Чтение онлайн

на главную

Жанры

Шрифт:

В это время на полном карьере поднялся на холм какой-то верховой. Вчерашнее событие напугало людей, и они сразу сбились в плотный круг. Безумец на скакуне, видя скорбящих у свежей могилы, ничуть не смутился, а продолжал дурашливо напевать что-то себе под нос. Подъехав вплотную, он круто осадил коня.

— Ассалаумагалейку-у-ум!

— Уагалейкум салам, — нестройно ответила толпа.

— Да умножатся покойники!

В толпе послышался ропот. Скорбь сменилась гневом.

— Что ты мелешь, отца твоего бы опозорить!

— Да умножатся покойники-и-и!

— Ткни его копьем, вот и будет еще один покойник!

— Мы наглеца вмиг закопаем живьем! Верховой дерзко усмехнулся.

— А что? С вас, душегубов, станет. И впрямь закопаете. Вижу: по жертве новой соскучились. Ха-ха…

Он повернул коня, с места пустил его вскачь. Толпа застыла в недоумении, потрясенная выходкой незнакомца. Кто-то удивленно воскликнул:

— Ой, да это ведь шут! Да, да! Шут, сопровождающий сыпу!

Суровые, хмурые лица сразу смягчились, просветлели. В этих краях сыпа [24]

Омар был очень популярен. То ли уж он таким уродился, то ли таким сделала его людская молва — кто знает. Но был Омар личностью особой, незаурядной. Одним словом — сыпа! А сыпа — всеобщий любимец, степной аристократ, щеголь-красавец, баловень судьбы, предмет девичьих мечтаний. Он не работает, не занимается никаким ремеслом, ничем не промышляет. Такой человек выше низменной суеты. Сыпа не участвует в набегах, не поддается и религиозному закону. Он только разъезжает по аулам в сопровождении верного шута-пустобая. Притом не просто разъезжает, а, как истинный сыпа, забавляет, смешит честной народ. Это приносит разнообразие в монотонно-унылую жизнь степного аула. Потому и встречают его с радостью.

24

Сыпа, серэ, сал — разные названия степных щеголей-рыцарей, большей частью певцов-импровизаторов, искусных музыкантов.

Люди на холме у могилы батыра встрепенулись. Они забыли о своем горе и с ожиданием устремили взор туда, где должен был появиться сыпа Омар. И в самом деле вскоре в низине показался всеобщий любимец. Дерзкий всадник, ускакавший в аул, был его коневодом, верным спутником, шутом и слугой.

Толпа бросилась навстречу сыпе Омару. Старики никого не осуждали за это. Все равно молодежь станет легкомысленно хихикать над забавами и выходками сыпы, а смеяться у могилы грешно. Поэтому лучше поскорее уйти от священного места.

Величаво, как и подобает ему, подъехал сыпа. Сидя на коне, он сложил на груди крест-накрест руки и низко поклонился всем. Толпа охотно приняла салем. Кто-то из джигитов кинулся подержать лошадь под уздцы, но сыпа небрежно махнул правой рукой, как бы говоря: «Без тебя обойдется. Не лезь!», и потянул носом. Старики поморщились, удивленные неучтивостью сыпы, а молодым поступок его показался смешным. У сыпы был надменный высокомерный вид. Он даже не смотрел на лица людей, а взирал куда-то поверх шапок. Долго шарил он у себя в карманах и за пазухой, пока наконец не достал небольшую золотую зубочистку. Она висела на тоненьком шелковом шнуре. Сыпа не спеша поковырял у себя в зубах. Толпа покорно ждала: что же будет дальше. Через некоторое время сыпа презрительно сплюнул и высокомерно спросил:

— Здесь, что ли, находится аул Ошакбая?

— Здесь, здесь!

— Сегодня предали земле его священный прах.

— Батыр попал в плен и погиб.

— Джигиты! Ведите сыпу в аул!

