Шерас
Шрифт:
Партикулис на мгновение задумался и неуверенно отвечал:
— Как будто есть. Он лазутчик? Может быть, злодея сразу бросить за борт?
— Еще успеешь, — неторопливо отвечал Божественный. — Ты вот что — приведи его ко мне.
Было видно, что белоплащный обеспокоен, но он тут же удалился, чтобы исполнить волю правителя.
— Кто ты? — спросил Алеклия по-берктольски у низкорослого бородатого бионрида, одетого, как рыбак, однако действительно похожего на интола Бионриды.
Воины Белой либеры крепко удерживали его за плечи.
— Я интол Бионриды. И имя мое — Атревид Гокаус Гипатриархеоз. А еще меня называют Атревид Послушный, намекая на то, что я послушный раб в руках флатонов, — отвечал бионрид на чистейшем авидронском, изумив этим обстоятельством своего собеседника.
В подтверждение этих слов мужчина стянул с головы широкополый головной убор, открыв худое остроносое лицо, обрамленное холеной бородкой с проседью, снял через голову золотой медальон на цепочке, который доселе хоронился на груди под толстой паррадой, и протянул Божественному. При ближайшем рассмотрении медальон оказался печатью власти Бионриды — изящной вещицей, украшенной мелким алмазным бисером и несколькими крупными каменьями лотуса. Инфект рассмотрел ту сторону печати, которая оставляла оттиск. Знаки показались ему знакомыми: правитель Авидронии видел десятки онисов, заверенных этим рисунком.
Алеклия вернул печать и приказал охране отпустить бионрида, а самим отойти на десять шагов. После этого он с любопытством оглядел непрошеного гостя — династического властителя многомиллионного древнейшего племени, которое, после изгнания флатонами с острова Нозинги, расселилось на пространных и благодатных территориях вдоль побережья Темного океана и в дельте Анконы до самого моря Кафков. Несмотря на печальную историю своего народа, несмотря на зависимость от Фатахиллы, которому выплачивалась огромная дань, это был правитель одной из богатейших стран материка, и теперь, весь мокрый от брызг, он понуро стоял перед Инфектом Авидронии, в нищей одежде, насквозь пропахшей рыбой.
— Что тебя ко мне привело и к чему этот наряд? — высокомерно спросил Божественный, не считая нужным смягчать свой тон.
— О Великий и Всемогущий! — обратился Атревид Послушный, глубоко поклонившись. — Выслушай меня, исстрадавшегося интола, который печется лишь об одном: как сохранить свободу и жизнь своего народа.
Одет я так, потому что Бион полон лазутчиков Фатахиллы, которые следят за мной неотступно и если узнают об этой встрече — я погиб, а вместе со мной и все мои подданные. Флатонам становится известно все: каждый мой указ, каждое мое голубиное послание, каждый мой шаг. Иногда мне кажется, что даже жена моя и дети следят за мной, подкупленные Фатахиллой. Поэтому я не мог написать тебе онис или направить послов. Явился сам, тайно, рискуя всем, чтобы поведать главное: Авидрония — не враг мне и моему народу. Наш враг — Фатахилла, но сейчас мы не в состоянии противиться его приказаниям. Ибо он так силен, как никогда не были сильны флатоны.
— Что ж, твоя трусость, может быть, и оправдана твоим положением. Но твои поступки нанесли непоправимый ущерб нашей торговле и нашим военным планам, направленным на защиту своей страны от проклятых флатонов, алчущих властвовать над всем континентом. Поэтому ничто не преуменьшит твоей вины перед Авидронией, — сказал Алеклия не без раздражения.
— Да, я знаю. И хочу поэтому умолять тебя о милостивом прощении. Прости меня и прости мой народ, ибо мы находимся между двух огней, и если не жжет один огонь — обязательно обожжет другой. Однако я сделал все, что было в моих силах, хоть и действовал в одиночку. Я оттягивал до последнего перекрытие Анконы. Только когда Фатахилла стал угрожать непосредственно мне, прислав голову одного из моих послов, я вынужден был подчиниться. Флатоны непременно хотят, чтобы я сразился с твоей армией и с твоим флотом.
