Шерлок Холмс и крест короля
Шрифт:
Через десять минут молчания Холмс отвернулся от окна и двинулся к вешалке.
— Сегодня я проведу день с Майкрофтом, — сказал он, застегивая плащ. — Мы обязаны отчитаться перед мистером Черчиллем и его советниками. Других встреч ни у меня, ни у вас, насколько мне известно, не предвидится. К вам, однако, может заглянуть мистер Чан Ли Су. Будьте любезны попросить у него карточку и передайте ему, что я вскоре его навещу по указанному адресу.
Мистер Чан Ли Су! Я не мог предположить, что же скрывается за всей этой нелепой таинственностью, а Холмс ничего мне не объяснил. Вероятно, он взялся разгадывать новую головоломку, о которой позабыл упомянуть по причине ее ничтожности в сравнении с угрозой революции и анархии.
Когда детектив спустился по лестнице, я занял его место у окна. У дверей стоял кеб, и мой друг сел в него в сопровождении двух армейских офицеров. По знакам отличия на лацканах и головных уборах, известным мне со времен военной службы, я понял, что один из этих двоих — полковник, а другой — бригадир. Какую бы игру ни вел Холмс вместе со своими союзниками, она начинала казаться мне слишком серьезной.
Отобедал я в столовой Лондонского госпиталя в компании своего приятеля и коллеги Альфреда Дженкинса. Мы вместе служили в Афганистане. В то время он был лейтенантом, но через несколько лет после того, как я получил ранение в Майвандской битве и отправился в отставку, ему присвоили звание майора. Когда же и для него настала пора возвращения к мирной жизни, он занял должность старшего хирурга больницы.
Пока мы налегали на бифштексы и почечный пирог, к нам за столик подсел ассистент Дженкинса.
— Мы его получили! За него пришлось побороться, но он того стоит: прекрасен, как Адонис. Великолепное тело! — радостно сообщил он.
Ценным приобретением оказался труп Муронцева, называвшего себя Георгом Гардштейном. Поскольку при жизни лишь немногие знали его в лицо, для окончательного опознания необходимо было на протяжении следующих трех месяцев сохранять останки нетленными. Сию почетную миссию возложили на нашу больницу. Мертвеца поместили в стеклянную камеру с парами формальдегида. Глаза его осторожно раскрыли, и полицейский сделал с него фотографию, которую вскоре опубликовали.
Холмс вернулся домой раньше меня. Он явно не был расположен к беседе, сказал лишь, что люди Лестрейда в Ист-Энде вели наблюдение за Пятковым, который, вопреки нашим опасением, не изменил своего облика. Я в шутку заметил: «Он, должно быть, не выписывает „Морнинг пост“», но Холмс даже не улыбнулся в ответ, сухо бросив, что Художника видели на Джубили-стрит. В клубе анархистов за ним следил Атертон-Волков. Прочие собравшиеся так оторопели при виде своего кумира, что поначалу никто не решался с ним заговорить. Очевидно, его прихода не ждали.
Винтовок на Джубили-стрит никто не доставлял. Как ни умны были полицейские под предводительством Майкрофта Холмса, этот груз они упустили.
Я встал, потянулся и пожелал своему другу спокойной ночи. Покидая гостиную, я заметил на буфете визитную карточку с крошечным фотографическим портретом ничем не примечательного европейца в костюме и шляпе. Под снимком значилось: «Чан Ли Су, непревзойденный китайский фокусник». Чуть ниже я прочел: «Ждем вас в партере театра „Вуд Грин Эмпайр“. Гастроль продлится до субботы». Что понадобилось моему другу от этого циркача, я не знал и в данный момент, пожалуй, не хотел знать.
8
Если у братьев Холмс и был план, то действовать в соответствии с ним они явно не спешили. Через несколько дней, спустившись утром в гостиную, я вновь ощутил запах свежего припоя, исходивший, как мне показалось, от одежды Шерлока Холмса. Где и с кем он провел минувшую ночь? Чем был занят? Опять он выглядел так, словно голова его не касалась подушки больше суток.
