Шарль Перро
Шрифт:
Все эти верные слуги, говорилось в «антисказке» братьев Перро, служат королю. А он ходит, как Солнце, но всегда рядом с ним его тень!
…Вся семья слушала сказку, которую читал Шарль, и все от души смеялись. Шутка вышла отличная. Впрочем, нам сегодня трудно уловить весь сарказм поэмы, которая в свое время имела большой успех. Нужно очень хорошо знать все нюансы французской жизни того времени, чтобы за аллегорией разглядеть реальность.
Французы ненавидели кардинала, ибо его политика была жестокой, она ограничивала права народа, приводила к обнищанию не только крестьянство, но и средний класс. Зато история рассудила по-иному: кардинал Ришелье прежде всего и больше всего заботился о благе страны, а ее интересы и сиюминутные интересы народа часто не совпадают.
Однажды во время одной из прогулок по улицам Парижа тринадцатилетний Шарль увидел «поезд кардинала». Тот сидел в огромных крытых носилках квадратной формы: из-за болезни он не мог передвигаться ни верхом, ни в карете. Брат Пьер объяснил Шарлю, что в этой своего рода странствующей комнате помещаются кровать, стол и стульчик для пажа, чтобы он мог записывать за кардиналом или вслух читать ему.
Сооружение это, покрытое пурпурным узорчатым шелком, несли восемнадцать человек, сменявшие друг друга через каждое лье. Их отобрали среди гвардейцев, и они несли эту почетную службу не иначе как с непокрытой головой — будь то в жару или в дождь. Герцог Ангулемский, маршалы де Шомберг и д’Эстре, Фабер и прочие высокопоставленные лица следовали верхом по обе стороны носилок. В этой угодливой свите можно было заметить кардиналов де Лавалета и Мазарини, а также Шавиньи и маршала де Витри — последний старался избежать Бастилии, которая, по слухам, грозила ему.
За носилками следовали две кареты, предназначенные для секретарей кардинала, его медиков и духовника, восемь экипажей для свиты и двадцать четыре мула с поклажей. На очень близком расстоянии от носилок шли двести пеших мушкетеров, взвод телохранителей на великолепных конях и отряд легкой конницы, сплошь состоявший из дворян. Они ехали позади и впереди кортежа.
Из-за больших размеров носилок не раз приходилось расширять дорогу и ломать дома в городах и селах, ибо иначе носилки не проходили. «Поэтому, — отмечали некоторые мемуаристы того времени, — кардинал казался завоевателем, входившим в город через пробитую брешь».
…В декабре 1642 года, незадолго до своей смерти, когда болезнь его вступила в последнюю стадию и никакой надежды на выздоровление не оставалось, Ришелье сказал подошедшему к его постели королю: «Государь, я знаю, что мне пришла пора отправиться в бессрочный отпуск, но я умираю с той радостной мыслью, что всю жизнь свою посвятил благу Отечества; что возвысил королевство Вашего Величества на ту степень славы, на которой оно теперь находится; что все враги ваши уничтожены мной».
Эти слова заслуживают тем более внимания, что они правдивы.
Говоря словами одного из современников, постоянные смуты, тревожившие более двух столетий Францию, прекратились в правление Ришелье. Гизы, которые простирали руку к скипетру Генриха III, принцы Конде, занесшие ногу на первую ступень трона Генриха IV, Гастон, примеривший на своей голове корону Людовика XIII, обратились почти в ничто. Все, что вступало в борьбу с железной волей кардинала, разбивалось, как хрупкое стекло. В продолжение его правления беспрестанно составлялись заговоры против его жизни, в которых иногда участвовал сам король, но кардинал всегда торжествовал над своими врагами. Но вот что примечательно — все эти враги, над которыми он торжествовал, были не только его врагами, но и врагами королевства. Все эти вельможи, которых он истреблял, принцы крови, которых он изгонял, все эти незаконнорожденные дети королей, которых он заключал в тюрьму, призывали во Францию иноплеменников. Средства, с помощью которых кардинал боролся со своими врагами, были, конечно, коварны и жестоки, но зато результат был велик. Монтескье подвел итог его жизни, сказав, что кардинал Ришелье заставил своего государя играть вторую роль в своей монархии, но первую — в Европе; он унизил короля, но возвеличил его царствование; он укротил бунты так, что потомки тех, которые составляли Лигу, могли составить только Фронду.
Мощное единство страны казалось еще внушительнее в сопоставлении с бедствиями, постигшими соседние государства: восстания в Англии, а также в Испании и Португалии только подчеркивали спокойствие, которым наслаждалась Франция.
Шесть грозных армий, опиравшихся на свое победоносное оружие, служили оплотом королевству. Те, что были расположены на севере и действовали вкупе со Швецией, разгромили имперские войска. Те, что находились в Италии, принимали в Пьемонте ключи городов, защищенных принцем Тома, а те, что стояли вдоль Пиреней, сдерживали восставшую Каталонию и нетерпеливо взирали на город Перпиньян, который им не разрешали взять.
И вот теперь он был при последнем издыхании. Арман Жан дю Плесси, кардинал Ришелье умер 4 декабря 1642 года на пятьдесят восьмом году жизни в своем новом дворце в Нарбонне почти на глазах самого короля, который, казалось, ничему во все продолжение своего царствования не радовался так, как этой смерти. Перед кончиной кардинал попросил короля обратить внимание на людей, весьма способных и отлично сведущих в делах, а именно на Нойе, Шавиньи и кардинала Мазарини. Король выполнил его просьбу, и со временем первым министром Франции стал кардинал Мазарини. Очень скоро он вызвал к себе ту же ненависть, какую вызывал его предшественник. Но, главное, он продолжал прогрессивную политику Ришелье, и Франция могла быть благодарна судьбе еще за одного государственного деятеля, который все свои силы отдавал процветанию государства, не забывая, впрочем, — и здесь он мало отличался от Ришелье, — о своих собственных интересах.
Часть вторая
ЮНОСТЬ
(1643–1656)
1643 год
Людовик XIII был несказанно рад смерти человека, который так много лет своей железной рукой лишал его свободы действий. Между прочим, король был неплохим музыкантом. Он попросил Мирона, своего казначея и по совместительству поэта, сочинить стихи на смерть кардинала.
Мирон отлично понял, какого рода стихи ждет от него король, и принес ему следующее рондо:
Его уж больше нет; убрался кардинал! Конечно, дом его в нем много потерял; Но многие от всей души возвеселились, Что от него навек уже освободились. Всю жизнь свою родство свое обогащал, Он хищность, брак, обман на то употреблял, Но время то прошло. Его уж больше нет. Без страха быть в тюрьме пусть всякий рассуждает — В свинцовом гробе тот уж крепко почивает, Кто горестью других себя здесь утешал; И бронзовый король, когда он проезжал Чрез мост, как бы сказал, глядя на всех, в ответ; «Я с вами радуюсь: его уж больше нет!»А между тем пошатнулось здоровье самого короля. Казалось, умерший Ришелье, который всю жизнь господствовал над Людовиком, зовет его за собой в могилу.
3 апреля король встал с постели и пожелал погулять в галерее. Сувре, его первый камердинер, и адъютант Шаро вели его под руки, между тем как дежурный камер-лакей Дюбуа нес сзади стул, на который почти через каждые десять шагов король садился. Это была последняя прогулка Людовика XIII.
20 апреля он так плохо себя почувствовал, что в присутствии герцога Орлеанского, принца Конде и всех должностных лиц двора объявил королеву Анну регентшей. Королева стояла у кровати своего супруга и во время его речи не переставала плакать.