Шерас
Шрифт:
О богатстве разбойников ходили легенды. Рассказывали, что даже грономфские копи Радэя не перевесят сокровищ, имеющихся в тайниках пиратов. Континентальных законов лимские пираты не признавали, нарушали любые соглашения, часто обманывали, причем не только своих врагов, но и друзей, и лишь немного побаивались флатонов, называя Фатахиллу «добрым покровителем лимского народа», и авидронов, которые последние десять лет только и говорили что о приготовлении к «великому походу на лимов».
Три авидронских армады подошли к Дуканам в сто четвертом году третьего дня тринадцатого месяца. Корабли выстроились напротив форта полукругом и стали обстреливать ощетинившиеся укрепления. В ответ лимы привели в действие все свои метательные механизмы, потопили к вечеру
Штурм был долгим и кровопролитным, лимов в форте находилось достаточно, чтобы противостоять любой осаде, и они сражались бесстрашно и с завидным упорством. Только на третий день, когда все укрепления и постройки форта превратились в руины, а его защитников осталось не более половины, штурмовым колоннам Алеклии удалось ворваться внутрь. Вскоре форт был взят.
— Почему Божественный не послал нас? — обиженно удивлялся ДозирЭ, наблюдая с палубы «Гуанга» за боем. — Мы сделали бы это значительно быстрее! Помнишь Нозинги?
— Инфект бережет Белую либеру, — отвечал флегматичный Идал. Несколько дней назад он получил сообщение об увольнении: по возвращении в Авидронию ему дозволялось оставить военную службу, и теперь все его помыслы были далеки от развевающихся стягов и военных гимнов. — Впрочем, — продолжал он, — беспокоиться не о чем: впереди у нас еще много славных деяний, и, думаю, не всем доведется вновь увидеть Грономфу…
Форт разрушили до основания, а оставшихся защитников перебили всех до единого. Корабли Инфекта вошли через узкий канал в просторную бухту, где на рейде или у причалов стояло не менее полутысячи различных кораблей. На этот раз сопротивления никто не оказывал — команды бросили суда, и Алеклия объявил все галеры — и военные, и торговые — собственностью Авидронии.
Инфект собрал на «Саталикозе» всех своих советников, а также всех военачальников и флотоводцев. После непродолжительного обсуждения достойные мужи настоятельно рекомендовали своему правителю стереть Дуканы с лица земли, а из жителей пощадить лишь женщин и детей, которых, впрочем, немедля обратить в рабство.
Бесчисленные авидронские отряды, включая Белую либеру, стали высаживаться на берег. В городе царила паника: горожане были уверены, что их славная столица, многие годы державшая в страхе всё побережье континента, сейчас будет беспощадно разграблена и разрушена. И они были правы. Но тут на «Саталикозу» явились смиренные посланцы лимских вождей. Алеклия нехотя принял их, и они предложили авидронскому правителю назвать условия, при которых Дуканы не подвергнутся уничтожению. Божественный скрепя сердце приказал отрядам остановиться, хотя считал, так же, как и его военачальники, что лимы лишь пытаются выиграть время, чтобы успеть отступить, бежать или прочно закрепиться в тех местах, где решено организовать оборону. Тысячи авидронских воинов столпились в порту, заняв своими колоннами примыкающие узкие улицы; питая к врагу жгучую ненависть, накопленную за десятилетия бесчинств пиратов у побережий материка, все жаждали крови. Вскоре поползли слухи, что лимы хотят откупиться, и циниты зароптали…
ДозирЭ вместе с полупартикулой белоплащных находился на обширном пригородном пустыре, который местные жители использовали как мусорную свалку. Этому отряду предписывалось обойти Дуканы с тыла и перекрыть единственную дорогу, по которой можно было ускользнуть из города. С отвращением вдыхая тяжелый запах гниения, ДозирЭ с горечью то и дело обращал взгляд на просторный залив, открывающийся отсюда во всей своей красоте, и, найдя среди кораблей знакомую «плавучую акелину», тщетно пытался разыскать Андэль среди люцей в белых и розовых плавах, высыпавших на палубу, чтобы поглядеть на пресловутые Дуканы, о которых было столько разговоров. «Увы, мой Бог, — думал молодой человек, поигрывая в руке своим коротким копьем. — Теперь мне только и остается, что погибнуть,
И белоплащный не без удовольствия представлял, как все восхищенно говорят о его самоотверженном деянии, как сам Божественный вспоминает перед войском славного воина, погибшего за честь Авидронии, и как циниты едва не плачут. Он представлял, как скорбит Андэль, проливая горькие слезы, как проклинает себя за то, что отвергла его. Теперь ей до конца дней не забыть о своем ужасном предательстве.
