Шеф-повар Александр Красовский
Шрифт:
Переговоры продлились около трех часов, лишь после этого к нам примчались официанты, молодые парни в белых рубашках и черных брюках.
Они моментом расхватали уже заставленные тарелками и супницами подносы и поволокли их в обеденный зал. А мы продолжили трудиться. В шкафах у нас готовилась рыба, мясо, овощи. Борщ и солянку уже унесли на столы. Мы же русские! Финский президент находится у нас, а не на американской party. Это там кроме бокала кислого шампанского и сэндвича с сосиской ничего не дождешься, ну разве, что удастся налить себе бокал кока-колы.
Понемногу наше помещение начало пустеть. Поубавилось посуды на полках, опустели шкафы для выпечки и кастрюли на плите.
Официанты к нам тоже стали заглядывать реже. Их путь теперь пролегал мимо нас к кладовщику, у которого они получали бутылки водки и вина.
— Ну, кажется, заканчиваем, — устало сообщил Петрович, присаживаясь на табурет. — Все сожрали, выпили, скоро начнут расходиться.
— Неожиданно к нам быстрым шагом зашел уже известный мне третий секретарь посольства Сергей Никодимов.
— Вы чего в таком расхристанном виде работаете!? — возмутился он, увидев нас.
Действительно, из-за жары мы работали в легких полотняных куртках на голое тело, притом, не застегнутых.
— Быстро привели себя в порядок! — зашипел Никодимов. — Финны вас хотят видеть.
Ну, что в порядок, так в порядок. Застегнув куртки, мы нацепили поварские колпаки и отправились вслед за Никодимовым в обеденный зал.
Народа там, было не так много, как я думал. По Косыгину и Степанову нельзя было сказать, что они много выпили. Да и Кекконен, сидел спокойно, возвышаясь лысой бритой головой над своими спутниками.
— Вот наши повара, которым мы обязаны таким обедом, — представил нас Степанов.
Косыгин окинул нас равнодушным взглядом. Хотя, когда он смотрел на меня, в его глазах мелькнула искорка удивления. Еще бы! Наверняка в первый раз видит такого молокососа на должности повара посольства.
Зато Кекконен радостно заулыбался и встал во весь свой немалый рост.
— Большое спасибо, ребята, все было очень вкусно, — сказал он и слегка покачнулся. — Не в моей компетенции вас награждать, но я попрошу моего друга Алексея Николаевича, отметить ваш труд.
Переводчик, сидевший рядом, хотел перевести краткий спич президента. Но в это время я тоже кратко сообщил по-фински, что мы оба благодарны президенту Финляндии за такую высокую оценку нашего труда.
Кекконен поправил очки и с интересом глянул на меня.
— Мне знаком такой акцент, ты случайно не ингерманландец?
— Не совсем, у меня бабушка ингерманладка, — ответил я уже жалея, что вылез со своим длинным языком.
В это время корреспонденты интенсивно защелками своими фотоаппаратами и я поморщился от нескольких вспышек.
Наверняка, Кекконен выпил прилично, иначе бы уже закончил этот разговор. Но сейчас он начал выспрашивать, как зовут бабушку и откуда она родом.
Но тут вмешался Степанов
На обратном пути, Петрович укоризненно покачал головой и сообщил:
— Я думал ты парень с головой. А у тебя еще детство в одном месте играет.
Глава 26
Прошло всего несколько дней после визита президента Финляндии, как меня вновь вызвали к третьему секретарю посольства.
— Ну, присаживайся, повар, — сказал он, когда я появился у него в кабинете и закрыл за собой стальную дверь, замаскированную дубовым шпоном.
— Шустрый ты парень оказался, — загадочно продолжил он. — Могу поздравить, родственники у тебя нашлись, дальние. Так, что завтра у тебя выходной, будешь знакомиться с ними.
— Какие еще родственники! — ошарашено воскликнул я. — Нет у нас никаких родственников в Финляндии, и не было никогда!
— Мысленно я лихорадочно перебирал в памяти всю родню, но откуда взялись здешние родственники, понять не мог. Правда, Никодимов долго меня в неведении не держал.
Усмехнувшись, он ехидно спросил:
— О своей бабушке Ирье Матильде Тикки ты Кекконену рассказывал?
— Рассказывал, — кивнул я.
— Ну вот, корреспондентам ваша беседа очень понравилась. В «Хельсинки Саномат», огромная статья вышла, да еще с твоей фотографией. Статейку эту двоюродная сестра твоей бабули и прочитала. Начитанная, мать ее… старушка, а главное, очень деятельная!
Так, что готовься, молодец, к встрече с престарелой родней. Эх, в прежние времена ехал бы ты парень домой. А ныне новые веяния, так, что не можем мы такие просьбы игнорировать.
Короче, ты свободен на ближайшие выходные. Петрович и один справится.
Завтра с утра твои родственники приедут в столицу, хотят тебя к себе в Йоэнсуу забрать на два дня.
После такого предисловия Никодимов снова завел шарманку о бдительности и долге советского комсомольца. Закончив накачку, он вытащил из сейфа тонкую пачку финских марок.
— Держи, — сказал он, вручая деньги мне. — У твоих родственников не должно складываться впечатление, что ты тут работаешь за копейки и не можешь найти деньги даже на жвачку.
— Ха! — мысленно воскликнул я. — Именно за копейки и работаю, если бы не валюта, хрен бы вы нашли людей на такие зарплаты.
Тем не менее, собеседник аккуратно отметил в толстом гроссбухе, что Красовский Александр Владимирович получил такого-то числа пятьдесят финских марок, и заставил расписаться в получении.
Когда я вернулся на кухню и сообщил Петровичу о новой родне, тот на несколько секунд потерял дар речи.
— Ну, ни х… себе! Как это органы прошляпили? Ну и дела! Я, конечно, слышал, что такие случаи хоть и редко, но бывали, но вот так, рядом, не ожидал. Хотя и родственница она тебе еще та, двоюродная сестра бабушки, получается, твой отец ей приходится двоюродным племянником, а ты двоюродный, да еще и внучатый племянник. Ну, что же хоть и седьмая вода на киселе, а все же родня.