Шёпот
Шрифт:
Твою мать – не сказала, конечно, подумала. И ещё много чего подумала, но легче не стало. Врач, а мне почему-то так казалось, и скорее всего я была права, поманила рукой, приглашая выйти из комнаты. Те двое, которые сопровождали ее, тоже вышли и, расступившись у двери, ждали меня. Чувствуя себя беззащитной, почти голой в своей потерянности, я побрела за женщиной.
Мы шли по неширокому светлому коридору, по обе стороны которого располагались двери. Оглянулась. Комната из которой меня, наконец то, выпустили, находилась в конце этого коридора. Почему-то ощущала себя теленком, хотя нет судя по комплекции, скорее коровой, которую вели на заклание. Усиливали впечатление и двое огромных парней, которые плотненько прижав меня своими плечами, не давали возможности сделать и шага в неположенном направлении. Все понятно: работа такая.
Вскоре коридор повернул и расширился, стал более светлым. С одной стороны были большие окна, забранные снаружи тонкими ажурными решетками. Не похоже на темницу и на том спасибо. Через минуту сопровождавшие остановились у очередной двери, и женщина, достав из нагрудного кармана пластиковый ключ, приложила его к терминалу. Дверь открылась после легкого щелчка. Доктор сделала приглашающий жест.
–Ваша комната.
Мысленно чертыхнувшись, вошла в палату. Та была светлой во всех смыслах: большое окно, снова-таки забранное решеткой, стены выкрашены в приглушенный желтый цвет, от чего создавалось впечатление, будто комната залита солнцем.
–Соседей у вас не будет, – сказала женщина, глядя, как я тихо озираюсь кругом. – По крайней мере до тех пор, пока я не буду уверена в том, что они у вас должны быть. Впрочем, если вам более комфортно в одиночестве…
–Комфортно.
–Что ж, в таком случае располагайтесь. Через полтора часа обед. Вас оповестят и проводят в столовую.
Доктор ушла, а я, безнадежно вздохнув, принялась дальше осматривать свое новое место заключения. Две кровати, между ними стол у окна, стулья. Две тумбы, два кресла – все. У входной двери еще одна комнатка. В ней туалет и душ, зеркало над раковиной, впрочем, затянутое противоударной пленкой. Двери нет. Как прозорливо. Я горько усмехнулась.
Зеркало манило к себе непреодолимо. Подошла ближе, но не решалась заглянуть, и некоторое время топталась, переминаясь с ноги на ногу. Любопытно, но в тот же момент очень страшно было увидеть себя. Черт! Казалось, что может быть проще? Внезапно, разозлившись на себя, я сделала шаг и, на миг зажмурившись, открыла глаза.
На меня смотрела полная женщина лет сорока, слегка напуганная и растрёпанная. Куцые светлые волосенки хаотично торчали в разные стороны и чуть доходили до плеч. Глаза маленькие голубые, какие-то блеклые, ресниц почти не видно. Какой-то расплывшийся, безвольный рот с пухлыми, будто отекшими губами. Двойной подбородок нависал над шеей так, что почти закрывал ее. Отражение не узнавалось и твердо создавало впечатление абсолютно чужой личности. Я опустила глаза, почувствовала, как дрожит подбородок и щиплются непрошеные слезы.
–Это не я.
Я не ощущала никакой связи с тем, что видела, с тем, что чувствовала, ощупывая свое непослушное, будто чужое тело. Уперевшись пухлыми ладошками в раковину, пыталась собраться. Открыла воду. Набирая жидкость большими пригоршнями, умылась. На полочке для принадлежностей не было ничего, кроме щетки для волос с короткой круглой рукояткой. Расчесалась. Потом села в кресло.
Угрюмо пялясь в стену и ощущая дикую пустоту в груди, сложила руки на коленях и стала ждать. Чего? Озарения, всплеска эмоций, каких-то ассоциаций? А может, кого-то, кто сейчас войдет в палату и скажет: «Ну, наконец то! Пойдем, я за тобой». Ныло, щемило до боли у лопатки. Вся ситуация казалась нелепой до абсурда. Обстоятельства, волей каких-то сил, заставляли поверить меня в абсолютную невозможность происходящего. Но верить не хотелось. Упрямо, до сжимающихся зубов не хотелось.
Глава 3
Через некоторое время в палату вошла молоденькая девушка и повела меня на обед. Пару раз свернули в широком коридоре, и она ввела меня в большое помещение, в котором стояло много столов. Впрочем, свободных мест тоже было много и, незаметно оставшись без опеки, я выбрала дальний столик, присмотревшись к пареньку лет семнадцати. Худенький совсем, так что лопатки выпирали из-под футболки, но с невероятно большими добрыми глазами, он как-то сразу привлек внимание.
–Можно? – Спросила, от чего-то робея. Вдруг буйный?
–Пожалуйста.
Я неуклюже присела на казавшийся мне слишком маленький стул. С растерянностью озираясь кругом, старалась не встречаться взглядами с теми, кто с любопытством рассматривал меня. Впрочем, некоторые посчитали нужным подойти поздороваться. Кто-то улыбался. Одна женщина почему-то подошла и стояла рядом, не говоря ни слова. Старичок через проход между столами монотонно раскачивался на стуле и пускал слюни.
Но все–таки в большинстве своем люди, находящиеся здесь вели себя вполне адекватно. Только глаза настороженные, а у некоторых будто пустые и безразлично-тоскливые. Стало не по себе. Столько глубоко несчастных в своей болезни людей. Хотя, как сказать. Возможно, сейчас они гораздо счастливее меня, когда взирают на мир через призму своего состояния.
–Вы новенькая?
Не сразу поняла, что парень обращается ко мне.
–Типа того.
–А чего здесь?
Растерялась:
–точно не знаю.
–Не парьтесь. Здесь почти все убеждены, что здоровы и не нуждаются в лечении. – Понизил голос, потому что подошла невысокая женщина и поставила передо мной прямоугольный поднос с тарелками. – Здорового от больного отдифференцировать может только доктор. А наша докторша классная. С людьми разговаривает, занимается. Ведь тут не все шизофреники, у многих просто пограничное состояние.
Женщина ушла, а я вздрогнула вдруг от резкого стука. Обернулась на звук и увидела, как какой-то мужик стучит тарелкой об стол. Тут же подошли два широченных в плечах парня и не то повели, не то поволокли его под руки.
–Не пугайтесь. Здесь буйных три–четыре клиента на всю клинику. В основном пограничники и депрессивные. Все злобняки на постельном режиме.
–Это как?
–Под медикаментами, как младенчики спелёнатые лежат.
После обеда ушла в свою палату, хотя паренек и зазывал в комнату отдыха. Дескать телевизор, шахматы, можно взять почитать что-нибудь. Но не хотелось. Мне бы одной побыть, подумать, разбудить свой мозг, вытащить из него хоть что-нибудь, способное объяснить весь этот бред.
Потихоньку вдруг стала свыкаться с мыслью, что больна. Возможно, насмотревшись на других, трезво оценила ситуацию. В любом случае, я должна находиться здесь, пока что-нибудь не прояснится, и дальнейшая жизнь не предстанет в каком-то более менее определенном свете.
Дни потянулись чередой, тусклые в своей похожести. Кормежка, таблетки, витаминки, прогулки в уютном внутреннем дворе и огороженном парке, дежурившие в коридорах крепкие охранники с резиновыми дубинками у пояса – все слилось в одно сплошное нечто, серое и безрадостное, полное тщетных попыток вспомнить себя.