Шесть черных свечей
Шрифт:
Постепенно Алиса начала узнавать куски мяса в том виде, в каком они продавались у мясника. Так вот откуда они поступают в лавку. Если какой-то желудок был перемазан в дерьме, специальная бригада женщин брала его и отскребала дерьмо, а потом промывала. Одна старуха за работой жевала куски сырого желудка. Алиса поклялась, что больше никогда в жизни не притронется к рубцу.
А Старая Мэри смотрела, как Алиса взрослеет на глазах.
Однажды один из Кларков, моряк торгового флота, приехал домой на побывку и заглянул домой к Старой
— Мэри, ты мою матушку не видела?
— Она к доктору пошла. Заходи, сынок, подождешь ее.
— Не могу. Меня моя птичка во дворе дожидается.
— О господи. Тащи ее скорей сюда, а то ее кошки съедят.
Так слово «птичка» впервые появилось в Тяп-ляпе.
Старая Мэри
Кэролайн возвращается в гостиную из кухни. Венди возвращается в гостиную с лоджии. Движения ее спокойны и медлительны. Не говоря ни слова, она садится. Ее тело изящно изогнуто (задница немного оттопыривается), руки лежат на бедрах. Вся она — воплощение спокойствия. Никого больше в комнате нет — только она одна. Так велит Дао.
— Где же свечи? — интересуется Линда.
Ответить ей никто не успевает.
Тук-тук-тук! — слышится от двери.
Энджи и Линда быстренько сворачивают ковер и запихивают в шкаф. Венди лихорадочно озирается, куда бы спрятать бутылку с кладбищенской водой, и ставит ее за кресло. Кэролайн нервно переминается у двери в ожидании указаний. Джедди заталкивает торф в супермаркетовский пакет, выскакивает на кухню и прячет пакет в холодильник. Донна приклеивает себе на лицо улыбочку. Щеки у нее белее белого. Все, кроме Кэролайн, в темпе рассаживаются по своим местам, стараясь выглядеть естественно. Венди разворачивает «Обычное преследование» и начинает задавать вопросы. Может показаться, что на эту кучу событий нужно кучу времени, но на самом деле проходит всего несколько секунд — и Джедди уже бросает кости на игровое поле. Кубик катится по доске. У двери волнуется Кэролайн. Пять. Джедди — щелк, щелк, щелк— двигает свой розовый «кусок пирога» вокруг поля. Венди задает вопрос:
— История. Чем когда-то были покрыты пирамиды?
— Говном, — отвечает Энджи.
Все смеются, а Джедди возводит глаза к потолку, как бы пытаясь найти ответ.
Кэролайн смотрит в замочную скважину и шепчет:
— Ни черта не видно.
Джедди продолжает изучать рисунок потолка. Тот еще рисунок, скажу я вам. Будто в пчелиные соты напихали битой яичной скорлупы.
— Пирамиды. Пирамиды. Пирамиды. Что это еще за хреновина такая, эти самые пирамиды? Такие большие треугольные штуки? — вопрошает Джедди.
— Ну давай же быстрее, — подгоняет Венди. Вот и вся подсказка с ее стороны. Кэролайн задерживает дыхание и приподнимает крышку почтового ящика.
— Повтори вопрос, — говорит Джедди.
— Там никого нет, — шепчет Кэролайн. Энджи делает Кэролайн знак говорить тише, а то вдруг все-таки там кто-то есть? Донна выхватывает у Венди вопрос и зачитывает его Джедди еще раз, четко и разборчиво:
— Чем когда-то были покрыты пи-ра-ми-ды?
— Снегом, — выпаливает Джедди.
В самую точку. Следует настоящий взрыв смеха. Все хохочут до упаду. Для них теперь неважно, есть ли кто за дверью.
Джедди интересуется, с чего это они все так ржут.
— С чего это вы все так ржете?
В ответ — новый приступ смеха. Сестры повторяют слово «снегом» будто некую смеховую мантру.
— Снегом!
— Снегом, блин-компот!
Мантра «снегом» — путь к гормонам счастья. Они даже не замечают, что от двери снова доносится грохот, — даже Кэролайн пропускает стук в дверь мимо ушей. Кэролайн смеется — сама не зная хорошенько, чему именно, и не будучи уверенной, что ей вообще хочется смеяться. Какой уж тут смех, с ее-то личной трагедией.
Венди первой приходит в себя, смахивает с лица волосы, как будто этот жест самое верное средство против смеха, и зачитывает ответ:
— Мрамором.
— Ну и откуда мне знать? В Китае-то я никогда не была, — возмущается Джедди.
Бац! Опять в самую точку. Все снова хохочут. По мере того как смех стихает, стук в дверь слышится все громче. Сестры смотрят друг на друга и проглатывают смешинку, словно последний кусочек шоколада.
— Кто там? — спрашивает Кэролайн со своей стороны двери.
— Царица, блин, Савская, на фиг. А вы кого ждали?
Вся комната с облегчением вздыхает. Им больше не надо притворяться.
— Это Старая Мэри, — сообщает всем Кэролайн и открывает дверь.
Старая Мэри входит, опираясь на свою клюку и прижимая к уху красный пластмассовый транзисторный приемник.
— Спина моя старая, как же ты мне досаждаешь. Я словно треснувшая кость в пасти бродячей собаки.
Она умеет обращаться со словом, Старая Мэри-то. Прямо поэтесса.
— Бабушка, там у моей машины никто не ошивался? — интересуется Венди.
— Откуда мне, блин, на фиг, знать? Для меня все машины одинаковы, — ворчит Старая Мэри.
— У меня «форд-фокус», — сообщает Венди.
Можно подумать, ее автомобиль представляет собой нечто уникальное, какой-нибудь квадрат в модной круглой рамке. Но Старая Мэри уже ее не слушает и ищет местечко, куда бы приткнуться. Донна первая вскакивает и предлагает ей сесть. Донна очень хочет походить на Старую Мэри (не то что другие сестры) и ловит каждое ее движение, каждую гримасу, каждый взгляд и каждый чих.
Старая Мэри садится, ерзает, устраиваясь поудобнее.
— Ну и жопа у тебя, Донна. Сам Дэнни Макгоуэн не нагрел бы мне местечко лучше.
Девочки хихикают. Дэнни Макгоуэн — самый жирный мужик в городе и окрестностях. Донна не обижается — ведь задница у нее вовсе не толстая. Комната наполняется свистом и шипением: Старая Мэри вертит в руках свой маленький красный приемник, настраивая его на полицейскую волну. Нет для нее большей радости, чем из первых рук услышать о какой-нибудь крупной автомобильной аварии. Если приемник сообщает что-то интересное, Старая Мэри немедленно ставит в известность Девочек.