Шанти
Шрифт:
Действительно, земля ощутимо вздрагивала, колебалась, и с особняков, которые окружали дворцовую площадь, отлетали кусочки штукатурки и лепнина, подточенная дождями и солнцем.
Шанти присмотрелась к магам, посягнувшим на священную особу императора. По большей части это были совсем молодые парни и девушки – последних совсем мало, – в возрасте от пятнадцати до двадцати лет. Были и люди постарше – процентов десять от общего состава. Они стояли в первых рядах, и, похоже, как раз взрослые маги направляли волну магии на дворец, молодые служили лишь источником магической подпитки для колдовства. Командовал всеми человек, стоявший на острие угла треугольника, – он протягивал к дворцу руки, делал пассы,
Императора заметили не сразу: небольшая фигура, которая шла от дворца, не привлекала внимания ничем, да и кто знает императора в лицо? Монеты, на которых оно выбито, весьма отдаленно передают облик правителя Славии. Да и много ли золотых монет у народа? На серебряных и медных была надпись: «Монета империи Славия», и больше ничего. Шанти отделяло от строя колдунов шагов двадцать, когда главный маг узнал императора – он-то точно знал его в лицо, – осекся на полуслове и прекратил размахивать руками. Тут же дрожание земли прекратилось, следом замерли и остальные маги, переговариваясь, как толпа где-нибудь на базарной площади.
Шанти хотела подойти ближе, но была остановлена невидимым куполом. Уткнулась в него, как в скалу, потерла лоб и положила руки на купол, глядя на предводителя бунтовщиков-магов.
Ему было лет пятьдесят – худой, высокий, с глубоко запавшими черными глазами и костлявыми жилистыми руками, обнаженными до локтей, будто он собирался резать мясо и боялся запачкать рукава. Колдун вперил взгляд в ненавистное лицо и, криво усмехнувшись, сказал:
– В смелости тебе не откажешь. Ведь на верную смерть пришел! Раньше ты почему-то такой смелостью не отличался. Видимо, правду говорят, что в тебя вселились демоны!
– Я не хотел, чтобы пострадали дворец и люди, в нем находящиеся, – безмятежно пояснил «император». – Вы требовали, чтобы я к вам вышел, так? Вот, я вышел. И что? Что вы хотите? Впрочем, глупый вопрос. Наказать меня за казнь исчадий, бла-бла-бла… Послушай, ты вроде разумный человек, ты хоть понимаешь, что вы, исчадия, сделали со страной? Куда вы ее загнали? Сдайся, служи империи, служи людям, и ты будешь в почете, будешь богатым и уважаемым человеком! Зачем тебе это? Зачем ты привел этих мальчишек? На гибель? Зачем ты одурманил им головы? Ваш Саган давно мертв, и был это никакой не бог, просто артефакт, слишком много о себе возомнивший! – Шанти кривила душой, никто не знал, что такое был Артефакт, и она в том числе. – Бунт все равно будет подавлен, сдайтесь, иначе умрете! Одумайтесь!
– Я что-то не понимаю? Это ты, император, стоишь перед могущественными магами беззащитный, ничтожный и предлагаешь нам сдаться? Нет, правду говорят – если в человека вселились демоны, он теряет разум! Снимите купол – пора умирать, глупый император!
Шанти во время разговора обеими руками опиралась на невидимую преграду, и, когда кто-то из магов прокричал заклинание и преграда исчезла, драконица едва не упала, лишившись опоры. Тут же к ней подбежали несколько колдунов, схватили под руки и оттащили в толпу. Снова прозвучало заклинание – похоже было, что купол закрылся.
На Шанти обрушился град ударов. Били все – взрослые и мальчишки, захлебываясь руганью, визжа и матерясь, как рыночные грузчики. Вот только никто не замечал, что, кроме ущерба одежде, никакого вреда императору не причинили. Но где было рассмотреть, если он лежал на земле, а толпа пинала его, затаптывая насмерть, раздавливая, расплющивая, как кусок дерьма.
