Шерлок Холмс и дело о крысе (сборник)

Дэвис Дэвид Стюарт

К концу этой речи Майкрофт разве что не грозил брату пальцем.

В ответ на лице Холмса мелькнула улыбка.

– Уверяю тебя, что бы тебе ни понадобилось и в какой бы форме ты об этом ни попросил, все получишь немедленно, если то будет в человеческих возможностях.

– Я готов заявить то же самое от лица Скотленд-Ярда, – добавил Лестрейд. – Мои сотрудники к вашим услугам в любой час дня и ночи.

– Благодарю вас, джентльмены. Я ценю ваши предложения и, разумеется, буду иметь их в виду. Однако мне представляется, что одержать победу в этом

деле – если только мы сможем ее одержать – нам позволят разум и хитроумие, а не сила. А сейчас, Майкрофт, будь любезен, проводи нас на ночлег, ибо я твердо убежден, что крепкий сон всегда благотворно влияет на остроту интеллекта.

Глава четырнадцатая

Соприкосновение

Гостевые комнаты в клубе «Диоген» были обставлены по-спартански, однако чистое свежее постельное белье и мягкая перьевая подушка быстро перенесли меня в объятия Морфея – я погрузился в крепкий сон, по счастью без сновидений. Однако около пяти часов утра, когда небо начало постепенно светлеть и непроглядную тьму сменили предрассветные сумерки, меня внезапно разбудили. Из соседней комнаты, где спал Шерлок Холмс, долетел короткий нечленораздельный крик. Я накинул халат поверх ночной сорочки и бросился к своему другу.

Глазам моим предстало странное зрелище. Холмс лежал на постели, откинув в сторону одеяло, глаза его были закрыты, при этом он что-то бормотал и отчаянно тряс головой. Лоб его блестел от пота. Внезапно он резко сел, лицо исказила странная гримаса, а потом глаза распахнулись. Он вновь вскрикнул, лихорадочно и приглушенно. Казалось, его мучает страшный кошмар, но он не в силах проснуться.

Я шагнул ближе и потряс его за плечи. Это не произвело никакого эффекта: Холмс продолжал неразборчиво бормотать и дрожал, будто от страха. Я позвал его, похлопал по щекам в надежде вывести из забытья. Будто ныряльщик, вырвавшийся на поверхность воды, он открыл рот, ловя воздух; а потом я наконец увидел, что в остановившихся глазах вспыхнуло сознание.

– Холмс! – воскликнул я. – Холмс, с вами все в порядке?

Некоторое время он мотал головой, будто пытаясь вытряхнуть дурные мысли.

– Уотсон, – прошептал он наконец, вновь обретя дар речи. – Слава Богу, Уотсон. Она пыталась до меня дотянуться. Дотянуться до моего спящего мозга.

Он явно нес какой-то вздор. Обескураженное выражение моего лица остановило его. Холмс тяжело вздохнул и утер лоб.

– Простите, Уотсон, я понимаю, что с такими высказываниями самое место в Бедламе. – На его изможденном лице показалась улыбка. – Зажгите мне сигарету, старина, а я пока очухаюсь и попытаюсь объяснить, что к чему.

Я выполнил его просьбу, а он тем временем, пошатываясь, выбрался из постели и завернулся в халат. Потом жадно закурил, набирая полные легкие дыма, будто сигарета эта была последней в его жизни. Никотин, видимо, благотворно подействовал на его нервы, он обернулся ко мне все с той же слабой улыбкой.

– Спасибо. У вас в последнее время выработалась новая привычка – спасать меня из всяких передряг.

В последний раз затянувшись, он бросил окурок в камин.

– А в чем именно состоят эти «передряги»? – спросил я озадаченно.

– Я пока не до конца вырвался от нее. Она по-прежнему здесь. – Длинным пальцем он постучал себя по лбу.

– Вы про баронессу?

Холмс кивнул.

– Ей удалось подчинить себе мой разум и мою волю. Похоже, когда мозг мой отдыхает, то есть когда я сплю, она по-прежнему сохраняет надо мной некоторую власть. Как будто у нее есть собственный телеграфный провод, по которому она шлет сообщения мне прямо в мозг. Она взывала ко мне в моих снах. Я видел ее лицо, ее глаза.

Он дрожащей рукой потянулся за новой сигаретой.

– И чего она хочет от вас теперь?

Лицо его на миг скрылось в облаке табачного дыма.

– Она хочет знать, где я нахожусь и что мы собираемся делать.

– Выходит, здесь мы в опасности?

Холмс покачал головой.

– Пока в безопасности. Я вступил в борьбу с нею, с этими темными, пронзительными, настойчивыми глазами. Она ничего от меня не узнала – пока. Однако нужно как-то противостоять этому. Сила ее внушения столь велика, что она, возможно, способна воздействовать на меня, даже когда я бодрствую.

– Должен быть какой-то способ разорвать эту связь.

Холмс вдруг замер на месте, не донеся сигарету до губ. А потом тихо повторил:

– Связь. Да, связь. – А после внезапно вскочил и хлопнул меня по спине: – Уотсон, вы, как всегда, мой светоч во тьме. Высвечиваете очевидные вещи, которых сам я зачастую не замечаю.

Я не удержался от улыбки, услышав эту откровенную похвалу, и одновременно покачал головой.

– Связь. Вы употребили это слово. Связь, – попытался объяснить Холмс.

– Все равно не понимаю.

– Связь – это ведь вещь двухсторонняя, верно? Передача идей, слов, мыслей от одного к другому, предполагающая отклик. Если баронесса располагает этим, как я его назвал, «телеграфным проводом», ведущим в мой мозг, то, значит, сообщения можно посылать и в обратную сторону. Так, может, мы таким образом узнаем, где она и что замышляет?

– Но как? Она обладает гипнотическим даром. А вы – нет.

– Верно, хотя я убежден, что, будь у меня время и дельный наставник, я бы без труда развил в себе эту способность. Однако времени у нас нет – зато есть возможность прибегнуть к помощи виртуоза.

– Сальвини?

– Он самый. Он уже оказал нам неоценимую услугу, и я убежден, что при его содействии смогу пробраться в сознание баронессы Эммуски Дюбейк и добыть там необходимые нам сведения.

Идея эта казалась диковатой, но я вдруг ощутил странную уверенность, что она сработает.

– Тогда нужно, не теряя ни минуты, связаться с ним! – воскликнул я.

– Вот и я так думаю, – откликнулся Холмс, с энтузиазмом потирая руки. Потом он глянул на часы и сбросил халат. – Уже почти шесть утра. Увидимся в вестибюле через полчаса и нанесем ранний визит в отель, где проживает синьор Сальвини.