Сыпа больше не проронил ни слова. Толпа, плотно окружив его, двинулась в аул. Старики ехали на лошадях, молодежь шла пешком. Из-под ног поднималась густая белесая пыль. Сыпа достал из-за пазухи аршинный платок и прикрыл свое лицо. Вся многолюдная процессия двигалась молча. После похорон какой может быть разговор? Самые словоохотливые старики и те только удрученно постукивали табакерками по луке седла.

Люди любовались нарядом сыпы. На нем была белая рубаха со стоячим воротником, легкий шелковый чапан, белая войлочная шляпа, надетая набекрень, мягкие сапожки из белого сафьяна. Одежда была без единого пятнышка, словно только что сшита. В нелегкое время, когда скотники копались в дерьме, дехкане-земледельцы — в мокрой земле, распорядители пиров возились в жиру, а купцы были пропитаны едким потом дальних дорог, больше всего и удивляла, поражала воображение чистая, опрятная одежда. А какая подчеркнутая надменность, какое обаяние! И здоровается-то сыпа не как остальные смертные: лишь слегка сгибая тонкий стан в изящном поклоне, манерно прикладывая руки к груди. А если и подает руку, то небрежно, снисходительно, причем только кончики холеных пальцев. Толпа, взбудораженная встречей, не сразу заметила, что сыпа почему-то выехал на обочину дороги и держится в сторонке.

— Оу, сыпеке, куда же вы направились? — спросил кто-то.

— Как будто не знаешь? Сыпеке боится запылиться, — серьезно пояснил другой.

— А что высокомерие обижает людей, он не думает?!

Собеседник его даже сплюнул от возмущения:

— Какое ему дело до чумазых нищебродов!

«Ойе, и в самом деле! — думали люди. — Он же ведь сыпа! Избранник судьбы! Он привык к поклонению, слава и почет сопутствуют ему испокон веков. Если он будет, надрывая живот, ковырять землю, пасти скот с посохом в руке, торговать честью и словом, копить добро, то тогда он никакой не сыпа, а один из заурядных смертных, рабов аллаха, которыми и без того обременена земля. Такие, как сыпа, — редкость; они — благо жизни; всем своим существом, истинной бескорыстностью, пренебрежением к суете сует они подчеркивают лживость и пустоту жизни, никчемность земного прозябания. Мы, серые букашки, просыпаемся чуть свет. Бывает, даже к бабе, лежащей рядом, лишний раз не прижмешься. Вскакиваем с постели, совершаем омовение, спешно готовимся к утреннему намазу. Хриплым спросонья голосом ведем благочестивые разговоры с аллахом. А сыпа в это время безмятежно похрапывает на мягкой перине; блаженство покоя он перемежает с негой любви. Мы же, пробормотав намаз, с головой окунаемся в повседневные заботы, спешим на выпас, отбиваем кетмени, пугая стуком малых детей, роем арыки, сооружаем запруды, обливаемся грязным потом. Сыпа между тем в зубах ковыряется, за дастарханом восседает, чаевничает. Мы до обеда спины не

