Шелестят паруса кораблей
Шрифт:
Головнин попросил лорда Керра разрешить ему принять участие в захвате пирата. Керр разрешил и поставил его на ответственное место: Головнин командовал одной из шлюпок, бравших пирата на абордаж.
Схватка военных моряков с пиратами была ожесточенной. Пощады не могла ожидать ни та, ни другая сторона.
Неслышно в ночной темноте подошли англичане к пирату, на котором не были потушены огни. Продольным огнем все живое было сметено с верхней палубы. Оставшиеся в живых пираты скопились под палубой, и, когда ворвавшиеся на корабль англичане овладели выходным люком, им оставалось только сдаться командирам абордажных команд — лейтенанту Спенсеру и волонтеру Головнину. Пиратский корабль был подведен к фрегату «Фисгард».
Два года плавал Головнин на «Фисгарде», побывал в Вест-Индии, на западном берегу Атлантики, участвовал в конвоях. Лорд Керр был доволен русским волонтером. Перед отъездом Головнина в Россию он выдал Василию Михайловичу «сертификат», в котором значилось, что «1 февраля 1805 года в бухте Сервера шлюпки фрегата «Фисгард» взяли на абордаж большой пиратский корабль, причем поведение волонтера Головнина было достойно всяких похвал».
Потребовалась бы не одна книга, чтобы описать все восемнадцать сражений, в которых участвовал юный Головнин и его друг Петр Рикорд.
Василия Головнина не оттолкнули от моря ни сокрушительные штормы, ни кровопролитные битвы бурного десятилетия.
Личные свойства, а равно и особенности его жизненного пути сформировали философический склад ума, стремление обобщать и делать выводы. Он находил для себя удовольствие в общении с дневниками и трудами предшественников.
ШЛЮП «ДИАНА»
— Итак, лейтенант, вам предоставляется высокая честь испытать счастье в кругосветном плавании, подобно нашим мореходам Крузенштерну и Лисянскому.
Откинувшись в кресле, еще не старый адмирал не говорил, а скандировал эти слова.
Головнин сидел перед ним по другую сторону обширного адмиральского стола, уставленного по зеленому сукну золочеными подсвечниками, огромными пепельницами и изящными безделушками, привезенными из дальних стран. На стене висел рисованный пастелью портрет императора в морской форме.
— Вам предстоит долгое и, прямо скажу, нелегкое путешествие, — продолжал адмирал. — Развитие наших американских владений требует, кроме путей через бездорожную Сибирь, искать и морской связи. Адмиралтейством постановлено с сей целью отправить из Кронштадтского порта шлюп с грузами в Петропавловск-на-Камчатке. Ответственная и почетная задача возглавить эту экспедицию возлагается на вас.
Головнин, уже знавший о своем назначении, учтиво, но сдержанно поклонился.
— Вам передадут все инструкции и указания в моей канцелярии. От себя же, — адмирал встал с кресла, — я пожелаю вам, лейтенант, полного успеха.
Из адмиралтейства Головнин вышел в приподнятом настроении. Он был счастлив. Смел ли он мечтать об этом еще несколько месяцев назад? Он пошел бы в такое плавание и младшим офицером. Да что офицером — пошел бы матросом! А тут ему отдают корабль в полную власть. И он сам подберет себе помощников.
Здание адмиралтейства перестраивалось. Головнин, минуя груды строительных материалов, вышел к Неве. На другом берегу ее поднимались здания Кунсткамеры, Двенадцати коллегий. Мрачно и твердо стояла громада Академии художеств.
Над Невой свирепствовал морской порывистый ветер, гоня вверх, против течения, двухмачтовые озерные суда; он играл кормовыми флагами многовесельных военных шлюпок и надувал паруса мелких суденышек.
У берегов Васильевского острова, сбросив на берег мокрые сходни, разгружались бортастые барки со строительными материалами, сеном и дровами.
Все было полно движения и жизни.
Дома, на Галерной, Василия Михайловича ждал Петр Иванович Рикорд.
— Ну как? — спросил он, пожимая руку товарищу и другу.
— Назначен командиром шлюпа. Остались формальности. Итак, если твои намерения не изменились...
— Ничуть, ничуть! — вскричал Рикорд.
— Тогда буду считать тебя своим старшим офицером и, уж прости, не дам тебе отдыха!
— Жду приказаний, господин лейтенант.
Рикорд подтянулся. Но на узком румяном лице по-прежнему жила улыбка.
— Ты уже осмотрел «Диану»? — поинтересовался Головнин.
— Издали. Суровые стражи не допустили даже до причала.
— Я бегло осмотрел.
— И как нашел?
— Не хочу ничего говорить. Давай поедем вместе, уже как хозяева. Ну, скажем, в среду...
«Диана» пришла со Свири, где корабельного дела мастера, наследники старинных новгородских, соловецких и архангельских рыбаков, смелых рыцарей Северного океана и Белого моря, издревле сколачивали, конопатили выносливые баркасы и лодки для опасного рыбного промысла в водах Севера.
Шлюп, как предстояло этому судну числиться в списках Российского императорского флота, стоял вплотную у низкого, но обрывистого берега, толстыми канатами привязанный к глубоко вбитым в землю столбам. Предупрежденный заранее часовой громко приветствовал нового командира.
Оба офицера обошли судно.
Шлюп не поражал ни размерами, ни отделкой. Палуба была с временным настилом. Порты для пушек, мачты и бушприт не понравились ни Головнину, ни его помощнику.
«Диана» имела по гондеку девяносто один фут, в ширину — двадцать пять и трюм глубиной в двенадцать футов. Корпус ее с широкой кормой был удобен для перевозки леса, но уж никак не для дальних океанических плаваний и не обещал хорошего хода.
— Ты считаешь судно сие пригодным для кругосветного пути? — спросил Рикорд по окончании осмотра.
— Мы здесь наедине. Если говорить со всей строгостью и пониманием, кругосветный поход на сем судне — дело, требующее большого искусства и смелости.
— И риска, — добавил Рикорд.
— Без риска в море не бывает. Но эти соображения меня не останавливают. Крузенштерн и Лисянский ходили на судах английской стройки. Будет значительным уже то, что мы пройдем через три, а то и четыре океана на судне отечественного строения.