Шепот небес
Шрифт:
– Я впервые слышу о произошедшем, – поразилась Джессики голос ее стал глухим и бесцветным.
Она понимала, что не должна смотреть в упор на Галлахера, но ничего не могла с собой поделать. Он приковал к себе все ее внимание.
Джесси любовалась им. В движениях его стройного гибкого тела ощущались скрытые мощь и энергия. Лукас походил на неукротимого хищного волка, затесавшегося в стадо самодовольных, ведущих размеренный образ жизни овец. Джесси не стесняясь разглядывала его. Держа скрипку в руке, изуродованной шрамами от кандалов, он грациозными плавными движениями водил смычком по струнам так нежно,
Таким она видела его впервые. Джесси вспомнила, с каким упорством Лукас работал киркой в карьере, с какой ловкостью и сноровкой он объезжал лошадей в загоне, как пропитывалась соленым потом его роба каторжника под знойным австралийским солнцем. Перед ее мысленным взором возник обнаженный по пояс Лукас, покрытый капельками испарины, блестящими в лучах заходящего солнца. Она вспомнила, как Лукас спасал детей в штормовую ночь, рискуя своей жизнью. И вот теперь она видела его в вечерней парадной одежде.
По тому, как ладно сидел на нем фрак и как уверенно он носил его, Джесси поняла, что Лукас когда-то принадлежал к ее кругу. Он чувствовал себя здесь, в саду, как рыба в воде. Его ничуть не смущала царящая атмосфера праздника. Джесси с замиранием сердца следила за выражением его лица. В глубине его зеленых глаз горел мятежный огонь.
Если бы Лукас Галлахер являлся одним из английских колонистов, он мог бы обмениваться сейчас приветствиями и любезностями с остальными приглашенными. Если бы он мог сейчас отложить скрипку в сторону и подойти к ней, не опасаясь нежелательных слухов и сплетен, Джесси взяла бы его под руку и прогулялась вместе с ним по дубовой аллее!
– Да, чертовски досадно, что пришлось оторвать Галлахера на целый день от дел в конюшне, – вздохнул Уоррик.
Джесси покраснела и отвела глаза в сторону.
– А где он раздобыл фрак?
Уоррик пожал плечами:
– Наверное, там же, где и скрипку.
И, сунув руки в карманы, он отправился в комнату для курения. Джесси дала себе слово, что больше не будет смотреть на Лукаса, но тут же нарушила его.
Лукас выглядел умиротворенным, счастливым и довольным. Джесси никогда еще не видела его таким. Она даже позавидовала его настроению.
Ей было тяжело смотреть на Лукаса и сознавать, что они никогда не будут вместе. Внезапно он поднял глаза, и их взгляды встретились. Джесси содрогнулась. Мурашки побежали у нее по спине. Она быстро отвернулась, заливаясь румянцем, и тяжело задышала, чувствуя, как сердце готово выпрыгнуть из груди. Ей не следовало больше смотреть в его сторону. Но музыка преследовала Джесси, от нее невозможно укрыться. Звуки скрипки, на которой играл Лукас, будоражили ее и не давали забыть о том, что ее любимый находится совсем рядом.
– Ну наконец-то я нашел тебя, дорогая! – воскликнул Харрисон, увидев Джесси, которая провожала гостей матери в восточную часть веранды. – Позвольте я помогу вам!
И Харрисон заботливо поддержал под руку пожилого джентльмена, поднимавшегося по ступеням крыльца.
– Приятного вечера, сэр, – с вежливым поклоном пожелал ему Харрисон, выслушав от старика слова благодарности.
Пожилой джентльмен уселся на стоявшую на веранде деревянную скамью. Джесси окинула Харрисона оценивающим взглядом. У него прямая
– Уоррик передал, что ты ищешь меня, – сообщил он.
– Да, я действительно хотела тебя видеть.
Струнный квартет, где играл Лукас, сделал перерыв. Джесси взяла под руку Харрисона, и они стали медленно прогуливаться по открытой веранде дома. Вечерний ветерок доносил до их слуха издалека унылые звуки волынки, на которой играл старый Том. Джесси запретила себе оглядываться по сторонам, хотя ей очень хотелось узнать, где сейчас находится и что делает Галлахер. Она надеялась и одновременно боялась увидеть его. И тут внезапно она поняла, что, думая о Лукасе, она тем самым предает Харрисона, своего жениха.
– Я хотела обсудить с тобой один вопрос, – начала она.
Харрисон вдруг остановился и недовольно хмыкнул.
– Что с тобой? – спросила Джесси, бросив на него удивленный взгляд.
Подняв голову, Харрисон смотрел куда-то в сад, на пеструю толпу гостей. Его каштановые бакенбарды выделялись на фоне высокого, безупречно белого накрахмаленного воротничка, улыбка сошла с его лица, глаза возмущенно поблескивали.
– Что здесь делает этот человек? – резко спросил он.
Она проследила за его взглядом и увидела, что он смотрит на молодого темноволосого джентльмена, стоявшего у живой изгороди сада.
– Ты имеешь в виду Йена Рассела? – спросила Джесси. – Он дружит с Уорриком, они часто вместе ездят на охоту. А почему тебя удивило его присутствие?
Тонкие ноздри Харрисона нервно раздувались.
– Ты, наверное, еще ничего не слышала о нем.
– А что он натворил?
– Этот человек недавно женился. И представь себе, на ком! Он взял в жены воровку!
– Воровку? – с недоумением переспросила Джесси. – А-а! Ты, наверное, имеешь в виду, что он женился на бывшей каторжанке!
– Просто возмутительно, ты согласна? – Харрисон неправильно истолковал реакцию Джесси и решил, что она осуждает Рассела. – Как окружной судья я принял меры и лишил его всех слуг из числа каторжников. Рассел страшно возмущался моими действиями.
– О, Харрисон, как ты мог! – ахнула Джесси. – Ведь его имение может прийти в упадок и он разорится!
Харрисон зло усмехнулся.
– Расселу следовало прежде думать, а потом уже поступать столь опрометчивым образом! Его женитьба – полное безумие. И потом, не забывай, Джесмонд, я всего лишь стою на страже закона и выполняю его предписания.
Харрисон прав. По закону землевладелец терял право использовать в своих имениях труд каторжников в ряде случаев – в частности, при вступлении в брак с бывшим осужденным. Но Джесси не нравилось, что Харрисон нисколько не сочувствовал Расселу. Харрисон не допускал мысли о том, что бывшие каторжники могут получить равные права с состоятельными людьми, облеченными властью и имеющими вес в обществе.