разгибаем, пыли вдоволь наглотаемся, ищем спасения от нещадного солнца, пьем противный теплый шалап [25] , швыряем камнями в соловьев, которые начинают некстати петь, когда мы в редкой тени намереваемся чуток вздремнуть. Но разве вздремнешь, когда разные мыслишки назойливо лезут в голову. «Ойлай, я ведь забыл спросить у такого-то, чтобы вернул должок, а тому-то сам по горло должен. И по бахче наверняка мальчишки-сорванцы шныряют, дыни воруют, и присматривать некому». Тут и про сон, и про усталость забудешь. Порой даже не замечаешь, куда бежишь. А сыпа в это время прогуливается по речке или озеру, чтобы искупаться да освежиться. Красотке своей он приказывает сготовить вкусный обед. Да, да, вот так он живет, не тужит. Мы, бедняги, после обеда хватаемся за поручни деревянной сохи, до хрипоты покрикиваем на вконец отощавших кляч. У лошадок копыта — щелк-щелк, у нас в суставах — хруст-хруст, в груди — хрип-хрип. И все равно тащим ноги, как проклятые, волочимся за сохой. Сыпа же, наевшись мяса жирной ярочки, отдыхает в тени за юртой на чистых стеганых одеялах, мурлычет песни, о красивом и возвышенном мечтает. Нам же и до самых сумерек покоя нет: надо измученных лошадок и единственного холощеного верблюда пустить на выпас, положить в воду рассохшийся лемех, заменить черенок кетменя, закрепить мотыгу. Еле живой притащишься домой, переступаешь через порог, и тут начинается новый ад. Свихнуться можно, ей-ей! Дети, мал мала меньше, чумазые, оборванные, орут, дерутся, как черти. Понадаешь им тумаков, вытолкаешь взашей из юрты, на жену ворчишь: «Вечно у тебя, растяпы, казан пустует!» — «Да я ошалела с твоим выводком, — огрызается она. — Сил моих больше нет. Ух!» Ты распаляешься пуще: «Придешь измученный, язык, как собака, высунешь. А дома и пожалеть тебя некому». — «Ишь ты! Пожалеть его надо! — зло усмехается жена. — Поищи себе другую!» — «Ну и найду, домой приведу!» — «Найди! Приведи! — кричит жена. — Может быть, тогда отдохну от вас, живодеров!» Ойхой, с бабой ругаться — напрасно силы изводить… Сыпа в это время потягивает густой коричневый чай со сливками; потом обувается в сапоги на высоких каблуках, облачается в легкий, просторный халат и отправляется гулять по аулу. Где сборище, где веселье, где ха-ха-ха да хи-хи-хи, там на почетном месте восседает сыпа, на струнах домбры тренькает.

25

Кислое молоко, разбавленное водой.

У тебя же, несчастного, едва хватает сил, чтобы проглотить мучную похлебку. Тут бы и отдохнуть. Но в юрту вваливаются, точно разбойники с большой дороги, твои голоногие, голопузые, сопливые, крикливые сорванцы. Но нет уже у тебя сил наставлять на путь истинный эту ораву. Едва коснувшись головой земли, проваливаешься замертво, точно в бездну. Так храпишь, что полог юрты колышется. А сыпа усы поглаживает, посмеивается, поблескивает маслеными глазками, опьяненный кумысом и женским вниманием. Потом он идет домой, не идет, а точно плывет, игривую песню поет, распаленную грудь на прохладном ветерке остужает. В чисто убранной юрте на пышной перине поджидает его возлюбленная, истомилась, бедняжка, млеет. Хмелея, ныряет сыпа в ее горячие объятия. Мы, черная кость, на жесткой ветхой подстилке ворочаемся с боку на бок, ногами сучим, головой об землю бьемся — жуткие сны видим. Просыпаемся: ойхой, где постель, а где — ты. Тесно: дети лежат вповалку, жена разметалась во сне, ласки ждет. А тебе не до ласк: спина ноет, руки-ноги как свинцовые, голова гудит, шевельнуться мочи нет. Вздохнешь только и опять проваливаешься в черную пучину. Вот у сыпы — жизнь! А ты только прозябаешь, копошишься день-деньской, как муравей. У сыпы жизнь — полная чаша, у тебя — дырявое решето. У него — сафьяновые сапожки, у тебя — прохудившиеся стопки на босу ногу. У него во всем лад да благодать, у тебя — все кось-наискось, шиворот-навыворот. Э, пропади все пропадом. Вот так-то, люди! Потому-то мы и почитаем сыпу и втайне завидуем ему. За то, что он умеет жить, умеет радоваться и наслаждаться жизнью; за то, что в нем воплотились многие чаяния и мечты задавленного работой, нуждой, вечно голодного мытаря-труженика…»

Сыпа молча ехал в сторонке.