И, думая обо всем этом, впечатлительный ДозирЭ испытывал по отношению к себе самому такую жалость, что его глаза то и дело застилали слезы.
Тем временем на палубе «Саталикозы» Божественный в окружении первых советников составлял список требований к лимским вождям. Это мероприятие вскоре окончательно превратилось в фарс: ни у Инфекта, ни у его соратников и в мыслях не было прощать пиратов, какие бы дары они ни предложили. Уничтожение Дукан должно было стать логическим завершением долгого похода, справедливым итогом всех тяжелых трудов, всех кровопролитных сражений. Лимское братство необходимо обезглавить, явив яркий пример иным разбойникам, всем врагам Авидронии, да и Фатахилле.
Условий становилось всё больше и больше, написанные цифры трижды изменялись, каждый раз удваиваясь. Советники Инфекта состязались в изощренности притязаний, Алеклия то и дело начинал безудержно смеяться, восхищаясь хитроумием своих помощников и безумными неосуществимыми требованиями, которые они выдвигали.
Наконец перечень условий закончили. Он содержал сто пунктов, каждый из которых был обширен и состоял из многих подпунктов. Прежде всего лимским вождям воспрещалось впредь заниматься морскими грабежами и набегами на прибрежные поселения. Им не разрешалось иметь военного флота и армии, а также набирать наемников. Все укрепления, форты и крепостные стены городов должны были быть разрушены, а их гарнизоны распущены. Жителям Лимы предписывалось заняться рыболовством, собирательством, возделыванием земли и скотоводством. Кроме этого, лимские вожди должны были заплатить Инфекту Авидронии откуп в размере одного миллиона (!) берктолей, а также передать авидронам один миллион молодых и здоровых рабов. А еще драгоценности, скот, оружие, пряности, кожи, ткани, вино, лес, ценные строительные материалы и тому подобное. Весь откуп, который надлежало выдать немедленно, оценивался в три миллиона берктолей, что составляло тридцать миллионов инфектов — цифра несуразная, смешная, невероятная со всех точек зрения. Последним и одним из главных условий было требование, предписывающее доставить на корабли всех рабов из числа бывших Граждан Авидронии, находящихся на полуострове, тех, у кого на левом плече выжжено клеймо из четырех авидронских букв. И их детей.
Пиратским вождям дали на размышление всего полдня. Когда срок истек, Инфект приказал партикулам начать выдвижение в город, но неожиданно от лимов прибыл ответ. Они соглашались на все требования авидронов, и лишь сетовали на то, что для того, чтобы собрать весь откуп, потребуется не меньше десяти-пятнадцати дней. Единственное, о чем просили дуканские предводители, это не вводить в Дуканы цинитов, а лишь прислать своих наблюдателей, которые будут следить за точным выполнением всех условий соглашения. Инфект и его военачальники были потрясены.
Ближе к ночи того же дня Инфект и несколько самых влиятельных лимских вождей, которые незамедлительно прибыли на «Саталикозу», подписали этот удивительный мирный договор. В соответствии с континентальными правилами его засвидетельствовал законник из Берктоля, который сопровождал авидронский флот, всё это время находясь на одном из мирных кораблей.
Вскоре отряду ДозирЭ приказали прибыть в порт, загрузить лошадей обратно на транспортные корабли и возвращаться на свои галеры. Белоплащные хмурились: они никак не могли понять, что мешает Инфекту обрушиться на Дуканы всей мощью своей армии и окончательно уничтожить лимское пиратство. ДозирЭ расстроился пуще всех.