Шерас
Шрифт:
С наступлением ночи Белая либера в пешем строю атаковала несколько заброшенных кварталов на Нижней площади Берктоля, где обосновались беглые рабы и разбойники, называвшие себя «бичуаки сквора». Утром жители города обнаружили на площади перед Советом Шераса около трехсот обезображенных трупов, многие их которые были сильно посечены. Вскоре среди несчастных нашли и останки Шаера — известного предводителя преступников.
Божественный пробыл в Берктоле еще триаду. Его задержали дела, которых за время последних событий скопилось великое множество. То и дело над авидронским дворцом взвивались в воздух голуби-посланцы, одни из них направлялись в Авидронию, другие в Медиордесс, третьи — в Оталарисы.
В город Берктоль стекались войска. Теперь у здания Совета Шераса в полном вооружении стоял «Золотой отряд», у посольского дворца Авидронии выстроилась пешеранская партикула, насчитывающая семь тысяч отборных воинов. Тремя улицами ниже, в тесных переулках, расположились конники Яриады Южной — целая либера, тысяч пятнадцать. Со дня на день ожидали появления новых больших отрядов. Обстановка накалялась, все жили в предчувствии страшной беды. Напуганные горожане старались без важной причины на улицы не выходить; многие, кто имел возможность, спешили на время оставить город. Однажды ночью, неожиданно для всех, Божественный вместе со своим отрядом телохранителей покинул Берктоль. Узнав об этом, Юзофы Совета Шераса облегченно вздохнули и на радостях, что всё закончилось мирно, закатили обильное пиршество.
Глава 38. Раба любви
Кумир — боевой конь ДозирЭ, пал где-то между Берктолем и Авидронией. Прямо на авидронской дороге, недалеко от Деги, Инфекта и Белую либеру атаковали кочевники-мандрагулы. Дикарей было огромное количество, и они преградили отряду путь, использовав известный тактический прием — капкан. Только отчаянная храбрость телохранителей спасла Божественного от позорного пленения или смерти.
Алеклия совершил хитроумный маневр, одновременно нанеся мандрагулам несколько чувствительных ударов. Ему удалось вырваться из «капкана» и скрыться в Белых песках — безжизненной пустыне, распростершейся на широком пространстве между Сердес и Дегой.
Пятнадцать дней Белая либера уходила от преследования. Несколько раз мандрагулы настигали Божественного и его ослабевший отряд. В двух ужасающих побоищах полегло не менее тысячи белоплащных. В последней стычке, когда, казалось, что надеяться уже не на что, авидронов спасла песчаная буря, заставившая кочевников отступить.
В Белых песках ДозирЭ сначала чуть не умер от голода и мучительной жажды, потом едва не погиб в жестокой рукопашной, а в довершение всех испытаний, выпавших на его долю, лишился бесценного Кумира, старого друга, отважного и преданного, который пал, не выдержав трудностей тяжелейшего перехода. Впрочем, в пустыне воины Грономфы утратили две трети всех лошадей.
В конце концов Божественный оказался в Деге, чьи границы мандрагулы нарушить не решились. На помощь Инфекту уже спешили из Авидронии партикулы и либеры, посланные сразу же, как пришла весть о коварном нападении.
Светлая Грономфа встречала Божественного и его отряд с такой искренней радостью, с такой торжественностью, с какой за всю свою историю никого никогда не встречала. Люди ликовали, а сам город преобразился так, что белоплащные воины с трудом узнавали грономфские улицы. Прежде всего сбивали с толку новые постройки, возведенные за время отсутствия Белой либеры. Место пустырей заняли ослепительные дворцы, гордо высились могучие монументы, раскинулись обширные комплексы общественных сооружений.
Народ был един в своей радости, в своей любви, в своей вере. Горожанам допьяна вскружило голову величие Родины и чувство превосходства своего народа. Теперь они хотели лишь одного: чтобы ОН, победитель всего мира, и дальше безраздельно правил ими в их великой Грономфе — волшебном городе, купающемся в золоте и тектолите, и в их могущественной всесильной Авидронии. Весь же остальной мир был ничтожен и недостоин внимания. Они готовы слепо следовать за своим идолом, хоть в страну гароннов, — вот в чем были едины все грономфы: и знать, и обыкновенные граждане, и бесправные нищие.
Прибыв во дворец, Алеклия объявил по случаю своего возвращения и в ознаменование всех побед одиннадцатидневные празднества, на что выделил более трехсот тысяч инфектов. Еще сто тысяч инфектов раздали на улицах и площадях авидронских городов.
Никто не работал. Все были радостно возбуждены. По утрам авидроны молились, осаждая храмы Инфекта и Форум Побед, днем штурмовали Ристалища, Ипподромы и Цирки, которые устраивали в честь праздника бесплатные представления, а вечером и ночью участвовали в факельных и церемониальных шествиях и веселились что было сил на Огневых площадках.
Несколько раз Божественный устраивал за городом грандиозные представления, где показывался тот или иной эпизод из недавних сражений. Зрители, запасясь вином и снедью, располагались на Сиреневых холмах и заворожено наблюдали, как внизу, между холмами, доблестные авидронские партикулы «сражаются» с дикарями.
В Форуме Побед заложили новый мемориальный дворец и выставили на всеобщее обозрение трофеи, захваченные в Галипогосах и Дуканах. Во Дворце Наказаний каждый день казнили по нескольку пленных лимских вождей, и здесь было самое большое столпотворение.
Жители Грономфы чрезвычайно живо интересовались всем, что получил Божественный от лимских предводителей в виде откупа. В Форуме Искусств появились новые работы прославленных мастеров древности — художников, скульпторов, краснодеревщиков, ювелиров. Библиотека пополнилась сотнями редчайших книг.
Эти торжества стали величайшим праздником из тех, какие горожане помнили на своем веку.
На седьмой день Алеклия устроил в Дворцовом Комплексе небывалое гуляние и пиршество, на которое пригласили тридцать тысяч человек: половина — военные, а остальные — весь цвет авидронского общества. Для пущего блеска и «ради услаждения» на пир позвали люцей из Дворца Любви и красавиц из лучших акелин Грономфы. Изумительной прелести женщины, несомненно, украсили праздник.
Среди приглашенных воинов были все белоплащные, свободные от несения стражи и других обязанностей. Их разместили за столами вдоль самой широкой и длинной парковой аллеи. Это место располагалось довольно далеко от той площадки, где пировал Инфект, но мудрый правитель несколько раз обошел вместе со своей бесчисленной пышной свитой все столы. При этом свидетели отмечали, что Инфект находится в самом счастливом расположении духа.
ДозирЭ, как и все прочие, был на вершине удовольствия. Он чувствовал себя именно тем, кем представлял себя в юношеских мечтаниях — опытным воином, цинитом отборной партикулы, ветераном, который видел бесконечно много боли и смерти…