Шеф Пьер
Шрифт:
— Теперь настала моя очередь говорить «я сожалею». Я знаю, к какой сердечной боли может привести потеря супруга.
Вытираю слезу. Я недостаточно сильна, чтобы сдержать их все — одна пробилась сквозь мой контроль.
— Мне сказали, что он умер мгновенно. Он даже не понял, что произошло. Не почувствовал никакой боли.
Минуты идут. Такое чувство, будто время застыло, и мы молчим. Я смотрю в свою тарелку. Не знаю, что делает Пьер или на что смотрит, но я могу понять его чувства из-за потери жены, они такие же, как и у меня после гибели мужа.
— Не самое лучшее первое свидание, — Пьер прерывает наше молчание. Не могу удержаться и поглядываю на него, а он сидит напротив меня с едва заметной улыбкой.
— Возможно, это была не самая лучшая идея, — шепчу я.
— Non, пожалуйста. Теперь мы знаем одну из причин, почему мы стали теми, кто мы есть. Давай закончим нашу трапезу и поговорим о чем-нибудь хорошем, — он подносит бокал вина ко рту и делает глоток.
Вдруг я понимаю, что уставилась на его губы, на то, как они прижимаются к бокалу, пока он пьет.
— Расскажи мне о своей дочери.
Как только он задает этот вопрос, я чувствую, что темная туча миновала, и на сердце становится легче.
— Ей семь, и она ходит в первый класс. Она умная и невероятно общительная.
— Я заметил это, когда она подошла ко мне в больнице.
Кое-что крутится в моей голове, и я хочу выяснить это.
— Пьер?
— Oui.
— Почему ты поцеловал меня в кабинете Ангуса?
Он нерешительно ерзает на своем месте и наполняет рот едой. Подозреваю, что так он поступает, потому что хочет обдумать свой ответ. Я передразниваю его и съедаю еще несколько равиоли.
— Впервые я встретил Еву, когда она вошла в ресторан, в котором я работал в Париже. Гость попросил поговорить с шефом, и я увидел ее, когда шел к его столику. Я проходил мимо нее, и первое, что заметил — ее зеленые глаза. Они были такими красивыми, такими таинственными. Думаю, я влюбился в нее тогда. Пока разговаривал с клиентом, я все продолжал тайком поглядывать на нее. Она делала то же самое, а затем улыбнулась мне.
Я ставлю левый локоть на стол и опираюсь подбородком на ладонь, слушая, что рассказывает Пьер. Он так искрится, словно яркая свеча, освещающая весь мир.
— Меня позвали обратно на кухню, прежде чем я смог поговорить с ней. И когда вернулся обратно, она уже ушла. Я выбежал на улицу, чтобы посмотреть, смогу ли найти ее. И увидел. А мужчина следовал за ней. В ту секунду я ничего плохого не предчувствовал, но затем я увидел, как он подошел к ней и схватил ее за derri`ere (фр. ягодицы). Это меня очень рассердило. Она повернулась, чтобы накричать на него, и вот тогда я заметил, как он схватил ее за руку и попытался оттащить подальше от друзей.
— Черт! Что было дальше?
— Я подбежал к ним, схватил его и избил. Не люблю, когда мужчины прикасаются к женщинам без их согласия. Особенно к женщинам, о которых я забочусь.
Эм... это неловко. Пьер улавливает мои чувства.
— Oui. Я забочусь о тебе, Холли. Только не знаю почему.
Я смеюсь. Сомнительный комплимент, не правда ли?
— Pardon, это прозвучало не так, как я хотел сказать.
Из-за сильного французского акцента все становится еще смешнее, потому что он пытается быть искренним. Но это не срабатывает.
— Ты поцеловал меня, потому что я напомнила тебе о том, что случилось с Евой?
— Oui.
Он смотрит в свою тарелку и нанизывает еду. Пора менять тему разговора.
— Как давно ты живешь в Австралии? Я заметила, что твой акцент усиливается особенно, когда ты... как бы это сказать? Вспыльчив?
— Это не так! — он почти кричит.
— Это мое мнение.
— Ты упрямая, невыносимая, — он легкомысленно машет левой рукой в мою сторону.
— Я? Но я сижу здесь с тобой, наслаждаюсь этим прекрасным ужином, хотя ты и настаиваешь на том, что я «упрямая и невыносимая».
Он хмурится, рычащий звук исходит из его груди. Уголки его губ приподнимаются, и я замечаю, что он отчаянно пытается сдержать смех.
— И ты называешь меня «упрямой»? — я пожимаю плечами, закатываю глаза и наклоняю голову набок.
— Ты сводишь меня с ума.
— Пф-ф, да брось! Я считаю, ты сам сводишь себя с ума.
— Я больше не собираюсь разговаривать с тобой об этом.
Он встает и несет свою тарелку на кухню, фактически заканчивая этот разговор.
— Что, прости? Ты не можешь просто встать и уйти, — я встаю и следую за ним.
— Я могу, и делаю это, — кричит Пьер из кухни, прежде чем я появляюсь там.
— Ты ведешь себя глупо.
— Не правда.
— Черт, это так! — я кричу на него, когда захожу на кухню. — Поговори со мной. Если ты будешь реагировать так каждый раз, когда тема для тебя будет неприятной, это ни к чему нас не приведет.
— Non.
Он достает два больших стакана для парфе из холодильника и ставит их на кухонный островок.
— Пьер, ты ведешь себя как ребенок.
Все это быстро превращается в то, к чему я совсем не готова.
— Я не буду обсуждать это с тобой.
Он возвращается к холодильнику и достает две миски. В одной взбитые сливки, а в другой — ягоды, которые были порезаны и пустили сок.
Я молчу, пока он осторожно и искусно кладет их в стаканы, которые, оказывается, уже наполовину наполнены шоколадным муссом.
— Пьер, — начинаю я. Он поднимает голову и пытается заставить меня замолчать одним своим пылким взглядом. — Просто с ума сойти. Я даже не знаю, какого черта мы ссоримся.