Шерас
Шрифт:
Испытание продолжилось и на второй день. ДозирЭ продемонстрировал искусность в метании оружия, сражении на мечах, показал себя прекрасным наездником. Неожиданно многие выбыли, состязаясь в строительстве укреплений. Молодой грономф тоже не проявил здесь большой сноровки, и только его предыдущие результаты позволили военачальникам допустить юношу к следующим этапам…
На третий день у оставшихся новобранцев начался последний этап Испытания — штурм укреплений. Во время атаки ДозирЭ так увлекся, что совершенно забыл об осторожности. Свинцовая пуля, выпущенная из пращи, попала ему в голову, чуть выше переносицы. От смерти спас шлем. Молодой человек пошатнулся и едва устоял на ногах. В ушах зазвенело, а перед глазами поплыли круги. По лицу текла кровь.
— Эй, что с тобой? — окликнули грономфа. — Тебе помочь?
ДозирЭ, превозмогая боль, огляделся. Рядом с ним остановился гигант в доспехах «бессмертного», с мечом в одной руке и осадным щитом в другой.
— Благодарю тебя, Тафилус, я в порядке. Не думай обо мне.
— Сними шлем, воин, надо посмотреть, что с головой.
Тафилус воткнул в землю свой высокий щит, прикрыв раненого товарища, и сам при этом остался незащищенным. ДозирЭ присел на одно колено, развязал ремни и осторожно, двумя руками, снял шлем. Девросколянин, стянув с руки железную чешуйчатую рукавицу, осмотрел рану, слегка коснувшись лба.
— Пустяк, едва содрана кожа…
Отделавшись пустячным ранением, ДозирЭ оказался среди трехсот новобранцев лагеря Тертапента, прошедших Испытание на цинита. Счастливчиков выстроили на площадке для совершения обряда Посвящения. Пылали большие костры, взметая к небу жаркие языки пламени, развевались стяги лагерных знамен, озаренные трепещущим светом. Сияющим шаром повисла над головами воинов Хомея.
Во времена поклонения Гномам обряд Посвящения в циниты сопровождался обильными жертвоприношениями. Теперь, в эпоху Божественного Инфекта, на жертвенном месте был отстроен храм его имени. Будущие воины скидывали одежду, оставаясь в тонких набедренниках, и один за другим, сквозь строй цинитов, шли к храму по «Дороге Посвящения». Они ступали босыми ногами по раскаленным дымящимся углям. Преодолев последнее препятствие, они входили в храм. Каждый на мгновение оставался наедине со статуей Инфекта, произносил что-то сокровенное и выходил, просветленный, с улыбкой на устах. После чего молодым авидронам прижигали, чуть ниже метки Гражданина, знак воина Инфекта — два скрещенных меча на фоне каплевидного щита. С этого мгновения новобранец, несмышленый юнец превращался в цинита. А это меняло многое!
Триста новобранцев стали цинитами. Вновь выстроившись в несколько рядов, молодые люди, не сдерживая чувств, плакали от боли и счастья.
— Я попросил Инфекта даровать мне воинскую удачу, — рядом с ДозирЭ лил слезы новоиспеченный цинит, — и его каменное изваяние ответило мне: я помогу тебе, славный воин.
Молодой грономф с восхищением и завистью посмотрел на соседа. Только легкая искра сомнения блеснула в его глазах — разве статуя может говорить? Блеснула и погасла…
Глава 7. Правитель и тхелос
Дворцовый Комплекс Инфекта, замкнутый в белокаменное кольцо, смело отрезал от Грономфы щедрый надел земли в несколько сот размеров. Невысокие внешние стены, сложенные из рукодельного камня, покрытого глазурью, имели лёгкий уклон внутрь, а вверху заканчивались крытой галереей, украшенной мраморными накладками оттенка морской волны. Идущие частым шагом круглые зубчатые башенки ощетинились бронзовыми выступами и крестообразными бойницами.
Внутри этой цитадели располагались подпирающие небо террасовидные дворцы, соединенные многоярусными переходами, храмы Инфекта и форумы на плоских холмах. Все эти величественные строения утопали в зелени парков, которые так разрослись, что по ним можно было плутать, как по дремучим лесам. В свойственной авидронам архитектуре, многие постройки венчались хиронами — на пространных плоских крышах благоухали чудесные живописные сады.
