Шемячичъ
Шрифт:
Потом, словно вспомнив, что пора заняться изучением материалов, подошел к пульту управления и, усевшись за стол, стал читать и отписывать для исполнения оные. Оперативный дежурный перевел дух. А по помещению дежурной части вновь зашныряли сотрудники полиции суточного наряда, словно они и не покидали его.
Рабочие будни ОП-7 УМВД по городу Курску продолжались.
После общего оперативного совещания, проведенного в зале по служебной подготовке вместе с замполитом, точнее — заместителем начальника по работе с личным составом и кадрами — подполковником внутренней службы Анпилоговым Олегом Федоровичем, Алексей Иванович собрал в своем кабинете сотрудников уголовного розыска.
— Ну, что, опера, утерли «овошники» вам нос? — весело начал он «пятиминутку», обозначив жаргоном сотрудников отдела вневедомственной охраны.
— Хорошо, что все так закончилось, — по житейски мудро оценил ход событий старший оперуполномоченный Косьминин Роман Вадимович, обслуживающий данную зональную территорию. — Могло бы быть и хуже… «Висяк» мог случиться стопудовый.
Косьминин — майор полиции и старослужащий не только в отделении уголовного розыска, но и в отделе полиции в целом. Поэтому время от времени он позволял себе и подерзить, и похохмить с руководством. Долг, как водится, платежом красен. Да и в знании специфических жаргонов никому не уступал.
— И какая такая заслуга «овошников», что они «утерли нам нос»?
Это уже, ступая по следу Косьминина, счел возможным вступить в пререкания с самим ИО начальника розыскник Письменов Алесей. Старлей Письменов в полиции прослужил меньше Косьминина, но ему палец в рот не клади — вместе с рукой по локоть оттяпает. Он не только внешними «габаритами» смахивает на Дремова, но и своей настырностью тоже. А еще они тезки — имена и отчества у них одинаковые.
— Точно, — поддержал Письменова старший опер с зоны Магистрального, майор Морозов Александр Викторович, — в чем заслуга «овошников»? В том, что ли, что мимо не проехали да глаза в сторону не отвели?..
— Верно, верно… — загудели остальные.
Особенно усердствовал не в меру крикливый и многоголосый старший лейтенант Винокуров Руслан. Он — из молодых да ранний. Только и слышен в коридорах отдела его зычный голос, жалующийся встречным и поперечным, что опять его нагружают работой, а он еще и прежние задания не сделал. Складывалось впечатление, что во всем отделении уголовного розыска работал только Винокуров, а остальные прохлаждались.
— А в том, что они и мимо не проехали, и глаза не отвели, и задержать смогли, а вы — ни сном, ни духом, — зыркнул на Винокурова и остальных насмешливо-злыми глазами Дремов, которого не так просто было сбить с занятой позиции. — Даже о похищенном учебном автомате информации не имеете. А у вас, у каждого, как минимум по пятку агентов и столько же доверенных лиц…
Опера притухли. Тут с ИО начальник отдела не поспоришь. Негласный аппарат, верно, большой, а толку мало. Что тоже верно. Не в бровь бьет, а в глаз…
— …Что умеете, это, наверное, спать, как хряки колхозные, — распалялся все больше подполковник. — Говорят, что пожарники сутками спят, но вы, мне кажется, тут и пожарников переплюнете…
Это, конечно, была неправда. Явный оговор. Опера уголовного розыска полиции, как раньше опера этой службы в милиции, «пахали» по двенадцать часов в сутки. Это — когда работали в обычном режиме. А случись что неординарное — так и все двадцать четыре. Еще и в выходные выходили, чтобы с оперативным хозяйством позаниматься. Оно в последнее время, словно былинный русский богатырь, не по дням, а по часам росло, перейдя все разумные рамки. В МВД РФ и в региональных УМВД чуть не каждые полгода принимались решения об уменьшении всевозможной переписки, об упорядочении негласного аппарата и оперативных дел. Все верно… Но бумаг и пустых дел становилось все больше и больше. И поделать с этой многоголовой и бессмертной гидрой уже было ничего невозможно. Потому сотрудники на «земле» задыхались, а из управленческих и кураторских кабинетов им все подбрасывали и подбрасывали новые задачи и… дела. Ничего, мол, перемелют…«земля» же…
— Да мы уже выяснили, откуда автомат этот, — попытался встать на защиту оперативников их начальник, майор Демин. — Из сорок третьей школы им же, Зацепиным, и был похищен. Кстати, не один, а два. После совещания Косьминин разберется…
— Ты, Евгений Станиславович, зря заступаешься, — зло осадил Дремов Демина. — Их гонять, как «сидорову козу», надо, а не заступаться. А то ходят — на ходу спят, едва сами себе на… пятки не наступают. Вот спроси у того же Косьминина, откуда родом Зацепин? Думаешь, знает? Черта лысого! Он даже и не подумал на это внимание свое заострить… Как же — профессионал! — протянул с издевкой.
