Шелестят паруса кораблей
Шрифт:
Европейское судно, стремящееся к мысу Горн, если оно не делало остановки на Мадейре или Канарских островах, чтобы запастись пресной водой, овощами и мясом, обязательно должно зайти в гавань острова Святой Екатерины, принадлежащего Португалии.
— Не знаю, найдем ли мы там все, что нужно. Но вода необходима, — сказал Головнин. — Святая Екатерина — остров, почти вплотную прилегающий к материку. Чего не найдем на острове, надеюсь, получим на материке.
— Почему такие сомнения? — удивился Рикорд. — Святая Екатерина — это же обычная стоянка.
— В обычное время. Но сейчас, когда наполеоновские войска вторглись в Португалию, положение изменилось. Ведь вы читали в лондонских газетах о событиях в Португалии? Да... Португалия... Крошечное государство владеет необъятными просторами в Южной Америке. После путешествий Колумба и Васко да Гама перед народами Европы открылся гигантский мир... Кортес и Писарро, как нож сквозь масло, прошли через владения народов Америки. Во владениях испанского короля не заходило солнце. Владения португальцев превосходили метрополию в десять раз. Эти европейские державы походили на сонных удавов, проглотивших пищу не по размеру, не по силе, и вскоре сами стали добычей более сильных и жизнеспособных наций. Когда мы стояли в Англии, войска наполеоновского генерала Жюно начали поход на Лиссабон...
— Мы так далеко ушли от Европы, — задумчиво сказал Рикорд, — в такое беспокойное время.
— Хотя бы встретить какое-нибудь судно. Узнать новости, — взволновался мичман Мур.
— Встречное судно скорее будет узнавать новости у нас — ведь мы позже были в Европе, да еще и в Лондоне.
— Вы правы. Новости мы, видимо, узнаем только на Камчатке с опозданием на полгода.
Девятидневная стоянка на острове Святой Екатерины не принесла команде «Дианы» ни развлечений, ни отдыха. Предстоял самый тяжелый участок пути — вокруг мыса Горн. И все девять дней в жару, в дурных испарениях тропических лесов вся команда с утра до черной по-южному ночи трудилась, приводя шлюп в порядок.
Головнин с ревнивой, заботливой придирчивостью осматривал каждый парус шлюпа, каждую бухту тросов, каждую доску, каждый участок обшивки и палубы, куда могла ударить разбушевавшаяся волна.
Капитан во время плавания — царь и бог. Эту истину крепко запомнил Головнин еще в молодости. Свой авторитет он поддерживает неуклонно. Никто не видел его на палубе не в полной морской форме. Матросы уже не удивляются тому, что командир многое знает о каждом из них. Под его взглядом любой матрос невольно подтягивается, энергичнее работает на реях, веселее драит палубу, хотя еще не было случая, чтобы капитан бранил боцмана или матросов.
ПЕТР ИВАНОВИЧ РИКОРД
Мичманы Мур, Филатов и Рудаков, а еще больше совсем юные гардемарины Картавцев и Якушкин в часы, свободные от вахтенных и иных обязанностей, любили беседовать с Петром Ивановичем Рикордом.
Известно, что у старшего офицера дел много. Но в свободные часы Рикорд охотно делился с молодежью воспоминаниями. У него был талант рассказчика. Даже самые обычные случаи в его передаче приобретали остроту и давали повод посмеяться.
Десять лет странствовал он в скромном чине мичмана, а потом лейтенанта на судах английского и российского флотов. В его рассказах то и дело упоминались Мальта и Мадейра, Марокко и Португалия, Дания и Ямайка. Он умел передать в своих повествованиях и восхищение красотами берегов и просторами океана, и знакомство с людьми разных наций, и бесчисленные приключения моряков, которые всегда и всюду находятся на грани таких опасностей, какие и не снятся горожанину или жителю занесенных снегом сонных деревень и помещичьих усадеб.
Особым успехом пользовался рассказ Рикорда об испанских миллионах, захваченных англичанами. Сам Рикорд плавал в те годы на английском фрегате «Амазонка». Участвуя в блокаде испанских берегов, «Амазонка» крейсировала на широте Кадикса. Блокада была только что объявлена и привела в возбуждение английских капитанов, решивших, что настал час удачи. В те времена мексиканское и перуанское золото завоеватели переправляли в Кадикс и Мадрид.
— И вот, — рассказывал Рикорд, — как-то вахтенный «Амазонки» заметил на ясном горизонте среди купеческих суденышек большой корабль под испанским флагом. Услышав такую новость, все молодые офицеры фрегата высыпали на палубу и впились в окуляры подзорных труб. Начался обычный спор о размерах и назначении корабля. Каждый старался выказать опытность бывалого моряка. «Господа, — сказал старый мореход, штурман «Амазонки», — надо смотреть не на такелаж, а на борт корабля». Молодежь перевела трубы на ватерлинию, но там ничего интересного не заметили. «А морскую траву у ватерлинии видите?» — «Видим... Но что из этого следует?» — «А то, что судно идет из Мексики, и мы будем богаты, как банкиры».
