Шесть дней Ямады Рин

Астахова Людмила Викторовна

– Ты не старый, ты -- ленивый, - ласково говорю я, заботливо поправляя его пестрый галстук.

По моим подсчетам Тану чуть больше шестидесяти, не такой он уж и старый. Возраст элегантности для мужчины, как говорят. Жаль только, что у Красавчика вкус пятилетки и воображение попугая. Эти синие, золотистые и бордовые пиджаки с неизменным блеском, эти шелковые рубашки с узорами, вызывающими у неподготовленного зрителя эпилептический припадок, а уж туфли... Они - моя вечная головная боль. Каждая пара, как выстрел в затылок. И почему дядюшка Кента до сих пор

удивляется, что я ношу исключительно темные мужские костюмы и белые рубашки?

– Хозяйка Рин, пришли люди покойного брата Ян Чэня, - сообщает мисс Ван.
– Вы ведь еще заняты, да? Тогда они подождут.

– Кончай дымить, - приказываю я Красавчику и включаю вытяжку на полную мощность.

Все мои ребята - от стажера до главаря поголовно - знают о важности здорового образа жизни, а новенькие, они же дикие. Их еще придется приучать к порядку.

Когда в кабинете воздух уже искрится от озона, входят эти пятеро. Мое последнее приобретение. А следом - Мелкий (без пиджака, чтобы и тату было хорошо видно, и кобуру с пистолетом) и Жмот (с толстой папкой-сегрегатором, и обложка у неё очень кстати из кевлара сделана). Мда-а-а... Лучше бы я купила еще один пластиковый шар, честное слово.

Смотрю я на великолепную пятерку и словно возвращаюсь на двадцать два года назад. ...Маленькая девочка стоит на веранде старинного дома и мрачно исподлобья смотрит на мужчин, склонившихся в поясном поклоне. Все они в ярких костюмах и рубашках, с толстыми золотыми цепями на татуированных шеях. Все они -- отморозки и завсегдатаи тюрем, каждый третий -- убийца, каждый второй -- мошенник. Так говорит человек, назвавшийся её родным дядей, старшим братом её отца. И отныне эти страшные люди -- её единственная семья. "Ладно. Семья -- это хорошо, - думает та девочка.
– С остальным разберусь потом".

Примерно то же самое думаю я и сейчас. Только сейчас я уже не та восьмилетняя сиротка с длинной челкой, комкающая в кулаке подол платья.

Мы с братцами играем в гляделки. Минуту, две, три, пять... Мелкий начинает ритмично дышать -- готовится к началу неизбежного месилова. Жмот... Вот, кого всегда недооценивают. Худой очкарик с маникюром -- что с него возьмешь, кроме девчачьего визга? Примерно так думают всякие-разные придурки, прежде чем отправиться в реанимацию. И только Красавчик Тан спокоен, как священная гора: размазывает козявку из носа по замшевой обивке кресла. Тьфу! Ну, сто раз его просила!

И тут... Нет! Только не это! Сейчас он её съест! Выковырял, полюбовался и уже рот открыл...

Меня передергивает, как от удара током, тошнота к горлу подступает. Видят боги, я сейчас блевану. Вскакиваю с места...

– Позаботься о нас, Старшая Сестра!
– вразнобой кричат главари и начинают кланяться. Низко, по всем правилам, даже дядюшке Кенте не к чему придраться.

Вдыхаю-выдыхаю, глубоко и размеренно, дожидаюсь, когда утихнут спазмы в пищеводе.

– Взаимно, братья. Надеюсь, вы, сильные и храбрые мужчины, позаботитесь о своей сестре.

Мисс Ван появляется с подносом очень вовремя. Она, собственно, иначе

и не появляется. Шесть крошечных чарочек с вином, выпитых совместно -- это такая же священная традиция, как тавро кланового знака на левом плече.

– Эт самое... от нас тут подарочек... типа, - гнусавит самый страшный -- с рожей, по которой пару раз туда-сюда танк проехал, не иначе.
– В знак этой... кхм... уважухи. От братвы... типа, на цветочки. Ага?

И двумя руками протягивает красный толстенький конвертик, перевязанный золотистой ленточкой. Навскидку там тысяч пятьдесят. У Жмота при виде денег глаза горят, как противотуманные фары, а руки сами тянутся.

– Премного благодарна, дорогие братья, - говорю я, принимая увесистую "уважуху".
– Но через десять дней я жду отчеты по каждой точке на вашей территории. Я хочу знать всё о каждом игорном доме, зале с автоматами, букмекерской конторе или шашечной. Напрягите своих бухгалтеров, уж постарайтесь, милые мои братцы.

Недюжинная работа мысли отражается на их физиономиях. "Как?
– написано там.
– И это всё? Мы так легко отделались? Или тут какой-то хитрый подвох?" Да, подвох будет обязательно. Но потом.

– Мне бы очень хотелось, чтобы вы внесли коррективы в свой внешний вид, - говорю я ласково.

– Ась?

Не вопрос. Сейчас объясню доступнее.

– По своим грязным норам, можете хоть в стрингах, хоть в перьях бегать, а в офис ко мне должны являться в нормальной одежде. Усекли? Темный костюм, белая рубашка, галстук синий или черный.

Нельзя с ним без конкретики. Скажешь просто "костюм", явятся в фиолетовом. На шелковой подкладке, из самой дорогой ткани, но фиолетового цвета и с пуговицами из платины. Я не для того три месяца шантажировала хозяина "Жемчужной Башни", выбивая из него помещение под офис, чтобы какой-то недоумок напугал в лифте своим откровенно бандитским видом мирных обывателей.

– Красавчику Тану -- можно! Остальным -- нельзя! Это, надеюсь, всем понятно?

– Слушаюсь, Хозяйка!
– хором горланят мои бандиты-разбойники-негодяи.

Ой, кажется, последние слова я вслух сказала. Так, мне надо перевести дух. Вдох-выдох.

– Убирайтесь, - шипит Мелкий.
– Быстренько.

Братцы тут же выметаются прочь, бесстыдник Тан допивает виски, а Жмотова лапка цапает воздух в том месте, где только что лежал пухлый конвертик. У Мелкого быстрота реакции все же получше будет.

– Это еще почему?
– обижается господин Юто.

– Мы сделаем подношение Отцу, вот почему, - вздыхаю я.

Дядюшка Кента оценит этот жест по достоинству. Долги надо отдавать сразу, не дожидаясь пока нарастут проценты. Лучше, конечно, вообще их не делать.

А теперь я разберусь с Красавчиком. Делаю жест, чтобы нас оставили наедине.

– Что за представление ты устроил, а?
– спрашиваю я.

– А что я такого сделал?
– кривляется Тан.
– Сидел тихо как мышка, даже словечка никому не сказал. Это ты страху на парней напустила. Их, поди, бойцы провожали сюда, как на казнь.