— Обижаете, товарищ начальник, — решил не оставаться в долгу Косьминин. — Опера, как и художника, всякий обидеть может… — не удержался от «шпильки» он. — Только Зацепин этот родом из деревни Шемякино Курского района. Вот…
— Из села, — поправил опера майор Кутыкин Денис Владиславович, заместитель начальника отделения уголовного розыска. — Шемякино — село, а не деревня. На границе Курского и Фатежского районов находится. Недалеко от автотрассы Москва — Курск.
Кутыкин, возможно, самый интеллигентный оперативный работник не только в ОП-7, но и во всем городском УМВД. Во время совещаний он старается в пустые споры не ввязываться — настоящих проблем выше крыши. Ведь на нем — вся оперативная работа отдела, не ведающая ни конца, ни края. И труд его схож с Сизифовым: бесконечно «вкатывать» на гору нелегкой ментовской службы «неподъемный камень» оперативных дел.
Как известно, сыск стар и вечен, как сам мир. И в России он существовал еще со времен первых князей Рюриковичей. Но царь-реформатор Петр Алексеевич Романов, организуя работу полиции, и сыску придал более действенную форму. Не зря же в императорском указе говорится, что «…сыск есть ремесло окаянное, и для занятия сим тяжким и скорбным делом потребны люди здоровьем крепкие, духом твердые, нравом лихие, зла не творящие…». Последующие же реформаторы и псевдореформаторы несколько подкорректировали императорское видение сотрудника сыска. Он, по их представлению, должен иметь вид лихой, но немного придурковатый, а главное, во всем соглашаться с начальством и «пожирать» его глазами.
По правде сказать, Кутыкин, со своим мягким и добрым характером и интеллигентным тактом, мало подходил к императорской формуле сотрудника сыска, а к ее дополнению — вообще никаким боком. Ну, не был он «вырви глазом», какими слывут и должны быть сотрудники уголовного розыска. Ибо с тем контингентом, с которым они работают, иначе нельзя. Бандиты только силу и понимают, им на наше «пожалуйста» и «будьте добры» — наплевать и растереть. Сюсюкать да травить байки о вежливом отношении с бандитами — прерогатива продажных журналюг да тех спецов в правоохранительных органах, которые свои задницы из начальственных кресел не вынимают. Живых жуликов никогда в глаза не видели, не зрили… Так что Кутыкину быть бы хорошим следователем, а он к розыску присох… Видать, судьба, с которой, как известно, не поспоришь. Поэтому на оперативных совещаниях без нужды старался не «светиться», и без него говорунов хватало. Но вот не вытерпел… Как говорится, и на старуху бывает проруха…
— Пусть из села, — не стал спорить Косьминин. — Разница-то небольшая…
— Да, разница небольшая, — снова встрял Письменов. — Селами раньше, еще до Октябрьской революции, называли те сельские населенные пункты, где были церкви; остальное — деревни да хутора. Но тут, на мой взгляд, закавыка в самом названии села — Шемякино. Получается, что Зацепин — это шемякинский выродок, — блеснул он аналитическими способностями. — А Шемякины — были еще те князья… Надеюсь, о «шемякином суде» все наслышаны?