— Для чего ж? — удивился Алеклия.
— Да ты и сам знаешь. Во-первых, они боятся, что твой флот помешает их предстоящей высадке на континент, о которой известно всем, кроме продажного Берктоля. Во-вторых, прежде чем вступать с Авидронией в рукопашную, которая неминуема, ибо твоя страна — главная цель Фатахиллы, он желает ослабить твои силы при помощи своих подневольных вассалов. Он заставил воевать Иргаму, подкупив Хавруша. Он приказал Лидионезе атаковать племена, которые находятся под твоей защитой. Он подкупил и натравил на тебя лимских пиратов. Он, искусно используя призывы к свободе и независимости, пытается поднять против тебя маллов. Теперь вот настала очередь Бионриды…
— Откуда тебе всё это известно? — перебил изумленный Инфект.
Атревид хитро прищурился.
— Бионрида не может позволить себе содержать такие же отряды лазутчиков и доносителей, которые находятся в распоряжении у Авидронии. Но есть люди, которые настолько умны и находчивы, что могут заменить целую армию, а обходятся значительно дешевле, — ответил интол уклончиво. — Что же до Бионриды — я не собираюсь с тобой воевать. Я собрал в Нозинги самый слабый гарнизон за всю историю форта, направил туда самых бездарных военачальников, а укрепления и метательные механизмы не восстанавливал много лет. Перед самым твоим появлением я нарочно оставил в форте рабов и корабли, а еще пятнадцать тысяч берктолей — все излишки пошлины с авидронских галер за последний год. К тому же ты пленил десятки тысяч моих воинов и выручишь на этом немалую сумму, обратив их в рабство…
Инфект еще некоторое время слушал удивительную речь Атревида, который показался правителю Авидронии умным, тонким и расчетливым. Радуясь в душе, что, возможно, нашел себе нового союзника, может быть, даже и лучше, что тайного, Алеклия одновременно был огорчен тем, что все худшие опасения по поводу флатонов подтверждаются, и тем, что недавняя победа на самом деле таковой не является, потому что подстроена. Впрочем, об этом никто не знает…
Когда Атревид закончил, Инфект увлек его в свои роскошные просторные покои, располагавшиеся в глубине корабля, усадил на мягкое ложе и угостил нектарами и горячим настоем. Правители двух государств говорили еще долго, условившись, что будут крепкими союзниками, но до поры — тайными, что будут всячески скрывать свою связь, внешне находясь в военном противоборстве, — чтобы Фатахилла ничего не заподозрил. Они выработали подробный план совместных действий и договорились сноситься через тайных порученцев Божественного.
Когда властители прощались, Алеклия пообещал освободить воинов, плененных в форте Нозинги, но Атревид неожиданно воспротивился: «Ни в коем случае! Это вызовет подозрение», и пожелал, чтобы несчастные были отправлены в Медиордесс и там распроданы работорговцам. Он, интол Бионриды, сам потом их выкупит — так будет надежней всего.
Гребцов, которые доставили Атревида Послушного на «Саталикозу», убили, чтобы они не смогли проговориться, на весла сели переодетые воины Белой либеры, которые быстро доставили «рыбака» в Бион и высадили в укромном месте, сокрытом от нежелательных свидетелей. На берегу Атревид быстро переоделся в воина дворцовой стражи, надвинул на глаза тяжелый шлем и в одиночестве отправился к себе во дворец, благодарно махнув авидронам рукой на прощанье.
Глава 33. Пролив Артанела
Несмотря на всё противодействие флатонов, авидронский флот под знаменами самого Инфекта в конце концов оказался в проливе Артанела и принялся на глазах у них хозяйничать там, будто в собственной вотчине. Фатахилла получил известие о том, что Атревид не оправдал его надежд: форт Нозинги был взят стремительным штурмом, а бионридский флот не решился противостоять превосходящим его во много крат армадам и укрылся в небольшой безымянной бухте. Таким образом, высадка флатонов на континент вновь откладывалась.