Шерлок Холмс на орбите
Шрифт:
— Настоящий американец, — улыбнулся я. — Щедрый до смешного, готов прийти на помощь, но, боюсь, по английским стандартам слишком грубоват, а временами даже невежлив. Но не стоит его порицать, в этом городе жизнь часто бывает груба.
— Как обычно, вы видите, но не наблюдаете, Уотсон. Наш друг отчаянный денди и любит пустить пыль в глаза. Обе эти черты являются важными составляющими его характера. Боюсь, что в этой истории подобные черты могут многое объяснить.
— Вы осуждаете его за то, что он слишком американец, Холмс. В конце концов это же не Англия!
—
— Лестрейд более худой, — сказал я, представив себе его. — И, кажется, не такой высокий…
— Дорогой Уотсон, боюсь, что вы безнадежны! Наиболее важное отличие — это то, как они одеваются. Лестрейд носит один и тот же костюм по меньшей мере три года, ботинки его износились, обшлага рукавов истерлись. А наш американский друг, в отличие от его коллег по департаменту, выглядит так, словно только что сошел с витрины магазина. За сегодняшний ужин он заплатил наличными, и я видел счет. Можно подумать, что Сан-Франциско очень щедро оплачивает работу полицейских, что весьма сомнительно, поскольку в других городах дело обстоит совсем по-другому. Либо работа в полиции является лишь частью его времяпрепровождения, а зарабатывает он совсем на другом.
Я в замешательстве посмотрел на него.
— Чем же он может заниматься, Холмс?
Он вернулся к газете.
— Я не могу ничего сказать, но скоро мы это обнаружим.
— А что вы думаете о призраке?
— Ах, Уотсон, мы выясним истину вместе!
Хозяйка, Хэтти Дэниелс, была полной противоположностью нашей миссис Хадсон. Она была худой, с резкими чертами лица, с седыми волосами, собранными на затылке в пучок, и в фартуке со следами готовки, надетом поверх шерстяного платья. Выцветшая табличка на двери обещала завтрак и обед, хотя я на месте жильца не рискнул бы настаивать на этом.
Меблированные комнаты видали лучшие дни. Некогда мебель была хорошего качества, но со временем покрылась пылью и копотью, а некоторые окна с разбитыми стеклами были закрыты кусками картона.
— Не знаю я ничего про вашу мисс Адлер, — повторила Хэтти, затем с притворным дружелюбием, которое, по ее мнению, мы от нее ожидали, добавила: — Я слышала, ее нашли в бухте, бедняжку.
— Так она не жила здесь? — спросил Холмс.
Хэтти откинулась в своем кресле-качалке и скрестила руки на костистой груди.
— Я же вам сказала, — проговорила она тонкими губами, скрывающими дырки в челюсти, где прежде находились зубы. Лениво подобрав нитку с фартука, она рассматривала нас сквозь полуприкрытые веки.
Холмс достал из кармана письмо и протянул ей.
— В качестве обратного адреса она указала ваше заведение, миссис Дэниелс. Значит, можно предположить, что здесь она жила. — Оглянувшись по сторонам, он добавил: — Хотя это и кажется неправдоподобным.
Хэтти, уличенная во лжи, не стала смущаться. Она повертела в руках конверт, даже не глядя на обратный адрес.
—
Холмс медленно прошелся по кухне, время от времени беря в руки какой-нибудь грязный стакан и ставя его на место, затем посмотрел в окно на холмистую местность.
— Вы сказали, что здесь она не жила.
— Нет, я не говорила, что она вообще не жила здесь, — подозрительно посмотрела на него Хэтти. — Когда-то жила, несколько лет тому назад. — Она фыркнула. — Потом переехала. Она всегда искала что-нибудь получше.
— Она не говорила вам, куда переезжает?
Хэтти покачала головой.
— Не говорила. Я и не спрашивала. Она платила два доллара в месяц, чтобы я хранила ее письма, я так и делала все эти годы.
Она покосилась на Холмса.
— Она также велела мне не отвечать на расспросы чужих людей.
Встав с кресла, она подошла к кухонному столу и достала из ящика несколько конвертов.
— Вот ее последние письма. Похоже, они ей уже не нужны, так что, может быть, вы, джентльмены, знаете, что с ними делать.
Холмс посмотрел на них и положил в карман.
— А полиция сюда приходила?
Хэтти сделала обиженное лицо.
— Здесь приличное заведение, и полиции нечего делать в моем доме!
— Не хотел вас обидеть, — тихо пробормотал Холмс и сказал обычным голосом: — Так мы можем поговорить с вашими постояльцами? Мне кажется, я видел их в окне второго этажа, когда мы шли сюда.
На лестничной площадке послышались торопливые шаги. Не знаю, как Холмс туда добрался так быстро, но через мгновение он уже стоял возле двери и загораживал проход. На него смотрели два человека разбойничьей внешности, с которыми я беседовал днем ранее. Один из них, грузный, был одет в моряцкую робу. На вид ему было лет сорок с лишним, его красный нос свидетельствовал о пристрастии к выпивке. Другой был моложе, лет двадцати, худой, с вытянутым лицом. Мне он показался похожим на кого-то, хотя я не мог вспомнить, на кого.
— Господа, — обратился к ним Холмс и протянул руку. — Я — Шерлок Холмс, а это доктор Джон Уотсон; мы друзья покойной Леоны Адлер.
Старший мужчина нехотя пожал ему руку.
— Джосайя Мартин, — проворчал он.
Молодой последовал его примеру и представился как Вилли Грин.
— Мы как раз спрашивали миссис Дэниелс о мисс Адлер, которая тут некогда жила. Вы знали ее?
Они обменялись взглядами, затем отрицательно покачали головой.
— Никогда не слыхал о ней, — сказал старший. — А зачем вы спрашиваете?
Молодой посмотрел как-то виновато и сказал хмуро:
— Я тоже не знал ее, даже не понимаю, о ком вы говорите.
Миссис Дэниелс последовала за нами в коридор.
— Они порядочные жильцы! Она съехала до того, как они здесь поселились!
Холмс сделал шаг назад.
— Прошу прощения, — сказал он.
Они сошли вниз по лестнице, говоря что-то про «законопослушных» и «соваться не в свое дело».
— Извините за беспокойство, миссис Дэниелс, — сказал Холмс.