Шерлок Холмс и дело о крысе (сборник)

Дэвис Дэвид Стюарт

И тут один из стражей зашелся пронзительным хохотом, который гулким эхом заскакал по огромному цеху. Холмс понял: пора. Отпустив балку, он спрыгнул с высоты футов в шесть на крышу клетки. Хотя на ногах у него были только носки, звук падения глухо разнесся по помещению, будто далекий удар большого барабана. В тот же миг оба стража вскочили на ноги, взяв винтовки наизготовку. От их расслабленности не осталось и следа; оба подобрались и заозирались в тревоге, но было ясно, что они не могут обнаружить источник звука.

– Что за чертовщина, Джордж? – воскликнул один.

– Без понятия. А где стукнуло-то? – отозвался второй.

– Да вроде где-то там, у двери.

– Может, и так.

Пошли посмотрим.

Холмс лежал ничком на клетке, и тут его подстерегала новая опасность. От удара подгнившее дерево стало проминаться и трескаться. Холмс давил на него своим телом, крышка клетки начала разламываться и в конце концов раскололась. Холмс неудержимо заскользил внутрь – его будто бы засасывало в зыбучие пески. Через несколько секунд он рухнул в клетку. Слегка оглушенный, но невредимый, он приземлился на устланный соломой пол. Рядом, в темноте, находилось что-то живое, но неподвижное. Холмс рефлекторным движением выхватил из внутреннего кармана револьвер.

Снаружи, за пределами поля его зрения, стражи заслышали шум и бросились обратно к клетке. Несколько секунд спустя тот, что был повыше, сорвал парусину. Внутрь хлынул свет. Увидев Холмса, скорчившегося в углу, будто загнанный зверь, страж расхохотался:

– Ты глянь-ка, Джордж. Эк нам привалило: еще один экспонат! – воскликнул он радостно.

А потом улыбка разом исчезла с его лица, ее сменило выражение крайнего недоумения. Лицо перекосилось от боли, глаза завращались. Придушенно вскрикнув, он схватился рукой за грудь, за то место, куда вошла выпущенная Холмсом пуля. Секунду он раскачивался как пьяный, в тускнеющих глазах отражалась смесь недоумения и недоверия, а потом рухнул на пол, винтовка с лязгом покатилась по каменным плитам.

Его товарищ упал на колени, однако вскинуть винтовку не успел – Холмс выстрелил снова. Второго противника он только задел, однако тот сдавленно застонал, крутанулся и в глубоком обмороке рухнул ничком к ногам своего приятеля.

С сильно бьющимся сердцем Холмс посмотрел в дальний угол клетки, где лежал гигантский грызун. Зрелище было отталкивающее: тучное тело, покрытое спутанной рыжеватой шерстью; пасть широко раскрыта; огромные зловещие желтые зубы торчат наружу в молчаливом оскале. Да и вообще крысу окутывало странное безмолвие; злобные красноватые глаза навыкате таращились на Холмса пустым, невидящим взглядом. Крыса не шевелилась. Мощные бока были неподвижны. Сердце в огромном теле уже не билось. Шерлок Холмс придвинулся ближе, и ему стало ясно, что гигантская крыса с острова Суматра мертва.

Глава двадцатая

Встреча на Соломон-роуд

– Как это похоже на Шерлока Холмса! А мы-то дураки, взяли да позволили ему самостоятельно заниматься этим делом!

Лицо инспектора Джайлса Лестрейда было бледным и угрюмым, глаза же горели праведным гневом.

Все мы на огромной скорости неслись по темным городским улицам, направляясь на Соломон-роуд в Ротерхите. Кэб наш был головным в длинной веренице, в которой имелось также два полицейских фургона, набитых констеблями и агентами в штатском. Помимо Лестрейда, Майкрофта и меня в нашем кэбе сидел четвертый, молодой инспектор по фамилии Лэньон. Он всю дорогу молчал, однако по лицу было совсем нетрудно прочесть его чувства.

– Я знаю, что с моим братом бывает непросто, – заметил Майкрофт виноватым голосом, – однако интересы дела для него всегда превыше всего.

– Если они совпадают с его собственными, – буркнул Лестрейд.