Испокон веков о жилищах авидронских правителей ходили легенды. Говорили, что их дворцы построены из чистого золота и паладиума, а полы там выложены тектолитом, что трон Инфекта высечен из цельного громадного алмаза и светится голубым светом, что в просторных подземельях спрятаны от людских глаз несметные сокровища и цена этим богатствам, на которые можно купить весь мир, — миллион берктолей. Да что там! Десять, сто миллионов берктолей!
Чужестранец, впервые попав волею судьбы в Грономфу, прежде всего стремился увидеть дворец Инфекта. Стоя в молитвенном оцепенении на площади Радэя лицом к Церемониальным воротам, он думал, что только Бог мог создать подобное чудо и только Бог может здесь жить.
Ранним погожим утром на парковой аллее Дворцового Комплекса, выложенной тектолитом, появился темноволосый мужчина средних лет со светлой, не обоженной солнцем кожей. Его лицо обрамляла короткая вьющаяся бородка. Он был высок, хорошо сложен и, несомненно, силен. Об этом говорили его широкие плечи и атлетическая грудь.
Он с видимым удовольствием вдыхал сладкий утренний воздух, любовался небесами и наслаждался пением птиц. Навстречу ему из гущи светло-бирюзовых зарослей смело вышла молодая безрогая антилопа с большими добрыми глазами и белыми пятнами на боку. Радостно приветствуя человека характерным покачиванием головы, она позволила приласкать себя и с удовольствием отведала лакомство, которое было протянуто ей на ладони.
— Эгоу, Руиса, как спалось тебе этой ночью? — Мужчина заботливо погладил прирученное животное.
— Спасибо, мой хозяин, прекрасно. Всю ночь где-то сладко пели тонкоголосые мелодины, а в хрустальных фонтанах нежно журчали воды, — ответила бы антилопа, если б могла говорить, но, не обладая такими способностями, она только шевельнула ушами.
— Ну вот и хорошо.
Человек пошел дальше, в задумчивости теребя курчавую бородку. Антилопа удивленно подняла голову, провожая его взглядом, потом сделала несколько неуверенных шагов ему вслед, смешно переступая копытцами. Убедившись, что хозяин, обычно приветливый и щедрый на угощение, сегодня не проявляет к ней интереса, она обиженно остановилась и вдруг прыгнула в сторону и скрылась меж кустов акации.
Хозяином пятнистой малышки был не обычный смертный. Этот человек почитался как бог, перед ним преклонялись народы, в его честь возводились храмы, целые армии по его знаку ходили в атаку и умирали с его именем на устах.
Человек, гуляющий в столь ранний час по самому прекрасному саду Грономфы, звался Алеклией — Инфектом Авидронии, о чем говорил тонкий венец на его голове, усыпанный жемчужинами лотуса. Венец излучал мягкое сияние, образуя над головой едва заметный голубой нимб.
Инфект Авидронии пребывал в довольно мрачном расположении духа. Еще ночью он почувствовал легкие приступы тошноты, потом удушья и в ужасе решил, что отравлен. Он потребовал к себе лекарей, но осмотр ничего не дал. Впрочем, дурнота быстро прошла, и Алеклия забылся в тревожном сне, полном мистических сновидений. Проснувшись в обычное время, он не ощутил привычной утренней бодрости. Голова была тяжелой, глаза налиты кровью, а в ногах чувствовалась слабость. Решив всё же не изменять привычкам, он вышел из дворца и, приказав телохранителям далее за ним не следовать, затерялся в путаном, напоминающем лабиринт парке.
Гуляя по дорожкам, прислушиваясь к пению птиц и журчанию вод, Великий Инфект внезапно вспомнил предутренний сон, и на лбу у него выступила липкая испарина. А снилось ему, что иргамы разбили авидронские армии и приближаются к Грономфе. В помощь Хаврушу, Верховному военачальнику Иргамы, выступил сам Фатахилла, возглавивший бесчисленные армии флатонов, переправившихся на континент. Воинственным жителям острова Нозинги удалось взять приступом величественнейший Дати Ассавар, или Ворота Междуречья, а потом разрушить Великую Подкову. К флатонам присоединились бедлумы, коловаты, маллы, другие народы и страны, племена и союзы полисов. Эти бесчисленные армии прожорливой саранчой вторглись на территорию Авидронии, сметая города и крепости, неся авидронам унижение и смерть.