Шерас
Шрифт:
Но вот подошел к концу день, и из потрескавшихся известняковых лачуг, каменных многоярусных домов и украшенных богатой росписью зданий высыпал возбужденный народ. Несмотря на морось, которая, казалось, обволакивала с головы до ног и проникала под одежды, трудно было встретить унылое лицо. Для многих единственным просветом в жизни, полной безрадостных забот и бедности, был праздник Встречи Солнца: он ознаменовывался раздачей еды, бесплатными возлияниями, различными зрелищами. Толпы иргамов направлялись к Могильной площади, самой большой в городе, названной так потому, что рядом располагалась единственная в городе могильня.
В этот
Потемнело. Перистые разрывы туч обагрились фиолетовым закатным подбоем, насупились бронзовые изваяния и посуровели вельможные дворцы, окружавшие Могильную площадь. Из устья железных факельниц с широкими бедрами-основаниями вырвались первые незрелые языки пламени, разбросав вокруг бесноватые тени. Подпитавшись мало-помалу злобной силой дорианского масла, они вдруг ярко полыхнули, озарив недобрым зеленоватым светом всё пространство и посередине его — заготовленный костер, окруженный рослыми меченосцами.
Площадь быстро наполнялась людьми. Те, кто еще с середины дня занял лучшее место вблизи казнильных подмостков, старались его не потерять, отбиваясь от соперников кулаками и рукоятями кинжалов. Но люди всё прибывали, напирали друг на друга, дружно работая локтями и весело переругиваясь.
Один из дворцов, пожалуй, самый старый из тех, чьи фасады смотрели на Могильную площадь, находился как раз напротив разложенного костра. Подступы к нему охраняли три шеренги Синещитных, отборных тяжеловооруженных воинов из отряда телохранителей интола Иргамы, и перед ними еще шеренга лучников в длиннополых кольцевидных доспехах. В здании дворца, на достаточной высоте, располагалась крытая галерея с плотной узорчатой решеткой. За ней, надежно защищенные от людских глаз, уже заняли места самые знатные зрители предстоящего действа — семейство правящего интола в полном составе, военачальники и знатные высокородные граждане.
В центре восседал Тхарихиб в шелковых одеждах и остроконечной иргамовской шапочке, расшитой золотой нитью. Он был небольшого роста, худ, с приятным, но болезненным лицом. Интол часто покашливал и сплевывал в тонкостенную паладиумную плевательницу. В руках Тхарихиб крепко держал серебряный жезл, оплетенный золотой нитью, — точную копию того, который несколько лет назад через своего брата передал в подарок могущественному Фатахилле.
По левую руку от правителя Иргамы скучала его жена, интолья Хидра. Иргамка по крови, она больше напоминала тех жарких неутомимых женщин, которые живут в странах, сопредельных с Ночным морем: смуглолицая, с губами, подведенными красной охрой, с черными шелковистыми волосами, сзади собранными на затылке, а спереди уложенными изящными завитками так, что оставался полуоткрытым высокий красивый лоб и маленькие ушки. Золотой венец в форме пальмовой ветви дополняли многочисленные драгоценности, при этом алмазное ожерелье на точеной шее состязалось в притягательности с очаровательной родинкой. Поверх тяжелой плавы Хидра накинула на плечо легкий белый платок, который, по мнению ее подруг, должен был оттенять ее смуглую кожу и подчеркивать красоту больших черных, как ночь, глаз.
С другой стороны от Тхарихиба, на отдельной скамье в виде головы буйвола, расположился его младший брат Хавруш в пышном головном уборе из перьев касандры,
Шум на площади нарастал. «Слава Слепой Деве, слава Солнцу!» — кричала толпа. Площадь уже заполнилась до отказа, но народ всё прибывал. Одни распевали песни и гимны, другие танцевали с мечами и факелами в руках, третьи играли протяжные мелодии на иргамовских трубах. «Слава Тхарихибу!» — кричали люди у дворца. «Да процветает Хавруш, наш мудрый Верховный военачальник!» — раздавались не менее громкие возгласы.
Тхарихиб удивленно посмотрел на брата, но тот лишь пожал плечами: не могу же я им запретить?
— Хавруш, ты подаришь мне вон того цинита? — спросил восьмилетний мальчик, стоящий у решетчатого окна и с любопытством наблюдающий за происходящим.
— Зачем тебе настоящий воин, Нэтус? Разве тебе не хватает твоей игрушечной армии? — отвечал Хавруш самым мягким медовым голосом, на который только был способен.
— Мои воины сделаны из дерева, поэтому они не настоящие. Я хочу вон того лучника, который выше всех ростом. — И мальчик показал пальцем в сторону площади.
Хавруш, только что найдя удобное положение для своих ягодиц, вынужден был приподняться, чтобы увидеть воина, о котором говорил мальчик.
— Нэтус, этого лучника нужно кормить, нужно ему платить, и ему необходимы доспехи и стрелы. А цинитов, вырезанных из дерева, можно просто положить на ночь в ящик. Это удобнее.
Мальчик на мгновение задумался, потом сердито подбоченился, выставив вперед ножку.
— Мама, — обратился он к Хидре. — Скажи Хаврушу, чтобы он подарил мне того лучника. Иначе я буду сердиться…
Повернув голову к Хаврушу, женщина гордо вздернула подбородок и сверкнула глазами:
— Хавруш, вправе ли мы отказывать будущему интолу? Или ты считаешь, что наш сын не может позволить себе всего одного лучника?
Нэтус кивнул и вызывающе посмотрел на Верховного военачальника. Тот лишь промямлил что-то и тут же распорядился позвать цинита. Через мгновение рослый воин появился на галерее.
— Как тебя зовут? — спросил Хавруш суровым тоном.
— Зваргус, — отвечал ничего не подозревающий лучник.
— Это твой новый начальник, Зваргус. Будешь ему во всем подчиняться, — сказал Хавруш, указывая глазами на Нэтуса. — И берегись, если мальчишке что-то не понравится! Умрешь в страшных муках…
Лучник не совсем понял, чего от него хотят. Он приуныл и неуклюже поклонился.
Между тем на Могильной площади начали разворачиваться события, которые по старой традиции предваряли начало казни. Сначала в людские массы врезались копьеносцы и бесцеремонно растолкали толпу, проложив дорогу к казнильному месту. Уставший от долгого ожидания народ радостно взревел.
— Смерть авидронам! — раздались возгласы.
Под звуки иргамовских труб на площади показалась тяжелая повозка, окруженная воинами. Люди неистово закричали, многие вскинули мечи и кинжалы. Самые отчаянные бросились к повозке, изрыгая ругательства, и копьеносцам стоило немалого труда удержать толпу. Тех, кто всё же прорвался, встретили меченосцы, которые не церемонились с наглецами. Один из безумцев получил рукоятью меча по голове, упал на землю, истекая кровью, и тут же оказался под копытами мохноногих тяжеловозов, тянувших повозку. Толпа охнула и в ужасе отпрянула.