Старики в назидание молодым пространно рассказывали историю женитьбы сыпы. Отец его, известный во всей округе необыкновенной словоохотливостью, был прозван Бекеном-болтуном. Он занимался тем, что, разъезжая по аулам, изощрялся в словесных спорах, попросту говоря, молол языком. Однажды во время одной из таких поездок настигла его весть о том, что жена родила сына. Болтливый Бекен тогда ответил: «Мне все равно, кого она там родила. Для меня важно, что вновь освободилось ложе!»

Сын, появившийся с этими словами на свет, ничем не походил на словоохотливого родителя. Он рос молчуном, тихоней-неженкой и, кроме домбры, ничем не интересовался. Говорил всегда резко, без обиняков. Прошло время, отец состарился, сын вырос и стал джигитом. Появилась у отца забота: женить сына. Ездил он по аулам, присматривался к девушкам, выбирал невесту. Приглянулась ему наконец дочь-певунья одного бая-богача из рода мангитай. Но избалованная, строптивая байская дочь и слышать не желала о каком-то сыне болтливого Бекена. Тогда отец решился на хитрость. Он посоветовал сыну затеять с байской дочерью старинную игру. Суть игры состояла в том, что джигит дарит полюбившейся девушке тобык — надколенную баранью чашечку — с условием, чтобы она постоянно носила ее как талисман при себе. Устанавливается определенный срок игры, в течение которого джигит имеет право в любое время потребовать предъявления тобыка. Если при ней тобыка не окажется, она проигрывает. Если же по требованию джигита девушка немедля подаст надколенную чашечку, выигрыш остается за ней.

Поделиться:
Популярные книги

Отмороженный 6.0

Гарцевич Евгений Александрович
6. Отмороженный
Фантастика:
боевая фантастика
постапокалипсис
рпг
5.00
рейтинг книги
Отмороженный 6.0

Совок 2

Агарев Вадим
2. Совок
Фантастика:
альтернативная история
7.61
рейтинг книги
Совок 2

Один на миллион. Трилогия

Земляной Андрей Борисович
Один на миллион
Фантастика:
боевая фантастика
8.95
рейтинг книги
Один на миллион. Трилогия

Мне нужна жена

Юнина Наталья
Любовные романы:
современные любовные романы
6.88
рейтинг книги
Мне нужна жена

Магнатъ

Кулаков Алексей Иванович
4. Александр Агренев
Приключения:
исторические приключения
8.83
рейтинг книги
Магнатъ

На границе империй. Том 8. Часть 2

INDIGO
13. Фортуна дама переменчивая
Фантастика:
космическая фантастика
попаданцы
5.00
рейтинг книги
На границе империй. Том 8. Часть 2

Системный Нуб

Тактарин Ринат
1. Ловец душ
Фантастика:
боевая фантастика
рпг
5.00
рейтинг книги
Системный Нуб

Не верь мне

Рам Янка
7. Самбисты
Любовные романы:
современные любовные романы
5.00
рейтинг книги
Не верь мне

Столичный доктор

Вязовский Алексей
1. Столичный доктор
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
8.00
рейтинг книги
Столичный доктор

LIVE-RPG. Эволюция 2

Кронос Александр
2. Эволюция. Live-RPG
Фантастика:
социально-философская фантастика
героическая фантастика
киберпанк
7.29
рейтинг книги
LIVE-RPG. Эволюция 2

Изгой. Пенталогия

Михайлов Дем Алексеевич
Изгой
Фантастика:
фэнтези
9.01
рейтинг книги
Изгой. Пенталогия

Мама из другого мира. Делу - время, забавам - час

Рыжая Ехидна
2. Королевский приют имени графа Тадеуса Оберона
Фантастика:
фэнтези
8.83
рейтинг книги
Мама из другого мира. Делу - время, забавам - час

Неудержимый. Книга X

Боярский Андрей
10. Неудержимый
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Неудержимый. Книга X

Его темная целительница

Крааш Кира
2. Любовь среди туманов
Фантастика:
фэнтези
5.75
рейтинг книги
Его темная целительница