Испанский корабль был остановлен. Лейтенант, посланный для захвата груза, сразу по возвращении был осажден толпой офицеров. «Господа! — провозгласил он громко. — Поздравляю вас. Мы все богаты! На судне полмиллиона испанских талеров. А трюмы набиты индиго и кошенилью». Взрыв восторга, дикого, хищного, безудержного. Пошли в ход карандаши, начались расчеты, препирательства. Что может быть уродливее дележа легкой добычи! Кажется, больше всех волновался капитан. Он носился по своей каюте, внезапно бросался к столу, что-то считал, пересчитывал, ломал перья и карандаши. Наконец выкрикнул: «Семь тысяч фунтов!» Он уже не походил на сдержанного, чинного англичанина. В этот момент в капитанскую каюту ввели шкипера испанского судна. «Между Англией и Испанией объявлена война! Вы — мой законный приз!» — бросил капитан испанцу. Лицо испанца позеленело. Он едва устоял на ногах. «Еще никто не знает о войне. Где же законность? Это грабеж». Но капитан, не входя в споры, велел всем выйти из каюты. Было ясно, что легче вырвать добычу из пасти тигра, чем свалившееся с неба богатство из рук этого человека. Узнав, что я русский, испанец в поисках сочувствия разразился взрывами негодования против англичан: «Меня захватили врасплох. Разве я не мог уйти от этого тихохода? А я даже обрадовался, увидев английский флаг. Злодеи, грабители!» А между тем уже шла деятельная перегрузка ящиков с золотом с испанца на «Амазонку». Золото решили делить на «Амазонке» немедленно. До ночи в капитанской каюте шел дележ. Звенели дублоны. Матросы в шапках уносили свою долю.{1}
— И много пришлось на долю матросов? — спросил Мур.
— По пятьсот талеров — целое состояние.
— А вам досталось? — полюбопытствовал Филатов.
— А как же...
— Сколько же вам перепало?
— Как волонтеру — тоже пятьсот. И тут же англичане разыграли спектакль великодушия. Испанского шкипера спросили — были ли на судне его личные деньги? Он сказал — тридцать тысяч. Ему отсчитали эту сумму и часть приза. «Дорогого гостя» кормили и поили на убой. Но самое интересное произошло позже... По приходе в Гибралтар испанец подошел ко мне и попросил передать капитану его желание секретно побеседовать с ним. В каюте были только мы трое: капитан, испанец и я. «Я хочу открыть вам одну тайну, — заговорил испанец. — До прихода в Гибралтар я еще мог надеяться, что испанские крейсеры смогут отнять у вас мое судно. Теперь эта надежда утрачена. Вы обошлись со мной великодушно. Я не хочу остаться в долгу перед вами. Так вот. Приз, взятый вами в золоте, ничтожен в сравнении с ценностями, какие скрыты в недрах судна. Но не зная места тайника, никто не найдет сокровища». Капитан вскочил, схватил испанца за плечи и долго пристально смотрел ему в глаза. Испанец не дрогнул. «Поймите меня, — продолжал испанец. — Я не хочу, чтобы сокровище, достойное короны, погибло или досталось тому, кто случайно купит это судно. Я готов сообщить вам, где находится тайник». — «Что же вы хотите в награду за это сообщение?» — обратился к нему капитан. — «Отпустите меня на слово». — «Хорошо». Попросив лист бумаги, испанец начертил кильсон и отметил место, где, по его словам, был врезан в дерево ящик с бриллиантами. Шкипера отпустили на берег, и капитан дал ему от себя тысячу талеров.
Экипаж «Амазонки» был охвачен буйным восторгом. Не было матроса, который не строил бы «замки», не покупал бы усадьбу, не видел бы себя окруженным счастливой семьей, детьми, внуками. Один только офицер морской пехоты заявил вслух, что все это вздор, никаких бриллиантов на судне нет. Но ведь это был пехотный офицер, «пустая бутылка» на презрительном языке моряков. «Что ж, господа, — предложил пехотный офицер с расхожей фамилией Смит, — предлагаю пари. Двести талеров ставлю за то, что никаких бриллиантов нет». — «Видно, у вас двести талеров лишние!» — воскликнул какой-то подвыпивший лейтенант. Недоверчивому пехотинцу досталось. Сообщили Нельсону о находке и принялись рубить в указанном месте, разбрасывая, а то и выбрасывая за борт мешавший груз.