Это была какая-то истерия, безумие, сумасшествие – Шанти лежала на спине, покорно принимая удары, и смотрела на мучителей. Ей было интересно, скоро ли они утомятся и насколько хватит их злобы. Уже пошли в ход ножи, кинжалы – кто-то пытался отрезать руку императора, кто-то воткнуть нож в кишки и не понимал, почему у него это не получается. Тогда драконица решила, что хватит веселья. Поразвлекались, и будет – пора умирать.
Шанти встала, не обращая внимания на впившихся в нее как пиявки дюжих магов, оторвала от себя двух «расчленителей» с ножами и, не мудрствуя по поводу каких-либо особых приемов уничтожения, шмякнула их о твердый купол защиты. Маги буквально влипли в невидимую преграду и шлепнулись вниз в виде окровавленных отбивных.
Шанти будто взорвалась, превратившись в машину убийства. Тесный купол, в который ее втащили, чтобы разорвать императора, стал ловушкой для магов. И драконица не разбирала, кто большой, кто маленький. Ты пришел убить? Пришел глумиться? Пришел попрыгать на теле человека? Получи!
И они получали, умирая – разорванные, растоптанные, – драконица перевела на свой аватар весь полуторатонный драконий вес, и одного ее пинка хватало, чтобы запустить человека в воздух, как еловую шишку. Через некоторое время Шанти обнаружила, что на ногах не осталось ни одного мага – большинство были мертвы, а те, кто пока живы, так страшно искалечены, что половина из них не проживет и пары часов, остальные умрут до вечера. Вряд ли кто выживет.
Испытывала ли она жалость к этим подросткам и парням, которым умело промыли мозги их старшие товарищи? Да. Ну и что? Это ничего не меняло. Всю жалость смывало как вешней водой, когда она вспоминала пятнадцатилетнего паренька, норовившего отрезать ей ухо маленьким кривым ножом. Или другого, лет семнадцати на вид, который бил ее каблуком в лицо и приговаривал: «Тварь! Получи! Нравится мое угощение?!» А может, она должна была пожалеть тех двух парней, которые с радостными криками скакали на ее груди, пытаясь раздробить ребра и раздавить сердце?
Как говорил Андрей, как аукнется, так и откликнется. А еще он бы отругал ее и сказал, что Шанти нарочно дала себя избивать, чтобы иметь моральное право наказать убийц. Если бы они вели себя по-другому, если бы просто арестовали и потребовали суда – как бы она отреагировала? По крайней мере не так жестоко, это точно. А сейчас она просто уничтожала заразу, как если бы давила крыс, обгрызающих ноги младенцам. Нет жалости. Нет сочувствия. Только удовлетворение от хорошо сделанной работы.
Шанти приблизилась к куполу, постучала по нему. А что, если этот проклятый барьер вечен? Что тогда? Мысль ей очень не понравилась, и драконица, оглядевшись по сторонам, подошла к одному из живых магов, лежащему с переломанными ногами и руками за кучей тел.
– Сколько времени держится барьер? Можешь его снять?
– Пошел ты!.. – мужественно ответил маг, за что и поплатился – Шанти дернула его за сломанную ногу, и он завопил от нестерпимой боли.
Через пару минут она уже знала, что снять купол маг не может, потому что не хватает сил и умения, тот, кто мог снять, мертв, но без подпитки купол просуществует еще минут десять и исчезнет.
Так оно и случилось. Через пятнадцать минут залитая кровью, окровавленная драконица шагала к дворцу под взглядами потрясенных стражников, запрудивших площадь. Они перешептывались, поглядывая на императора, только что уничтожившего почти три сотни магов, и старались не попадаться на глаза этому страшному человеку. Да и человеку ли? Может, и вправду демон? Только какая разница, демон он или нет, главное – чтобы вовремя платили жалованье да не подставляли под стрелы и мечи врага. За то, что император сам вышел и уничтожил страшных магов, честь ему и хвала! Все бы командиры так поступали, вместо того чтобы посылать в бой своих подчиненных, а самим попивать вино где-нибудь на вершине холма…