Напряжение последних дней давало о себе знать – куда девались его природные вежливость и почтительность. Было ясно: искать смягчающие обстоятельства, которые оправдывали бы действия Шерлока Холмса,

бессмысленно. Лестрейд разбушевался, как только мы с Майкрофтом прибыли в Скотленд-Ярд и доложили ему о последних событиях, и гнев его не остывал. Я взял на себя обязанность растолковать, что именно толкнуло моего друга на партизанскую вылазку, но ответом мне стал лишь новый взрыв ярости. Голосом, который так и отскакивал от стен кабинета, Лестрейд поведал, что, по его личному мнению, «всемогущий задавака мистер Холмс» предал его и вообще поступил с ним крайне подло. Честно говоря, мне нечего было сказать в защиту своего друга. Потом Лестрейд выскочил из кабинета, чтобы собрать подчиненных и подготовиться к рейду. И с тех пор, видимо боясь сорваться, он не обращался ко мне напрямую, а когда я заговаривал с ним, упорно избегал моего взгляда. Я понял, что мудрее всего будет просто сидеть тихо в надежде, что, когда мы доберемся до цели, чувство долга все-таки умерит гнев инспектора. Глядя на Майкрофта, который сидел поджав губы и глядя в одну точку, я понял, что он решил придерживаться той же тактики.

Экипаж с головокружительной скоростью мчался по мокрым магистралям южного Лондона, и до места мы добрались быстрее, чем то, по моим понятиям, было мыслимо. Лестрейд велел кучеру остановиться, мы вышли.

Я глянул на часы. Чуть больше одиннадцати. Холмс уже два часа как проник в логово врага. Оставалось только надеяться, что все прошло успешно, что он цел и невредим.

– Лэньон, – рявкнул на коллегу Лестрейд, – прикажите остальным дожидаться моего сигнала – трех коротких свистков. Как услышат, пусть бегут с оружием наготове.

Лэньон без лишних слов бросился к переднему фургону, который стоял ярдах в шести за нами, и передал распоряжение начальника.

Как только он удалился, Лестрейд обернулся к нам:

– Что же, прогуляемся по Соломон-роуд, разнюхаем, что тут и как?

Мы с Майкрофтом что-то промычали в знак согласия и вместе с инспектором зашагали по темной и мрачной Соломон-роуд. На всем ее протяжении горели два-три фонаря, но тусклые конусы света едва рассеивали мглу возле самых столбов. Мы продвигались вперед размеренным шагом и вдруг заметили какую-то фигуру – человек стоял, прислонившись к фонарному столбу немного впереди, и вроде как курил сигарету. Красный кончик ярко выделялся в полутьме. Хотя виден нам был один лишь силуэт, сама поза и неподвижность выказывали, что настроен незнакомец вполне беспечно и совершенно не взволнован нашим приближением.

– Следите за этим типом, – прошептал Лестрейд. – Возможно, это западня.

Мы подошли поближе, и я уже начал подозревать, что догадка инспектора верна. Мне даже показалось, что незнакомец – а теперь было отчетливо видно, что это мужчина, – дожидается нас. Когда мы приблизились, он закурил новую сигарету. Спичка вспыхнула у самого лица, и я сумел его разглядеть. Средних лет, скорее даже пожилой, с седыми моржовыми усами, густыми бровями того же цвета, нездоровой кожей и острым, проницательным взглядом. Засаленная фуражка низко надвинута на лоб. Он смотрел на нас со смесью презрения и иронии.

– Вечер добрый, джентльмены, – каркнул он хрипло, поворачиваясь к нам лицом. Судя по акценту, типичный кокни.

– Добрый вечер, сэр, – настороженно откликнулся Лестрейд.

– А я тут вас поджидаю – это ежели вы пытаетесь понять, чего я торчу один-одинешенек на пустой улице.

– Поджидаете нас? – Лестрейд не смог скрыть удивления.

– Мистер Холмс мне сказал…

– Холмс! – вскричал полицейский. – Ну разумеется, без Холмса тут не обошлось. И что он вам сказал?

– А велел показать вам, как пробраться в цех. Решил, без провожатого-то вам туго придется. Вот я и есть провожатый.