Шепот питона
Шрифт:
– Вы где были? – Тур поднялся.
Я взглянула на чистый разделочный стол. Вспомнила про оставленную в машине еду. Посмотрела на стул, где обычно сидит Ибен. На подоконник, куда она по вечерам кладет телефон, пока тот заряжается. Вот только сейчас ее телефон у меня.
– Вы? – Голос у меня превратился в писк, и сказать больше ничего не получалось.
На лице у Тура мелькнула тревога. Я развернулась и бросилась в коридор, а оттуда, перескакивая через ступеньку, – к комнате Ибен, где на двери висела табличка: «Прежди чем вайти, стучись!» Ибен повесила ее, когда ей было шесть. Не обращая внимания на табличку, я ворвалась внутрь и уже набрала в легкие побольше воздуха, чтобы закричать, отругать ее. Застеленная кровать
Гостиная была залита приглушенным вечерним светом. Я окинула взглядом диван, большой обеденный стол и пустой стул в углу, развернулась и кинулась в ванную, однако и там никого не оказалось. Вспомнив, что забыла заглянуть в ванную на втором этаже, я снова побежала наверх проверить.
– Что происходит? – послышался снизу голос Тура.
Я впечатывала каблуки в пол так, что стены дрожали. Проверив в нашей с Туром спальне и возвращаясь вниз, едва не свалилась с лестницы, а потом распахнула дверь в большую захламленную комнату и бездумно уставилась внутрь. Затем вернулась на кухню.
– Ибен что, вышла куда-то? – Я силилась говорить беззаботно, но голос меня не слушался.
Тур смотрел на меня – мышцы у него на шее напряглись, глаза вытаращены. Да ведь он сердится. А если Тур сердится, значит, дело серьезное.
– Ты что, не знаешь, где Ибен?
Осознание пришло ко мне одновременно с его словами. Часы на микроволновке показывали 22:23. Торговый центр закрылся несколько часов назад. Где моя дочь, я не знала.
Лив
Олесунн
Пятница, 29 августа 2003 года
Мы обступили мою кровать. Словно у алтаря собрались. Эгиль с Ингваром встали с двух сторон, но ближе к изголовью. На кровати мы расстелили большую белую простыню, края которой Ингвар и Эгиль чуть приподняли. По простыне бегала маленькая бело-бурая мышка. Перебирая лапками, она скользила по ткани. Склонившись вперед, Эгиль цокал языком.
Я держала в руках Неро. Подняв голову, он быстро высовывал язычок. Я по-турецки уселась на подушку и, положив питона к себе на колени, опустила простыню. Неро высунул язык – почуял добычу. Чешуйчатое тело сдвинулось с места, гладко заскользило сперва к моим голым ступням, а оттуда – к простыне.
Сегодня ночью меня разбудил какой-то звук, похожий на шепот ветра. Едва слышный, но все равно навязчивый, словно зуд. В такую светлую ночь непонятно, два сейчас часа или шесть. Я посмотрела на телефон. Пять минут пятого. Звук, хоть и слабый, никуда не делся. Этот звук был полон запахов, полон сновидений. Я свесила голову с кровати и заглянула прямо в неподвижные глаза Неро. Он, свернувшись, лежал на ковре. На миг мне почудилось, будто звук стих, но тут же зазвучал снова. Такой тихий, он словно всю жизнь рядом был, а может, его никогда не существовало… Звук издавала змея. Я легла на пол, закрыла глаза и прислушалась. Мне казалось, будто в воздухе между нами появилось нечто ощутимое. Связь. А после я услышала первое слово. Голос был древним, он как будто звучал из-под слоя пыли. Когда я услышала его, то подумала, что он давно уже пытается сказать мне это. Нечто очевидное, хотя умещалось в одно-единственное слово. «Славная». Меня бросило в жар. Я подобралась поближе к нему и прошептала:
– Ты тоже славный, Неро.
Снова послышалось шипение, а затем еще одно слово:
«Лив».
Я и не думала, что в мире найдется живое существо, способное сделать меня счастливой. Я была уверена – мне вечно придется носить в себе это одиночество. Ночью, лежа на полу рядом
Утром я проснулась на полу одна. Попыталась встать – и тут же ударилась головой о кровать. На секунду испугалась, что Неро покинул меня, отыскал дорогу к двери и сбежал. Но потом я обнаружила, что он свисает со стоящего на подоконнике цветка. В лучах утреннего солнца кожа его поблескивала. Я в очередной раз пришла в восхищение от способности его тела принимать такое положение. Он одновременно отдыхал и сохранял напряжение, для того чтобы не утратить равновесие. Я легла на кровать. Попыталась свернуться в клубок, насколько позволял позвоночник, потом вытянулась и перекатилась с боку на бок, прижав руки к телу. Другому человеку со стороны могло показаться, будто у меня приступ какого-то заболевания. Неро же смотрел на меня и прекрасно понимал, зачем я это делаю. Что я ищу точки соприкосновения между нами, стараюсь сблизиться с ним.
И вот мышь бегала по белому пространству простыни. Ее маленькие лапки скользили и царапались. Она силилась взобраться наверх с разных сторон, но каждый раз сползала вниз. Может, забывала о своих неудачах, а может, не сдавалась, потому что не видела других возможностей. Вскоре на простыне не осталось мест, куда она не попробовала бы забраться. Белое пространство медленно заполняла змея. Неро приближался. В мире мыши он был тенью, которой прежде вроде как не существовало, но которая при этом всегда маячила где-то на мышином небе.
В следующую секунду бело-бурое животное стало добычей. Мышь забилась, стараясь вырваться, потом замерла и опять принялась вырываться. Из ее крохотного рта послышался отчаянный писк. Неро крепко сжимал мышь, пока та не прекратила биться. Белая простыня окрасилась кровью. Внутри у меня защекотало – в груди, в животе и ниже. Эгиль выпустил из легких воздух – долго, со свистом. А питон осторожно стискивал дохлую мышь в кольце своего тела.
– Полный зашквар, – прошептал Эгиль.
Больше никто из нас ничего не говорил. Неро продолжал сжимать все сильнее и сильнее. Ему, похоже, это давалось без труда. Тело его напряглось, но казалось спокойным. А затем его морда начала меняться. Рот, словно заулыбавшись, раздался в ширину. Огромная пасть раскрылась, кожа в уголках рта растянулась, точно мягкая ткань. Неро обхватил ртом добычу. Из змеиного рта торчала белая шерсть. Коричнево-бежевая голова питона сделалась плоской и широкой, и по мере того, как он глотал, улыбка ширилась. Во рту виднелись лишь пара розовых лапок и хвост, но вскоре и они исчезли внутри. Эгиль с Ингваром отпустили простыню и, не сказав ни слова, отступили.
На змеином теле, длинном и блестящем, появилось едва заметное уплотнение. Я вытянула руку и бережно погладила его. Интересно, каково оно, оказаться там, внутри… Наверное, тепло. А еще, возможно, мокро и тесно, как в матке.
Это знание просто пришло ко мне однажды: мой маленький мир спрятан в тонкую белую скорлупу, которую я могу расколоть. Надо упереться головой в белую оболочку, но сперва осторожно, чтобы проверить этот липкий материал на прочность. Потом – сильнее, пока скорлупа не поддастся. Из проделанного отверстия потянуло холодом. Позже я узнаю, что эта новая субстанция – воздух. Разумеется, к тому моменту я уже выпил всю околоплодную жидкость, и ощущение прохладного воздуха в легких принесло мне облегчение: я и не знал, как сильно нуждаюсь в этом новом веществе.