Шерлок Холмс против марсиан
Шрифт:
– Знайте, Ватсон, этот мальчик – ваша смерть!
Уэллс дико смутился, я же принял сказанное за шутку.
– В каком смысле? – улыбнулся я.
– В литературном, – серьезно ответил сэр Уильям. – И знайте, что даже Шерлок Холмс вас не спасет.
Да, Холмс, вы правы. Я тоже считаю, что сэр Уильям ошибся. В поединке между человеком-невидимкой и вами я поставлю на вас, друг мой.
Публичный зал, как выяснилось, располагался в подвальном помещении. Большая скученность народа, духота и заикание докладчика привели меня в дурное расположение духа. Стыдно признаться, я трижды задремывал – и просыпался
– Хинтон прав. Мы и впрямь должны приступить к накоплению интеллектуальных средств, позволяющих увеличить сложность нашего познания в отношении числа измерений. Следующим этапом станет наша практическая оценка каждого из них.
– Машина, сэр? – предположил молодой Уэллс. – Машина времени?
– Времени? – удивился сэр Уильям. – Отчего же только времени?
На этом мы распрощались.
Добавлю, что на докладе помимо нашей компании присутствовал Оскар Уайльд, регулярно прерывавший докладчика насмешками и язвительными репликами. Летом журнал «The Court and Society Review» опубликовал рассказ Уайльда «Кентервильское привидение», где автор продолжил свои насмешки – его призрак, желая скрыться от докучливых людей, уходил в «четвертое измерение».
Откровенно говоря, я бы и не вспомнил об этом случае, если бы в девяносто третьем году, шесть лет спустя, сэр Уильям не пригласил меня в числе избранных гостей к себе в Ричмонд. Я был не прочь развеяться: прошел всего год, как скончалась моя дорогая Мэри, забрав с собой в могилу и нашего сына. Безутешный вдовец, я подумывал о том, чтобы продать практику в Кенсингтоне, куда я в девяносто первом перебрался из Паддингтона, и вернуться на Бейкер-стрит. Вы, Холмс, тогда числились в покойниках – Рейхенбахский водопад стал вашей официальной могилой – но даже в пустой квартире мою бессонницу скрасила бы память о вашей скрипке и привычке стрелять в стену во время раздумий.
Обеими руками вцепился я в приглашение, полагая, что оно развлечет меня. Так и случилось. В Ричмонде сэр Уильям огорошил нас сообщением, что создал машину времени и даже совершил на ней увлекательное путешествие в будущее. Честно говоря, слушая его повесть, я ловил себя на том, что эти приключения скорее могли бы выйти из-под пера сочинителя бульварных романов, нежели из уст серьезного ученого. Безумные пейзажи, конец цивилизации, людоеды-морлоки и хомячки-элои, постапокалипсис, умирание Земли… Заплати мне «The Court and Society Review» тридцать – нет, пятьдесят фунтов! – за написание подобной белиберды, и я, клянусь честью, отказался бы наотрез!
Наверное, скепсис ясно читался на моем лице, потому что я был первым, к кому сэр Уильям обратился после долгой паузы:
– Нет, – сказал он, мягко улыбаясь, – я даже не надеюсь, что вы поверите мне. Примите мой рассказ за ложь или за пророчество. Считайте, что я видел это во сне, у себя в лаборатории. Представьте себе, что я раздумывал о грядущих судьбах человечества и придумал эту сказку. Отнеситесь к моим уверениям в ее достоверности как к простой уловке, к желанию придать ей побольше интереса. Но, относясь ко всему этому как к выдумке, что вы скажете?
Я смутился, не зная, что ответить. На столе, разделявшем нас с рассказчиком, лежал букетик увядших белых цветов.
Лишь сэр Уильям стоял в неподвижности. Он производил впечатление больного; мокрый лоб, блуждающий взгляд. Произнеся сбивчивый монолог, от которого я лишь уверился, что великолепный разум нашего хозяина дал трещину, сэр Уильям схватил лампу и ринулся по коридору. Мы побежали следом, боясь, что он совершит что-нибудь ужасное. Но нет, он всего лишь привел нас к машине времени.
Бронза, Холмс. Черное дерево, профессор. Слоновая кость, господа. Да, Том, это не все. Еще кварц, или иные, неизвестные мне кристаллы, похожие на кварц. Машина успела побывать в переделках: ее части были изуродованы, покрыты отвратительными пятнами. Полосы металла изогнулись, словно от могучего давления, на них висели клочья травы и мха.
– Простите, – сказал сэр Уильям, тронув одну из выгнутых полос.
И мы вернулись в курительную.
Уходя, я намекнул сэру Уильяму, что он переутомлен. Признаться, уверенности в моем голосе могло быть и побольше. Вид машины сильно поколебал мою природную скептичность. Я хорошо помню сэра Уильяма: стоя в дверях, он, обычно сдержанный, громко кричал нам вслед:
– Спокойной ночи, джентльмены! Спокойной вам ночи!
Это был последний раз, когда мы виделись. Позже я узнал, что сэр Уильям исчез. Когда вы, мой дорогой Холмс, воскресли, я хотел обратиться к вам за помощью в поисках путешественника во времени – или несчастного безумца, утратившего здравый смысл – но сперва нас отвлек полковник Моран с его духовым ружьем, а вскоре я и сам выбросил из головы машину времени Уильяма Рейнольдса.
3. Звезды падают к удаче
– Благодарю вас, Ватсон.
Встав из-за стола, Холмс поклонился доктору.
– Благодарю вас, друзья мои, – голос его задрожал, но быстро вернул себе прежнюю твердость. – Простите меня за минуту слабости. Вы вернули мне веру в то, что не все потеряно. Если машина времени существует, у нашей проблемы есть решение. Правда, кроме перемещения в двадцать первый век нам потребуется еще и перемещение в пространстве: доставка Дженни из Молдона в Харьков. Но и эта задача решаема. Меня беспокоит куда более серьезное препятствие. Судя по вашим словам, Ватсон, сэр Уильям исчез вместе со своей машиной семь лет назад, и с тех пор его никто не видел.
В саду повисло тягостное молчание. Лишь трещала, догорая, свеча в фонаре, да ветер с ленивой меланхолией перебирал листья в кронах яблонь. Смутная тень промелькнула над головами, на долю секунды затмив мигнувшие звезды – и унеслась столь быстро, что никто не успел ее толком разглядеть.
– Когда марсиане шли к Молдону, – вдруг сказал Том, – я молился. Молился, чтоб Господь покарал их и спас город. Так и вышло!
– Марсиан остановила Дженни, – мягко напомнил доктор.
Ван Хелзинг осенил себя крестным знамением: