Шато де Дамне
Шрифт:
Джордж посмотрел в глаза девушки. В ее раскосом взгляде было сложно что-то разглядеть: ее эмоции были хорошо скрыты, а глаза – пусты и холодны. Джордж не раз сталкивался с людьми, которые умели скрывать чувства, но этот взгляд был особенным. Даже в глазах месье Бенишу он мог уловить больше эмоций, несмотря на их старческую тусклость. Но ведь это всего лишь видение! Ее не существует – ему стоило в это верить. Но как бы он ни убеждал себя, перед
– Так значит «Колетт»? – выдохнул Джордж, решив подчиниться происходящему.
– Ну вот, а говоришь, что не знаешь меня, – усмехнулась она, отходя от него и вставая у камина.
Солнце, проникающее через окна, подсвечивало ее полупрозрачную ночнушку, делая ее почти совсем прозрачной.
– Я слышала от Аделаиды, что ты сильно ударился головой, когда подъезжал к шато, – продолжила она, наблюдая за его реакцией.
– Об этом уже все знают?
Джордж наконец полностью погрузился в игру воображения; сдался ее правилам.
– В этом месте мало что удается скрыть. Здесь все всегда обо всем знают. – Ее голос звучал мягко, но в нем ощущалась скрытая угроза. – Кстати, о сокрытиях и тайнах. Ты ведь никому не рассказывал о нас с тобой?
– О чем ты? – Джордж замялся, не зная, что ответить.
Как он мог знать, что именно она имела в виду, если даже не был уверен, действительно ли она существует?
– Ты отлично умеешь изображать глупца, Джорджи. У тебя это хорошо получается. – Она усмехнулась, подойдя ближе. – Знаешь, я даже вначале поверила в твою потерю памяти. Никто не станет что-то требовать от тебя, если ты ничего не помнишь. И главное, ты мастерски сыграл свою роль, притворившись, будто действительно меня не узнал.
Ее слова заставили сердце Джорджа сжаться от тревоги. Он пытался понять, что реальность, а что – плод его воображения, но все казалось перепутанным, словно он оказался в ловушке, которую сам для себя создал. Он стоял, изумленно глядя на силуэт девушки, которая, несмотря на его попытки избавиться от видения, продолжала стоять у камина, спокойно пить его вино и разговаривать с ним так, будто это было самым естественным делом на свете.
– А ведь ты, Джордж, даже не попался на мою удочку, – продолжала она с хитрой улыбкой. – Я нарочно сказала, что Ирен в Каннах, чтобы посмотреть на твою реакцию, но… браво! – Девушка захлопала в ладоши. – Ты обратил на это внимание и назвал
Джордж пытался собрать мысли, понять, к чему она ведет, но в голове только сильнее мутнело. С каждым ее словом реальность вокруг все упорнее искажалась. В глазах темнело, и он чувствовал, что вот-вот потеряет сознание.
– Так значит, ты Ирен? – с усилием произнес Джордж, из последних сил пытаясь держать глаза открытыми.
– Ну неужели! – Она кивнула так одобрительно, словно ему удалось разгадать сложную загадку. – Не так много времени тебе потребовалось, чтобы это понять.
Ирен начала двигаться по залу, почти прыгая, как маленькая девочка, играющая в собственную игру. Ее молодость была очевидна, но Джордж не мог точно определить ее возраст. Ей было не больше двадцати лет, но ее поведение и взгляд несли в себе что-то необъяснимо зрелое и зловещее. Он продолжал смотреть на нее, но в ушах гудело, а перед глазами мелькали черные пятна. Голос Ирен доносился словно издалека, приглушенный и искаженный:
– Джордж, ты в порядке? Ложись на диван, я принесу воды!
Она вроде была заботливой, но он чувствовал что-то неправильное. Тело больше не слушалось, и он упал на диван, не успев ответить. Все вокруг постепенно исчезло в темноте.
Обморок – удивительная вещь. Он так вырывает нас из сознания, словно кто-то резко нажал на выключатель. В такие моменты мы осознаем, что наше тело нам не подконтрольно. Более того, я никогда не считала, что мы «живем» в своем теле, как это привыкли утверждать, приписывая разуму статус хозяина. Я всегда верила, что мы и есть наше тело, а разум – это лишь продукт работы мозга. Как за прямохождение мы заплатили проблемами с позвоночником, так и за развитие разума мы получили психические отклонения. Уж я-то знаю, о чем говорю. Моя жизнь была долгой, но наполненной множеством болезней.
Когда Джордж пришел в себя, лежа на диване, он мгновенно ощутил жуткое беспокойство. Мысли о том, что сознание снова играет с ним в странные игры, не оставляли в покое. Он снова взялся за уборку, чередуя ее с писательством, но теперь каждый шорох заставлял его вздрагивать. Старый особняк словно то и дело оживал; он был полон звуков: скрипов, шорохов и стуков – будто сама его сущность шептала Джорджу на ухо, что здесь что-то не так.
Конец ознакомительного фрагмента.