Шашлык из трех поросят
Шрифт:
— Ну, вы — это одно, а я — совершенно другое…
— Что ты хочешь сказать? — Ирина явно обиделась.
— Да нет, ничего такого.., просто я гораздо больше заинтересована в результате, меня он непосредственно касается.., кроме того, когда вы там были, вы ведь еще многого не знали — ни про то, что Валик похищен, ни про посох… вдруг я найду там что-то важное, что-то связанное с его похищением.., ведь фотографию мне передал человек из этой фирмы, значит, они причастны к похищению…
— Кстати, о фотографии… — задумчиво проговорил Сергей Леонидович, — мне кажется…
Однако подруги были так взбудоражены своим разговором, что не обратили на него внимания.
— Катя! — взывала Ирина к здравому смыслу подруги. — Посмотри на себя в зеркало! Ты, с твоими разноцветными волосами, будешь слишком заметна…
— Если надо, я побреюсь наголо! Чтобы спасти Валика, я готова на все! Если нужно сделаться незаметной, я не только побреюсь! Я готова раздеться догола, чтобы меня не узнали!
— Ну, уж тогда тебя точно узнают!
— Это почему же, интересно?
— По фигуре!
Наконец, Катя признала, что брить голову и раздеваться — действительно не самый удачный способ изменить свою внешность, и согласилась ограничиться темным тренировочным костюмом и трикотажной шапочкой Валентина Петровича, под которую она убрала свои разноцветные волосы. Надо сказать, что даже в этом «маскировочном костюме» она выглядела более чем заметно. С другой стороны, Ирина дала ей понять, что одну все равно не отпустит и вдвоем им будет не так страшно проникать на территорию противника. Короче говоря, через полчаса подруги были готовы выступить в поход. Профессор Померанцев, о котором они совершенно забыли, только качал головой, отчаявшись отговорить их от этого рискованного мероприятия.
За дверью квартиры гражданки Юрченко, проживающей на улице Счетовода Косточкина, царила могильная тишина. Капитан Матросова решительно нажала кнопку звонка, но никто не отозвался. Дом был так себе, средней паршивости, весьма потрепанный, с обвалившейся штукатуркой. Про подъезд несведущий человек мог бы сказать, что он когда-то знавал лучшие дни, но Александра наметанным взглядом сразу же определила, что этого не было.
Никогда не лежала на этих ступеньках малиновая ковровая дорожка, не стояли на подоконниках горшки с цветами и не сидела в будочке строгая консьержка. В лифте отродясь не было зеркала, и сам лифт всегда двигался с ужасающим ревматическим скрипом, постанывая изредка, как живой, так что особо чувствительным людям хотелось соскочить на длинном перегоне и подтолкнуть лифт, как хороший хозяин помогает лошади, везущей в гору тяжелый воз.
Дом был не очень старый, лет тридцати. Для домов это не возраст, у японцев вон, говорят, и по семьсот лет дома стоят. Но при надлежащем уходе.
В этом же случае въехали в дом развеселые очередники, радостно принялись таскать неподъемную мебель, тут же сломали лифт и ободрали стены острыми углами. На следующий день они захламили балконы разной дрянью, которую бог знает зачем притащили с собой из старых коммуналок, закупорили насмерть мусоропровод, а их дети расписали стены всевозможными граффити. Причем не слишком разнообразными, типа «Светка — дура, а Петров козел». Далее все матом, причем с грамматическими ошибками.
Если бы в этом доме имелась нормальная дворничиха, которая следила бы за чистотой и хоть изредка появлялась в подъезде с ведром воды и шваброй, все еще можно было бы привести в божеский вид, но та сильно пьющая особа, которая числилась здесь на ставке дворника, считала, что за ее скромную зарплату можно совсем ничего не делать.
За дверью квартиры номер девятнадцать, где проживала гражданка Юрченко, по-прежнему никто не проявлялся. Другой бы человек признал свое поражение и ушел несолоно хлебавши. Но не Александра Матросова. От нее не так-то просто было отвязаться. Она нажала на звонок и не отпускала его минут пять. Потом прислушалась и удовлетворенно улыбнулась: в глубине квартиры послышалось какое-то движение, что-то уронили, чей-то голос чертыхнулся, и наконец в прихожей послышались неуверенные шаги.
— Кто? — спросил хриплый голос.
— Горэнерго! — прощебетала несвойственным ей тонким голосом капитан Матросова и скроила перед глазком самую приветливую физиономию, — показания вашего счетчика снять нужно.
— Я вам сама скажу… — протянула женщина за дверью.
— Никак невозможно, вы можете что-то напутать… Не положено, в общем!
Дверь приоткрылась, и Александра юркнула в щель быстрее мыши. Она примерно представляла, кого увидит перед собой, поэтому не очень удивилась. Перед ней стояла крупная полная тетка в несвежем халате и в тапочках на босу ногу. Однако халат был шелковый, хоть и поношенный, тапочки с кокетливыми розовыми помпонами, а из-под халата виднелась шелковая ночная сорочка. На голове у тетки было нечто, здорово напоминающее разоренное гнездо аиста, разумеется без птенцов. Под глазами расплылись пятна черной туши.
— Милиция! — строго сказала Александра, тщательно прикрыв за собой дверь.
Тетка охнула и испуганно уставилась в ее удостоверение как в афишу коза — долго и бестолково. Вряд ли при этом ее не совсем сфокусированный взгляд что-то разобрал в служебном удостоверении. Подойдя ближе, Александра потянула носом и уловила в воздухе стойкий запах перегара. Все ясно, тетя заливает горе спиртными напитками.
— Что пьете-то, портвейн? — поморщившись, невольно спросила она.
— Коньяк, — обиделась тетка, — армянский, между прочим.
Это вселяло надежду. Если тетка пьет хороший коньяк, а не бормотуху, стало быть, она не совсем опустилась и можно будет разжиться у нее кое-какими сведениями о Лысом Ленчике.
Квартирка была маленькой, однокомнатной, в комнате застенчиво белела неубранная постель, то есть хозяйка просто спала, оттого так долго и не открывала. На кухне было относительно чисто. То есть, конечно, стояли на полу пустые бутылки, но немного, штуки три, цветы на подоконнике не засохли, и пыль на них была максимум двухдневная. Немытой посуды в раковине тоже было не слишком много. Александра огляделась и поняла, что беспорядок в квартире свежеприобретенный, не то что хозяйка хроническая неряха, просто несколько дней у нее все из рук валится и делать ничего не хочется.
— Нигде от вас покоя нет, — вздохнула гражданка Юрченко, грузно плюхаясь на стул, — и домой явились.., трудящемуся человеку нигде невозможно уединиться…
— Долго спите, — не утерпела Александра, на дворе белый день.
— Не ваше дело! — буркнула хозяйка. — Человек может с работы. Чтой-то я не разглядела, в каком вы чине, как звать…
— А вы глаза-то умойте, — предложила Александра, — а то запухли совсем, не смотрят.
Тетка поскребла пятерней волосы и помотала головой. Александра решила не тянуть кота за хвост и взять быка за рога, у нее мало времени. Она выложила перед теткой на стол фотографию Севы Шрама. Та наклонилась и тут же отпрянула, как будто увидела змею.