Шерлок Холмс против марсиан
Шрифт:
– В сложившейся ситуации я готов рассмотреть даже гипотезу «чертовщины», – согласился Холмс. – Но, к счастью, этого не требуется. В чертовщине вы, профессор, смыслите намного больше меня. Скажите, способен ли враг рода человеческого на подобные фокусы?
– Ни за что! – воскликнул Ван Хелзинг. – Такое под силу только Богу!
– Почему же не людям?
– Людям?!
– Отбросьте все невозможное, профессор. То, что останется, и будет ответом, каким бы невероятным он ни казался. Итак, мы убедились, что изменения зарождаются в прошлом – и волной бегут вперед, меняя реалии дня сегодняшнего. Цепь
– Реальность как глина? Время как гончарный круг? Но это же… Это божественное могущество!
Руки Ван Хелзинга дрожали от волнения. Профессор пролил чай мимо чашки, а Том застыл с открытым ртом, не донеся до цели насаженный на вилку ломоть мяса.
– Успокойтесь, прошу вас. Могущество божественное, а пользуются им, как викарий Симпсон молотком: удар по гвоздю, два – по пальцам. Из всех известных мне существ на такое способен только человек! Из чего напрашивается вывод, что к двадцать первому веку род людской не слишком изменился.
– Двадцать первый век? Дата, упомянутая Дженни?
– Совершенно верно. Я не сомневаюсь, что она – или та сущность, что находится внутри девочки – родом из двадцать первого века. Из центра, организующего изменения нашей с вами реальности.
– Сущность? Внутри девочки?!
Беда не приходит одна: едва Том откусил кусок, как сразу подавился.
– Простите, джентльмены, – Холмс похлопал грузчика по могучей спине, – я забежал вперед. Вокруг нас хватает хаоса, чтобы умножать его, перескакивая с одной мысли на другую. Вы еще следите за цепочкой моих умозаключений?
– Угу! – кивнул Том.
Взгляды обратились на молодого человека, и Том до крайности смутился.
– Я продолжу, – Холмс вернул себе внимание присутствующих. – Некто в будущем, владеющий технологией изменений во времени, решает провести эксперимент. Допустим, он враг марсиан и наш друг – сейчас это не столь уж важно. Важно другое: любое воздействие имеет свои ограничения. Иначе старушку Англию оккупировала бы армада Мерлинов, превратила марсиан в плюшевых медведей – и исчезла без следа. Ничего подобного не произошло, значит, прошлое нельзя менять, как заблагорассудится. Полагаю, это чревато катаклизмами, один из которых назревает в данный момент.
– Еще один катаклизм? Мало нам марсиан?!
Со стороны пролома, где раньше стояла калитка, раздался осторожный шорох. Том обернулся на звук, хватая молоток. Ван Хелзинг потянулся за револьвером. Во тьме под деревьями лязгнули затворы винтовок: сержант с капралом были начеку. Но это всего лишь вернулся преподобный Симпсон. Пугливо озираясь, отводя взор от гостей, сидящих за столом, викарий мышью проскользнул в собственный дом. Вскоре из холла долетел голос вдовы Пристли. Похоже, экономка уже полностью вернула себе прежнюю бойкость и теперь пререкалась с викарием: священник не позволял ей выйти во двор.
Судя по тому, что миссис Пристли вскоре объявилась на крыльце с очередным подносом, победа осталась за вдовой. А солдаты получили свой ужин, несмотря на протесты Симпсона.
– Чем могущественней сила, – продолжил Холмс, – тем большей осторожности требует обращение с ней. Когда неумеха берет в руки кухонный нож, он рискует порезаться. Заменим нож на револьвер, и риск возрастет: глупец способен прострелить себе ногу или случайно убить соседа по комнате. Человек, работающий на пороховом складе с сигарой в зубах, с высокой вероятностью не только сам взлетит на воздух, но и погубит сотни невинных людей. Что же тогда говорить о времени?! А с ним, судя по результатам, обращаются без должного пиетета, как с мальчишкой на побегушках.
– Время на побегушках?! – Ван Хелзинг закашлялся. – Вы уверены? Быть может, мы просто не в силах понять замысел обитателей будущего?
– Ватсон, на днях вы привели мне удачное сравнение из области литературы. Помните? Автор создает персонажа, описывает его внешность, придумывает диалоги, а затем вычеркивает пять-шесть абзацев, понимая, что этот персонаж – лишний в книге. Именно это мы и наблюдаем. Реальность меняется, как если бы прошлое раз за разом переписывали, подобно черновику романа. Вооружив Дженни магией, оружием более чем сомнительным, манипулятор столкнулся с необходимостью подкрепить магию достоверностью. Он перебирает варианты, но любой из них плохо вписывается в упрямый английский прагматизм, требуя дополнительных обоснований. Представьте себе, что вы подпираете рушащееся здание, но каждая подпорка неустойчива и в свою очередь требует новой подпорки.
– У меня голова идет кругом, Холмс, – признался доктор Ватсон, выразив общее мнение. – Но даже если так… Мне хочется верить, что здание устоит. Почему вы уверены в грядущем катаклизме?
– По трем причинам, друг мой. Во-первых, бурление событий усиливается. Корабль раскачивается всё сильнее: приближается шторм. Во-вторых, последняя подпорка сработала из рук вон плохо. Обрывок «Дейли Профит» поджег бикфордов шнур, ведущий к бомбе. Ну, и третья причина – это я, Шерлок Холмс.
– При чем тут вы, Холмс? Ведь это не вы манипулируете нашим прошлым?
Доктор осекся, а профессор Ван Хелзинг принялся разглядывать Холмса с подозрительным интересом.
– Нет, к сожалению, манипулятор – не я. Я куда лучше предвижу последствия своих действий. Ватсон, друг мой, я помню ваше мнение насчет треножников: «Нам бы такие машины в Афганистане!» Наш манипулятор с радостью идиота пошел бы вам навстречу. Я – перестраховщик, я боюсь даже представить, что бы началось в Афганистане, вторгнись мы туда на марсианских треножниках! Господа, я раскрыл это дело. Я знаю, что нужно предпринять для восстановления status quo. Но я не знаю – как. Боюсь, это невозможно.
Вскочив от избытка чувств, Ван Хелзинг принялся шарить по карманам в поисках новой сигары. Доктор протянул ему «Гуркху», но профессор не заметил дружеского жеста.
– Невозможно?! – воскликнул он. – Это мы еще посмотрим! Вчера вы были уверены, что вампиры – блажь нервных девиц! А теперь? Рассказывайте!
– Хорошо, – согласился Холмс. – С малышки Дженни все началось, ею все и закончится. Если девочка исчезнет, беспорядок прекратится.
– Mein Gott! – ужаснулся профессор. – Вы предлагаете убить невинное дитя?!