Шапка Мономаха
Шрифт:
– Надеялся пробудить твою совесть, Олег Святославич. Да видно, она от колдовства твоего кудесника впала в забытье.
– Не верь им, княже, – прошипел волхв. – Оскорбишь богов, если поверишь хоть слову этого старика. Некогда он казнил на Белом озере двух слуг Велеса, исполнявших волю бога, а перед смертью вдоволь истерзал их. Теперь он хочет посрамить тебя, наслав морок. Не мое тут колдовство! – страшным голосом вскричал он, направив посох на Добрыню. – Посмотри, княже, с чем пришли к тебе послы Мономаховы. Покажи,
Князь, бояре и Янь Вышатич уставились на грудь Добрыни. Медведь, засмущавшись от взглядов, достал крест на цепочке. Волхв плюнул.
– Не то! Камень покажи.
Добрыня вытащил солнечный камень на жесткой нитке из конского волоса. Внутри желтого сияния распластал лапки жук-навозник.
– Ведовской камень! – торжествующе возгласил кудесник. – Он имеет огромную силу. Любое заклятье, произнесенное на него, сильнее десяти обычных. Кто владеет им, тот повелевает духами и берет от них знания. Мономаховы послы хотят ворожить против тебя, княже, в твоем же доме!
Камнем заинтересовался и Нестор – вытянул шею, чтоб лучше видеть.
– Откуда он у тебя? – надрывался волхв.
– Да, откуда? – повторил Янь Вышатич.
– От матери. – Добрыня застыдился, будто уличенный в чем-то срамном, и спрятал камень поглубже за пазуху.
Нестор громко вздохнул и перекрестился. Янь Вышатич рассмеялся.
– Ты, князь, поверишь, что мертвый камень причинит тебе зло? Что мы приехали сюда для этого? Плохого ты себе советчика выбрал.
– Буду думать с боярами, – объявил Олег, закончив переговоры.
Выйдя из хором во двор, Янь Вышатич с досадой спросил Добрыню:
– Ты нарочно это сделал?
– Что сделал?
– Показал волхву камень.
– Я думал волхвы боятся креста, а не камней, – пожал плечами Медведь.
– Совсем не в ту сторону своротил разговор этим глупым камнем!
– Поведай, Добрыня, – вдруг попросил книжник, – кто была твоя мать.
Сев на коней, все трое направились к владычному подворью, где им назначено было жить. Епископ в Муроме бывал лишь наездами – для того лишь, чтоб в очередной раз выслушать нежелание муромы отвергнуться идольского служения и жалобы здешних попов. Потому хоромы оставались едва обжитыми, полупустыми.
– Ведовка она была, – заговорил Добрыня. – С огненными волосами. Сам не помню ее, а от людей и ярославских волхвов слышал. Сказывали, будто посадник Твердята с отроками наткнулся на нее в лесу во время лова. При том спугнули медведя. Тот медведь ее и заломал. А под ней пищало дите – то был я. Мать сняла с шеи камень и сказала, чтоб повесили мне. Еще наказала, чтоб, как вырасту, отомстил бы отцу. А кто отец, не успела сказать, померла. Посадник с отроками сами додумали – медведь за своим дитем приходил, а она не хотела отдавать. Так меня и прозвали – Медведем, медвежьим сыном.
– Верно ли, что ведовка? – переспросил Нестор.
– Волосы острижены – куда ж вернее? Для колдовства стригла.
– Ну и что – отомстил отцу? – недоверчиво усмехнулся боярин.
– Отомстил. Только сказывать не буду.
Добрыня затосковал и больше в тот день не произнес ни слова. Во владычном терему забился в свою клеть и не казал носа до самой ночи.
Тем временем князь, ничего не надумав с боярами, погнал всех и сидел в одиночестве.
– Слышу твои мысли, княже, – раздался внезапно замогильный голос.
Олег вздрогнул, ощутив дуновение холода, как из погреба. Открылась со скрипом дверь, князь замер в ожидании.
– Кто там? – почувствовав страх, крикнул он.
Из-за двери вышел Беловолод. Олег выдохнул.
– Что пугаешь меня, чертов колдун! – разозлился он.
– Не я, а пришлые тебя напугали, что ты готов им покориться, княже, – упрекнул волхв.
– Может, знаешь способ, как мне воевать сразу против двух дружин? – вскипел Олег. – Ты обещал мне подмогу полоцкого князя. Где его полки?
– Так ведь и ты, княже, не дошел до Новгорода.
– Теперь и не дойду!
– Знаю способ, княже, – вкрадчиво сказал кудесник. – Если не побоишься…
– Страшусь только позора, когда опять изгонят с Руси. Чего еще мне бояться?
– Тогда возьми послов в плен, отними у волота ведовской камень и отдай мне! – сверкая очами, Беловолод наклонился к князю, почти дышал ему в лицо. – Волота убей, а чернеца и злобного старика я от твоего имени принесу богам. За такую жертву, княже, требуй от богов чего хочешь – все получишь!
– Почему зовешь его волотом? – растерянно спросил Олег. – Разве он не человек? Он крест носит.
– Волот, только дурной, – тихо засмеялся чародей. – Его легко обмануть – вот попы и обманули. И ты, княже, обмани, а камушек мне отдай и богов одари человечьей кровушкой.
Олег встал. Беловолод не сводил с него близкого огненного взгляда. Князь сгреб его бороду и рванул на себя.
– Я христианин! В твоих поганых требах душу марать не стану. А с волотом сам разбирайся, как знаешь.
Он отпихнул волхва. В кулаке остался клок длинных седых волос. Олег разжал руку и брезгливо стряхнул его. Беловолод торопливо подхватил плывущие в воздухе волосья, злобно глянул в спину уходящему князю.
23
Янь Вышатич и Нестор коротали ночь в истобке при свечах. От боярина сон до утра гнали ветхие годы, монаху привычно проводить полночи на молитве. Но книжник был растревожен, и молитва в эту ночь не ложилась на сердце. Сон сбежал и от Добрыни, а вместе с ним сбежал с подворья сам Добрыня. Нестор слышал только ржание коня на дворе и скрип несмазанных воротин.