Шепот в темноте
Шрифт:
Закрыв дверцу холодильника, я постояла, глядя, как Кел подключает посудомойку, и, собственно, по поводу нее и возник вопрос:
– Роутег здесь не живет, насколько я поняла?
Оборотень поднялся и принялся соединять шланги, ответив мне спустя пару минут:
– Не жил, да. В целом мы, свободные, редко бываем в Долине. Это место для детей и женщин.
Хмыкнув, продолжила за него:
– И стариков.
– Нет. – Кел что-то откручивал, активно пользуясь ключом. – Старики предпочитают Изнанку, там время течет иначе и процессы старения значительно замедляются.
Это обозначение я услышала впервые и поэтому переспросила:
– В Изнанке?
– Ааа-га, – напряженно, видимо прикладывая все силы к откручиванию чего-то, ответил Кел. – Там тоже есть наши изолированные территории… Да что ж ты никак… а, все, есть!
Он плавно поднялся, придвинул посудомойку обратно к стене, открыл дверцу и скрылся в агрегате.
Не желая мешать ему, я стояла молча и ждала, пока он закончит. Ждать пришлось недолго – Кел что-то там вправил, достал все ненужное, вставил решетки, взял из шкафчика рядом упаковочку с моющим средством, вскрыл, вставил в паз, повернулся ко мне и скомандовал:
– Все, давай сюда грязную посуду.
Молча указала ему на уже перемытые тарелки, вилки и стаканы.
– Шустрая ты, – поправляя рубашку, протянул Кел.
Безразлично пожала плечами.
Оборотень, чуть прищурившись, взял и вернулся к неприятному, вопросив:
– Так что там с семью женами?
Я снова промолчала, выразительно глядя на него. И должен был бы понять, что я в принципе не желаю развивать данную тему, но Кел положительно не желал с этим смириться.
– Слушай! – Он подошел к разделяющему нас столу, взялся за спинку стула и, с некоторым сомнением глядя на меня, продолжил: – Ты вроде нормальная. Я наблюдал, как ты ведешь себя с Диком и остальными, как реагируешь на витрины с украшениями в аэропорту, и в принципе отчетливо видел твое безразличие по отношению к модельного вида красоткам – ты на них даже не взглянула. Нетипичное поведение для трофейной жены, не находишь?
Оу, так они меня тут сочли трофейной женой, как мило! Можно было бы обойтись без столь обтекаемых определений и сразу обозвать продажной женщиной.
– Молчишь? – озвучил очевидное Кел.
Я улыбнулась, чуть насмешливо глядя на него.
– Не смейся, мне действительно интересно, – произнес он.
– Мне – нет. – Я вновь пожала плечами.
– Совсем нет? – поддел оборотень.
– Совсем.
Кел прищурился, затем усмехнулся и сказал:
– Наши наблюдатели сообщили, что ты с Вихо по своей воле. Они не заметили ни принуждения, ни насилия.
Еще бы! Смысл применять насилие или принуждать, если можно просто забрать жизнь и право что-либо решать в этой жизни. А так в целом да, ни насилия, ни принуждения со стороны Вихо определенно не происходило.
– Хочешь сказать, он тебя просто купил? – недоверчиво вопросил Кел.
Я могла бы промолчать, но почему-то предельно честно ответила:
– В каком-то смысле да.
– Да?! – переспросил парень.
Недоуменно покачал головой и сокрушенно признался:
– Поверить не могу, что ты продажная…
Он оборвал себя, видимо не желая озвучивать мне в лицо шаблонное «продажная девка». Но я совершенно спокойно отреагировала и на его признание, и на испытующий взгляд после.
Горько, конечно, было, но если по факту, то:
– Все мы продажные, Кел. Вопрос лишь в цене.
Он неодобрительно покачал головой, помолчал некоторое время, затем сказал:
– Видимо, твоя была крайне высокой, раз Вихо настолько тебя ценит.
И он снова посмотрел на меня, причем вопросительно посмотрел. Стало ясно, что Кел тянет информацию. Из любопытства или, возможно, он какие-то иные цели преследовал – мне было совершенно неясно, да и неинтересно.
– Знаешь, я думаю, будет лучше, если ты об этом спросишь у Вихо лично, – произнесла я.
Хмыкнув, Кел заметил:
– Не думаю, что представится такой шанс.
Я едва не расхохоталась. Мне, к сожалению, уже слишком хорошо было известно, на что способен Вихо.
Кел вдруг стал совершенно серьезным и так же серьезно сказал:
– У тебя глаза заблестели. И я так догадываюсь, что от слез.
Отвернулась, стараясь просто держать себя в руках. Получалось же все последние дни, значит, и сейчас должна совладать с собственными эмоциями.
Кел деликатно помолчал, дав мне время успокоиться, затем тихо заметил:
– Может, ты и права, в том, что цена есть у каждого, но что-то мне подсказывает, что в твоем случае это были не деньги.
Усмехнувшись, я горько спросила:
– Да какая разница, Кел?
И посмотрела на него. Оборотень не отвел глаз, продолжая вглядываться в меня. И я устало пояснила:
– Деньги это были или не деньги, я принадлежу Вихо вся, целиком и полностью. Я принадлежу ему настолько, что, прикажи Вихо прыгнуть с моста, перерезать себе вены или лечь в его постель, я сделаю это. Я сделаю все, абсолютно все, что он пожелает, и без вариантов. Так что да, ты был совершенно прав, назвав меня продажной девкой. Я такая и есть. Что-то еще, Кел?
Он промолчал, опустив глаза. Затем вновь посмотрел на меня и уверенно произнес:
– Здесь Вихо до тебя не доберется, ты можешь даже не переживать об этом, Маделин.
Я расхохоталась. Смех, горький, едва прикрывающий мое отчаяние, вырвался из задрожавшей груди, неестественно и дико прозвучав в доме моего похитителя… Оборвала его на высокой ноте, подавив всхлип, развернулась и вышла из кухни.
Вихо не доберется, как же… просто ха-ха три раза и жесткое напоминание самой себе о том, кто я, почему живу и отчего мне не стоит даже надеяться на что-либо. Просто надеяться. Хотя бы надеяться…
– Мадди! – окликнул Кел.
Но я не обернулась, не желая ни продолжать бессмысленный разговор, ни выслушивать заверения Кела в том, что Вихо меня здесь не достанет. Вопрос не в том, доберется Вихо или не доберется, вопрос в том – когда. В смысле, быстро или очень быстро.
Побродив по гостиной, я обнаружила огромный телевизор за панелью из бамбука, нашла даже пульт, эту панель раздвигающий. На поиски пульта от самого телевизора ушло чуть больше времени, но, обнаружив искомый, устроилась на огромном коричневом кожаном диване, включила.