Шайтан-звезда (Часть 1)
Шрифт:
– Или мы верим этому человеку, о дядюшка, или мы не верим ему. Я сама чуть было не погибла из-за недостатка доверия! Если он лжет - то никакая казнь завтра не состоится, не так ли? А если он говорит правду...
– Если я лгу - пусть мой род окончится мною!
– такие слова в устах мужчины были равносильны клятве. Джейран посмотрела на худого, но плечистого и жилистого метельщика, поняла, что в такие годы человек уже имеет жену и маленьких детей, и сделала вывод, что в залог своей правды метельщик дает их жизни.
– О метельщик, - сказала она.
– Воистину мы пришли сюда
– И мы должны что-то доказывать этому несчастному?
– взвился Хашим. О звезда, ты не знаешь дел горожан, это же простой метельшик с городского базара! Ты еще начни приводить доказательства истопникам городских хаммамов, которых кличут "навозниками"!
При слове "хаммам" взвилась и Джейран.
– Тебя никто не держит, о Хашим! Клянусь собаками, ты пошел за мной добровольно и можешь покинуть меня, когда тебе будет угодно! А я останусь в Хире, и я буду кланяться всем "навозникам", и ставить им угощение, и целовать им руки, если это облегчит участь аль-Кассара... аль-Асвада!
Хашим попятился.
– Так бы ты сразу и говорила, о звезда! Если ты избрала его в супруги, то мой долг - подчинение и повиновение!
– Кто избрал в супруги Ади аль-Асвада?
– метельщик, любопытство в котором пересилило страх, обернулся - и увидел перед собой женщину в мужском наряде, женщину с бесстыже открытым лицом, напялившую на себя тюрбан, с джамбией в руке, впридачу ко всему - светлоглазую!
Он не назвал бы эти глаза голубыми, скорее серыми, но метельщику было не до оттенков.
– Ты хочешь стать супругой царского сына, о несчастная?
– изумился он, тыча пальцем в грудь Джейран.
Она левой рукой отбила его не в меру шуструю руку, при этом конец тюрбана сбился-таки со своего места и обнажил знаки на щеке.
– О Аллах, кто из нас бесноватый - я или они?
– возопил метельщик.
Тут на дальнем конце площади показались люди. Впереди шли черные рабы с обнаженными мечами и с дубинками. За ними вели мула, на котором восседала женщина во многих покрывалах. Ее пешком сопровождали мужчины в богатых больших тюрбанах со множеством складок и перевивов, в парчовых халатах, с длинными ухоженными бородами, оказывая ей величайшее внимание. Следом за этой женщиной ехали вереницей, попарно, ее невольницы, числом более двадцати, тоже на мулах, и они были одеты, как мальчики, и имели при себе небольшие ханджары, а также полупрозрачные покрывала, оставлявшие открытыми у каждой губы и подбородок.
Метельщик, увидев это зрелище, прижался к стене.
– Уходите скорее, - сказал он Джейран и Хашиму.
– Вот бедствие из бедствий, вот женщина, подобная пятнистой змее! Она извела мать аль-Асвада, а теперь хочет погубить сына! И она уже погубила его! Глядите - она показывает, где поставить помост для седалища царя, а где - помост для казни, а где разместить стражу и простой народ!
Джейран не понимала, как метельщик прочитал это по движениям рук женщины, и ей оставалось лишь поверить ему на слово.
– Кто это, о друг Аллаха?
– спросила она.
– Это жена царя и мать его наследника, царевича
– Кого еще знаешь ты из тех людей?
– задал свой вопрос Хашим.
– Вон тот, у ее правого стремени, - Джубейр ибн Умейр, это он захватил в плен аль-Асвада, да не спасет его за это Аллах и да не приветствует!
– Джубейр ибн Умейр...
– повторила Джейран.
– Далеко же он забрался в погоне за аль-Асвадом, оказался возле самых гор, и Черного ущелья, и... О Хашим!
– На голове и на глазах, о звезда!
– немедленно изъявил готовность слушать и повиноваться старик.
– Ведь нам уже и тогда показалось странным, что люди, которых аль-Кассар выгнал из долины у Черного ущелья, за которыми он устремился, исчезли бесследно! А ведь там было не меньше десятка всадников, и верблюды с женщинами, и вьючные верблюды. Даже если Джубейр ибн Умейр оказал им покровительство - они должны были рано или поздно покинуть его. Но никто на всей дороге, которую он прошел, ведя пленных, не говорил нам, что войско сопровождал караван не принадлежащий ему, и что этот караван отошел от войска и двинулся своей дорогой!
– Да пусть его идет той дорогой, какая будет угодна Аллаху!
– буркнул старик еще не понимая мыслей Джейран, но таким голосом, каким правоверный посылал бы караван по дороге, угодной шайтану.
Джейран задумалась.
– Я не могу объяснить тебе то подозрение, которое посетило меня, о шейх, - сказала она.
– Слишком много нитей образуют этот узор, и в голове моей все они не помещаются...
– А разве есть что-то, что может не поместиться в твоей голове, о звезда?
– искренне удивился Хашим.
– Скажи, о друг Аллаха, - обратилась Джейран к метельщику, - давно ли эта женщина, Хайят-ан-Нуфус, стала царской женой, и каковы ее обстоятельства?
– Она из царских дочерей, и ее привезли, когда наш царь захотел родить себе сына от белой женщины хорошего рода, чтобы назначить его наследником, а до сих пор все его любимицы были черные, - сказал тот. Ее сын - царевич Мерван, и если есть в землях арабов живое воплощение шайтана, так это - он!
– Сколько же лет царевичу?
– с большим интересом осведомился Хашим, ибо слова "отродье шайтана" звучали для него так же, как для правоверного "любимец Аллаха".
– Ему не больше восемнадцати, а он уже успел опозорить немало женщин из знатных семей, и их мужья вынуждены были принять их обратно после того, как их выпускали из покоев Мервана, да поразит его Аллах! И он приезжает на рынки, и берет у купцов из товаров все, что ему приглянется, а денег не платит. А когда на него жалуются царю, то Хайят-ан-Нуфус покрывает его и виноватым оказывается тот, что приносит жалобу.
– И этот царевич назначен наследником?
– уточнила Джейран.
– Да, о госпожа, а старший сын царя, от невольницы, Ади аль-Асвад, который среди арабов идет за пятьсот всадников, завтра погибнет из-за этого скверного, этого гнусного! Если бы он собрал достаточно войска, и одержал победу, и вошел в Хиру, то это был бы праздник для всех, и люди поздравляли бы друг друга. Ибо он - благороден и держит данное слово...