Шеф-повар Александр Красовский 3
Шрифт:
Как ни странно, но следователь ко мне так и не приходил до момента выписки из стационара. Видимо, все вопросы решились без моего участия. Тринадцатого августа я вышел из здания госпиталя и пошагал в сторону автобусной остановки. В кармане гимнастерки лежало пятьдесят рублей и проездные документы.
Люде я так и не написал. Даже не знаю почему. Для себя я все же нашел объяснение, якобы не хочу портить жизнь любимой девушки, своей изуродованной физиономией. Но, наверно, имелась и другая скрытая причина, в которой не хотелось признаваться самому себе. Уверен, Люда приняла бы меня и в таком виде, но вот не решился и все дела, не хотелось
Волосы на голове немного подросли, а зеленку, которой медсестры от души мазали заживающие швы, удалось отмыть в душе. Но шрам и кривой приплюснутый нос никуда не делись так, что внимание граждан на улицах мне было обеспечено. Да и не только граждан, пока добирался до Московского вокзала, два раза останавливал военный патруль им, понимаешь, было интересно, откуда и куда попадает такой «красивый» солдатик. Тем более, у меня даже чемодана не имелось, и шел я налегке. После аварии тот со всеми немногими вещами и дембельским альбомом исчез в неизвестном направлении. Не исключено, что остался валяться в той канаве, куда нашу буханку выкинуло с дороги. Я особо не расстроился потерей, вернее, вообще не расстроился, тем более что каптенармус в госпитале подобрал мне слегка поношенную, бэушную пш, старого образца.
Надо сказать, отвык я от улиц, заполненных людьми. В последние годы жизни прошедшие на калифорнийском побережье я редко выбирался в большой город. А сейчас ясным солнечным днем навстречу шли сотни людей, разных, молодых старых, но в большинстве своем улыбающихся и довольных жизнью. Им до меня не было никакого дела, собственно, как и мне до них. Особенно это было заметно на эскалаторе в метро, где, спускаясь, невольно вглядываешься в лица поднимающихся наверх людей и понимаешь, что больше никогда их не увидишь.
Шагая по Невскому проспекту, периодически читал висевшие тут и там кумачовые лозунги с призывами типа «Слава КПСС» и грустью думал, что придется их снова читать еще почти двадцать лет.
На вокзале я сразу прошел к военной кассе. По проездным документам, уволенному в запас срочнику, полагался билет в общем вагоне. Но мне такой вариант совсем не улыбался. Поэтому без колебаний решил доплатить небольшую сумму и доехать до Петрозаводска в купейном вагоне.
Взяв билет, вышел на улицу так, как в зале ожидания было душно. На улице все же дул легкий ветерок и, несмотря на палящее солнце, дышалось легче. Все-таки длительное пребывание в госпитале сказалось, ноги налились непривычной тяжестью, поэтому хотелось присесть где-нибудь в тенечке и отдохнуть. До прибытия состава оставалось еще три часа. Купив два пирожка с мясом и бутылку крюшона, я уселся на скамейку и с удовольствием принялся за еду, выбросив на время все проблемы из головы.
– Приеду домой, отдохну неделю, а затем уж буду думать, чем заняться.
Пирожки пошли на ура. Еще бы! Последние годы жизни пришлось соблюдать строгую диету, в которую жареные в масле пирожки не входили. Не входили они и в меню госпиталя, в котором я провел последние три месяца.
Моя уродливая физиономия некоторым образом сейчас помогала оставаться в одиночестве. Вплотную ко мне никто не садился. Увидев свободное место, к скамейке устремлялись проходящие пассажиры, но, рассмотрев такого симпатичного меня, сразу теряли энтузиазм и двигались дальше. Зато очередной военный патруль меня не пропустил. Вояки прилетели на военную форму, как мухи на мед. Но, проверив документы, сразу оставили
Когда подали состав к перрону, я оказался в числе первых пассажиров. В купе, когда туда зашел, было еще пусто. Усевшись у окна, я ждал своих попутчиков, надеясь, что в соседях не появится ни детей с крикливыми мамашами, ни говорливых старушонок. Повезло. Как по заказу в купе зашли три симпатичные девушки. Понятия не имею, на сколько лет они выглядели. Для меня уже давно все женщины младше сорока казались девчонками. Они смеялись и что-то громко обсуждали, заходя в купе, но, увидев меня, резко замолчали. Наступила неловкая пауза. Усевшись напротив, девицы сдвинулись плотней друг к другу, и только искоса кидали на меня боязливые и любопытные взгляды. Так мы и просидели до отправления.
Стоило составу тронуться, как я отправился к проводнице. Взял у нее постельное бельё и, застелив верхнюю койку, забрался на нее, надеясь, что удастся уснуть.
– Товарищ солдат, – приближающийся сон нарушил робкий девичий голос. – Вы будете чай пить? Проводница спрашивает.
– Да, конечно, спасибо! – поблагодарив соседку по купе, я бодро спрыгнул вниз.
После пирожков, съеденных на вокзале, пить хотелось прилично, так что чай оказался весьма кстати.
Две девушки со мной распивать чаи не пожелали и вышли в коридор, в купе осталась только одна, та, что разговаривала со мной. Под её внимательным взглядом я выхлебал стакан чая и собрался снова залезть на полку.
– Скажите, пожалуйста, как вас зовут? – спросила девушка.
Вздрогнув, я обернулся, уж очень неожиданно прозвучал этот вопрос.
– Алекс Кра… тьфу! Саша меня зовут, – ответил я.
– Очень приятно, а я Лена, – сообщила в ответ девушка.
Чтобы продолжить разговор я попросил у проводницы еще два стакана чая и пачку вафель. Следующие двадцать минут мы пили чай, грызли засохшие вафли и просто болтали. Лена, оказавшая медсестрой, старалась не фиксировать взгляд на моих боевых ранениях, но периодически это не получалось и тогда она розовела от смущения.
Для меня же ситуация трагической не казалась. Конечно, если бы мне на самом деле было двадцать лет, а не сто пятьдесят, я бы действительно тяжело переживал эти травмы. Но сейчас они не являлись какой-то значимой, главной помехой в жизни. В конце концов, руки, ноги у меня целы, голова соображает, что же еще нужно?
Да к Люде я не поехал, но если верить самому себе, не поехал к ней только для того, чтобы не осложнять ей жизнь. Возможно, это была ошибка, но, к сожалению, возраст от ошибок не страхует. И поговорка «если бы старость знала, а юность могла» здесь не работает. Может, надо было попробовать зайти в ту же воду второй раз? Кто его знает? Я не знал.
И, тем не менее, поговорка, оказалось, не врет. Опыт столетней жизни не пропьешь. Разговаривать с женщинами я умел. Не прошло и получаса, как вернувшиеся соседки по купе весело смеялись над моими анекдотами, почти не обращая внимания на мои шрамы. Через час, когда мы начали укладываться по койкам, уши уловили шепот.
Одна из девушек говорила другой.
– Знаешь, Лида, у меня есть с кем сравнивать, мой братец на прошлой неделе из армии пришел, каким был дураком, таким и остался. А этот Саша, вообще уникум, у нас в группе ни одного такого эрудированного парня нет. А строят из себя неведомо кого. Жаль, не повезло ему, все лицо изуродовано. У меня даже в животе заныло, когда я на него глядела.