Шекспир мне друг, но истина дороже. Чудны дела твои, Господи!
Шрифт:
– Может, сюда?
– На той стороне, видите, в окнах самовары и бублики. Давайте лучше туда!
Они перешли дорогу между приткнутыми к тротуару машинами. Какая-то девушка, сосредоточенно глядя под ноги, чтобы не наступить в ледяное болото, посторонилась, пропуская их.
– Кузина Бетси! – радостно закричал Федя Величковский. – Вы ли это?
Девушка изумленно оглянулась и, узнав его, улыбнулась. Озеров невольно заулыбался в ответ. Очень хорошо она улыбалась.
– Федя, здравствуйте.
– Здравствуйте, Вася. Максим Викторович, вы же узнали? Это Вася. Мы вместе подверглись заточению в подвале!
– А я на работу бегу, – сообщила Вася радостно. – Хотя Юрий Иванович сказал, что в костюмерный цех заходить нельзя, что-то там должны искать, какие-то улики. Но все равно…
– Выпейте с нами чаю, – предложил Озеров. – Раз уж в костюмерный цех вас все равно не пустят.
– Вот прекрасная мысль! – встрял Величковский. – А потом можно покататься с горки. У нас есть совершенно новая ледянка.
И он опять потряс пластмассовой штуковиной, на этот раз перед Василисой.
В ресторанчике не было ни души, и официантка в русском переднике, похоже, страшно удивилась, увидев такую компанию.
– Нам чаю, – начал Федя, – и к нему чего-нибудь. Побольше! А что есть?
Официантка положила перед ним увесистую папку с меню. Кузина Бетси аккуратно присела с краю, пристроила сумку, видно было, что ей неловко.
– Может быть, завтрак? У нас отличные завтраки, посмотрите, – предложила официантка.
– Завтрак! Конечно! Я мечтал о завтраке со вчерашнего дня. Значит, мне яичницу с грудинкой и сосисками, кашу овсяную, блины с клубничным вареньем, а еще сыру. Какой у вас сыр?
– Лопнешь.
– Максим Викторович, вы плохо меня знаете.
Озеров понял, что в данный момент Федор кривляется не просто так, а специально для девушки, смотревшей в скатерть, и не стал ему мешать.
Оказалось, правильно сделал! Кузина Бетси сказала, что ничего не хочет, она уже завтракала, Федя велел принести ей чашку и приборы просто так, на всякий случай, и как-то так получилось, что девушка, освоившись, разделила с ними и кашу, и яичницу, и блины. Величковский заказал еще малины, и когда ее принесли – в высокой вазочке ягоды лежали одна к одной, плотные, крупные, – у Василисы стало восторженное лицо.
– Можно? – спросила она на всякий случай, и Озерову опять очень понравилось, что она спросила.
…Или, как житель мегаполиса, он отвык от того, что девушки умеют стесняться?.. В мегаполисе все девушки уверенные в себе, нахрапистые, тертые, бывалые или, наоборот, уж такие кривляки и настурции, что воды в чашку налить не умеют, и даже представить себе невозможно, что они могут прийти в восторг при виде малины!..
– Хочешь варенья из белой черешни? Моя мамаша утверждает, что нет ничего лучше к чаю, чем варенье из белой черешни. Ее в Баку научили, когда она там работала.
– Нет, все, я больше не могу.
Василиса вздохнула и огляделась по сторонам. В зале было красиво, богато и пахло вкусной едой. Жалко, что бабушка не видит. Нет, она, конечно, все ей расскажет, но лучше бы бабушка своими глазами увидела, как внучка сидит в таком прекрасном и роскошном ресторане с деловыми и умными людьми из Москвы, и ее угощают и ухаживают за ней – уважительно и ненавязчиво, словно в старой пьесе!..
– Это знаменитое место, – сообщила Василиса. Ей хотелось как-то их отблагодарить за приглашение и за малину. – И дом знаменитый! Здесь до революции жил купец Пяткин, очень богатый. Между прочим, меценат, давал деньги на театр. Всех москвичей, которые к нам приезжают, всегда водят в этот ресторан.
– Когда в окнах самовары с бубликами, – вставил Федя с набитым ртом, – это верный знак того, что ресторан неплох.
– Как вы думаете, Василиса, кто и зачем вас вчера запер в подвале?
– Ума не приложу, – быстро ответила она, и стало понятно, что она много об этом думала и ничего не придумала.
– Как зачем? – удивился Федя Величковский. – Понятно зачем! Чтобы пошуровать в костюмерном цехе. Вчера из костюмеров на работе была только Вася, Софочка не выходила, ибо страдала дома.
– Федя, – перебил Озеров, – я же не тебя спрашиваю.
– Ах да, пардон.
– Я не знаю, – повторила Василиса. – В костюмерном цехе кроме нас редко кто бывает. Ну, директор иногда забежит, если гости к нему приезжают, и он им театр показывает. Юрий Иванович любит театр показывать. Он вообще наш театр очень любит.
– Но там что-то искали, правильно?..
Василиса повозила ложкой по скатерти.
– Да что там у нас можно найти, Максим Викторович? Обрывки, кусочки, лоскуты. В прошлом году одной артистке накладной живот делали, она во втором акте выходит беременная. Она живот принесла недавно, чтоб мы поправили, его на одну сторону скособочило, а у нее по роли движений много, может отвалиться.
– Живот может отвалиться? – живо спросил Федя.
Василиса покивала.
– Но он на месте? Не украли его?
– Федь, отстань. Вот попей лучше, – Озеров долил из чайника остывшего чаю. Величковский сразу глотнул – он очень любил чай, хоть бы и остывший! – Но ведь кто-то забрался в костюмерную, а вас запер в подвале, чтобы вы не могли неожиданно вернуться. Забрался и устроил там разгром. Зачем?..
– Совершенно точно что-то искали, – сказал Федя. – Но здесь моя теория дает сбой. Мы видим не финал события, а нечто промежуточное! Именно поэтому мы не можем восстановить, что было вначале.
– Мы видим вообще непонятно что. – Озеров задумчиво покачался на стуле туда-сюда. – Подряд происходит несколько событий, и все, похоже, криминальные, на первый взгляд друг с другом никак не связанные.
– Подождите, Максим Викторович. – Федя вдруг стал серьезен, подобрал под стулом длинные ноги и сел прямо. – Режиссера отравили – когда? Во время спектакля или до? На самом деле это очень важно! Во время спектакля все артисты были на сцене, и никто из них не мог ничего ему подлить или подсыпать в коньяк.