Я даже подумал о том, не начать ли мне собственное расследование, но вовремя себя урезонил. Ведь даже Скотленд-Ярду до сих пор удалось добиться лишь самых скромных успехов. Благодаря чете безобидных горожан, обеспокоившихся судьбой своего исчезнувшего квартиранта, управлению уголовных расследований стало известно, где находилась мастерская Гардштей-на-Муронцева. Там обнаружили химикаты, необходимые для приготовления бомбы: своим недоверчивым хозяевам анархист объяснил, что работает над формулой огнестойкой краски, которую хочет запатентовать. Кроме того, в помещении нашли запас винтовочных патронов (хотя оружия нигде не оказалось), а также несколько обойм для маузера. Муронцев жил тихо и не доставлял арендодателям никаких хлопот. Иногда он запирал свои комнаты и уезжал на континент.
На следующей неделе на основании поступивших сведений лондонская полиция арестовала троих мужчин и двух женщин. Федорову, Петерсу и Дубову предъявили обвинение в попытке ограбления ювелирной лавки и нападении на полицейских близ Хаундсдитч-стрит, Саре Мильштейн и Розе Трассионской — в содействии грабителям. Как ни печально, тех, кто на них донес, обещанное вознаграждение интересовало, очевидно, больше, нежели истина. По рассмотрении улик всех пятерых задержанных пришлось отпустить. Доказать их причастность к кровопролитию не представлялось возможным.
Поиск новых подозреваемых продвигался с большим трудом. Анархическое движение было организовано таким образом, чтобы его члены по возможности не знали имен друг друга. Вместо них пользовались подпольными кличками, например Француз, Немец, Русский. На одного человека, знавшего Петра Пяткова по фамилии, приходилась тысяча тех, для кого он был просто Художником. Даже на самом суровом допросе невозможно сообщить полиции то, что тебе неизвестно.
И все же Скотленд-Ярду удалось добыть несколько имен: двоих из участников событий на Хаундсдитч-стрит звали Сварсом и Соколовым. Поймать их не удалось. Холмс, вздохнув, заметил, что они, вероятнее всего, уже в России или во Франции.
Так обстояли дела. Однажды глубокой ночью у меня возникло странное ощущение, будто я очнулся от одного сна и тут же попал в другой. Прошло секунд десять или двадцать, прежде чем я понял, что не сплю. Часы показывали около четырех утра. Мой друг, по моим предположениям, мирно почивал в постели, поскольку еще до полуночи отправился к себе в комнату. Тем не менее в гостиной кто-то разговаривал.
Уловить суть беседы я не мог, но два голоса, несомненно, принадлежали Шерлоку Холмсу и его брату Майкрофту. С ними совещались еще несколько человек — то ли двое, то ли четверо. Одного из незнакомцев выделяла своеобразная манера речи: он произносил слова медленно, но с нажимом, а иногда почти рычал. Порой звуки становились нечленораздельными, точно язык с трудом умещался у него во рту. Когда этот человек окончил довольно длинную фразу, другой что-то сказал ему в ответ, назвав его Уинстоном.
Должно быть, я все-таки спал и видел сон. Что Майкрофт Холмс, министр внутренних дел и некто, запросто называющий последнего по имени, делают в нашей гостиной в четыре часа утра?
Между тем дебаты поутихли, и теперь до меня доносился лишь неясный гул. Чутье подсказывало мне, что спускаться в гостиную без приглашения не следует. Но на случай, если я все-таки понадоблюсь, нужно было встать и одеться.
Я все еще возился с булавкой для галстука, когда на лестнице скрипнула половица. Через секунду Холмс, вероятно увидев свет в щели под дверью, легонько постучался и вошел в комнату.