Шапка Мономаха
Шрифт:
– Епископ Ефрем, – сказал Олег, внезапно ощутив холод.
Седобородый архиерей с кадилом в руке зашагал вдоль полков. Казалось, он идет неспешно, но не успел Олег подумать, для чего здесь епископ, а старик прошел уже половину пути. Белесые воскурения из кадила растекались по полю, на котором вскоре потечет кровь, утучняя землю. Олег Святославич поймал дрогнувшими ноздрями ладанное благовоние, а затем подумал, что запах ему только чудится, – слишком далеко шел епископ.
– Это не Ефрем, – замогильным голосом проговорил Ярослав.
Младшего Святославича настиг ужас. Невольно ударив коня сапогами и натянув
– Перестань! – орал на него Олег, сумасшедше выкатив глаза. – Прекрати, дурень!
Подведя коня ближе, он наградил брата крепкой оплеухой.
– Ты тоже чувствуешь страх, – придя в себя, вымученно изрек Ярослав. – Мы сегодня будем побеждены.
– Не каркай, дубина, – плюнул Олег и посмотрел на левое крыло неприятельской рати. Епископа там уже не было.
Князь выдохнул.
– Пошли! – Перекрестясь, он дал отмашку.
…Осунувшееся лицо монахини прочертили дорожки слез. Такие же слезы ей чудились на теплом иконном лике Богородицы, прижимающей к груди свое Дитя.
– Пресвятая Владычице Богородице, спаси и сохрани под кровом твоим моих чад Мстислава и Вячеслава, укрой их в день лютой брани ризою твоего пречистого материнства, спаси их от стрелы летящей и от меча разящего. Матерь Божия, умилосердись на меня, матерь сынов человеческих и на немощных людей твоих, вознеси мольбы мои к престолу Сына твоего и Бога нашего, да милостив будет ко грехам нашим…
От дикого конского ржания закладывало уши. Спешенные новгородские ратники принимали коней на копья, опрокидывали. Смятых и потоптанных всадников рубили, не дав опомниться. Вал конских и человечьих тел вырастал быстро, пешие переходили через него и тем же приемом встречали следующих. Их наотмашь секли мечами Олеговы дружинники, увернувшиеся от копий. Пощады не было ни с той, ни с другой стороны.
В снегу у кромки леса следил за битвой старый дружинник, бывший воевода Янь Вышатич. Оставив коня, он зашел в сугроб, оперся коленями о твердый лежалый снег.
– Господи, Владыко живота нашего, подавший мир роду человеческому, пощади людей своих, даруй и ныне мир рабам Твоим. Друг ко другу в нас любовь утверди, угаси всякую распрю, отними соблазны вражды и лукавства…
Князь Олег хватал ртом воздух, задохнувшись в тесноте сечи, среди распаленных кровью и лютостью тел. Конь вынес его на простор позади сражающихся. Рукав, которым князь вытер лицо, стал темным от крови.
– Князь! – звал, скача к нему, боярин Судимир. – Стяг справа двинулся! Половцы в тыл заходят!
Замороженным взором Олег Святославич смотрел на крест в алом поле, плывущий над сечей. Его дружина откатывалась назад, дрогнув от сумасшедшего новгородского натиска.
– Господи, помилуй, – в ужасе прошептал князь, не в силах оторвать взгляд от креста на стяге.
…В келье суздальского монастыря молился книжник. Тело давно одеревенело от усталости, затекшие колени не чувствовали пола.
– Господи, воззри всемилостивым оком на землю нашу, чтобы вся Русь восславила Христа с Отцом и Святым Духом, и мрак идольский отошел от нас наконец, и тьма бесослужения погибла, и слово евангельское нашу землю осияло. Чтобы князья благоверные пасли свою землю правдой, мужеством, благим смыслом и милостью, и разум сиял бы в их сердцах, и возвеселились бы и возрадовались все племена, населяющие Русь. Сотвори князей русских сопричастниками Твоей чести и славы, не рушащими уставов отеческих и дедовых, но утверждающими, не умаляющими сокровищ благоверия, но более их умножающими, да не иссушатся их сердца зноем неверия! Соблюди нас, Господи, от всякой рати и вражеского пленения, от голода, скорби и напасти. Пусть земля наша на Тебя надеется, Тобой укрепляется, побеждает во всех битвах, ниспровергает врагов и подчиняет их… Господи, не дай Руси по грехам нашим сгинуть во тьме веков…
Нестор умолк. Ему помстилось, будто слышны удары мечей и треск щитов, стоны людей и гул земли. Перед глазами вдруг встали черные клубы дыма и рыжие языки пламени, в которых горел город. В бойницах стен еще оставались воины, целившие из луков и мечами, топорами опрокидывавшие с лестниц врагов. Но в разбитые ворота града уже вливалась река свирепой, неслыханной рати, сметавшей все на своем пути. Нестор видел разоренный град, множество мертвых на улицах, сожженные церкви.
Дым и пепел. Пустая земля. И некому даже оплакать гибель Руси…
Содрогнувшись от ужаса, монах без чувств рухнул на пол.
…Сломленные полки Олега бежали с поля боя. Одним из первых мчал коня к лесу князь, глотая ледяной ветер с горьким привкусом поражения. Лес проглотил обезумевшую от страха дружину, схоронил под заснеженными ветвями, замел следы. Пройдя сквозь него, разъяренная собственным бегством рать оставила на елани посреди глухой чащи мертвеца. На вытоптанном вокруг костра снегу запрокинулся на спину волхв, проткнутый чьим-то мечом. С верха срубленного в рост человека ствола на мертвое тело угрюмо взирали глаза резанного идола.
ЧАСТЬ III. СВОЯ ОТЧИНА
Год 6605 от Сотворения мира,
от Рождества Христова 1097-й.
1
Лодью князь заметил сразу, как только поднялся на башню-вежу и вдохнул всей грудью сырой ветер Днепра. Знака на парусе или узора разглядеть еще не мог, но видел, что на лодье спешат – гребцы вдогонку ветру взбивали веслами воду. Кто бы мог быть? – подумал князь, однако лодья его не заинтересовала. По Днепру всегда кто-нибудь плывет туда и сюда, по делу и без дела. Такая уж эта река, порожней никогда не течет – не только всю Русь кормит, но и гостей соседних стран баюкает на своих водах.
С короткого гульбища на верху вежи весь любечский княж двор как на ладони – обширные хоромы и сторожевые башни, амбары со всяческим обильем, домовая церковь, в которой так хорошо молиться в одиночестве. Этот двор Мономах строил почти что своими руками. Более года он не принадлежал никому, с тех пор как Олег потерял черниговское княжение. Владимир Всеволодич готов был и впредь не считать эту крепость своей, отдать в чужие руки. Но не прежде, чем принудит всех князей Руси к согласию, своею волею приведет к единому решению и свяжет крепким узлом.