царь курхов в разом наступившей тишине.
– Конечно, нет! – гордо заявил посол мемеков. – Женщинам пристало молчать, когда говорят мужчины. Потому-то мемеки столь сильны, что свято чтут этот обычай!
Рассмеялся на это царь курхов, и всякий имеющий уши слышал издевку в царском смехе.
– Возможно, мемеки и сильны, – молвил царь, отсмеявшись, – но курхи сильнее мемеков. Они сильны настолько, что не боятся разрешать своим женщинам говорить, что им вздумается и когда вздумается…
Барини и в прежние времена не чувствовал себя достаточно сильным, чтобы приглашать Лави на совет, а сейчас и подавно. Работа с двойным агентом – всегда риск. Двойному агенту не следует знать слишком много. А уж план завтрашней атаки Барини намеревался держать в секрете как можно дольше.
Хотя бы до поздней ночи. Потом враг уже ничего не успеет изменить. Караулы удвоены, и перебежчиков к неприятелю сегодня, можно надеяться, не будет, но есть еще почтовые нетопыри, и есть затон, порт и река – не препятствие для хорошего пловца.
Несомненно, Лави что-то чувствовала. Или знала.
– Тебя убьют, – заявила она минувшей ночью после любовных утех, отодвинувшись от господина и внимательно разглядывая его, будто хотела проникнуть в его суть глубже, чем ей было дано. Черные распущенные волосы лились на подушку белоcнежного унганского шелка, а в глазах плясал огонек свечи.
– Я смертен, – зевнул утомленный Барини. – Это не новость.
– Ты проиграешь войну, – заявила Лави.
– Я ее выиграю.
– Ты ее уже проиграл.
– Кому? Губугуну? Императору? Они посредственности.
– Гухару. Он не посредственность. Но больше всего себе самому. Когда ты побеждал, тебя не радовали победы, я видела. Тебе мало было завоевать всю Империю, ты хотел чего-то большего.
– Да? Чего же?
– Не знаю. – На миг Лави показалась Барини беспомощной, чего не было и не могло быть. – Наверное, это выше моего разумения, – проговорила она, – но именно из-за этого ты проиграл. Ты желал слишком многого. Как древние герои. Ты необыкновенный человек, но твоих сил не хватило. Тебя убьют… а я хочу, чтобы ты жил. Я люблю тебя.
– Я тебя тоже.
– Не лги самому себе, мой господин. Ты меня не любишь. Такую, как я, нельзя любить. Но я с тобой, и этого мне уже достаточно. – Она рассмеялась. – Жаль, что все это скоро кончится.
– Тебе что-то известно? Говори.
– Я не знаю, я чувствую. Святой Гама говорит, что у женщин искривленный ум, а Всеблагая церковь учит, что у них вовсе нет ума. Зато есть женское чутье, и я чую. Очень возможно, что ты побьешь Губугуна, но этим только приблизишь неизбежное…
Так. Она знала о готовящейся операции и не побоялась признаться в этом. Смелый шаг. Доверие – или попытка шпионки отвести от себя подозрение?
– Почему ты думаешь, что Гухар опасен?
– Потому что он через своего человека предложил мне работать на него, – объяснила Лави.
– Хм… И давно?
– Вчера. Мне стало любопытно, и я обещала подумать над столь заманчивым предложением. Заодно постаралась выведать все, что можно, под видом торга. Гухар готов щедро платить, настолько щедро, что я даже удивилась. Это мотовство. Откуда у него деньги? Он всегда был прижимист…
– А ты его знала еще до войны? – спросил Барини.
– Конечно. Нет, он не был моим любовником. – Лави наморщила носик. – Так, мелкий эпизод, интрижка с перехваченным письмом, от которого даже не слетела ничья голова… Чепуха, словом. Но Гухара я изучила. Он скуп, мелочен и осторожен до тех пор, пока у него на руках нет неубиваемого козыря. Но если он есть – держись!
– И что?
– А то, что он ведет себя так, будто у него есть этот козырь. Это всего лишь ощущение, но оно пугает меня. А тебя нет?
– Меня – нет.
– А напрасно…