Шестьдесят рассказов
Шрифт:
«Интересно, о чем она думает? — спросил он себя. — Может, ее испугала моя угроза покончить с собой?» Но он сразу понял, что ошибся. Даже если бы у него имелись какие-то основания тешить себя надеждой, что у жены осталась хоть капля привязанности к нему, было ясно, что дело тут в чем-то другом. В чем-то очень страшном и сильном. Но в чем именно?
Вдруг жена, стоя все так же неподвижно, окликнула его:
— Адольфо! — Голос ее был нежным и испуганным, как у девочки. — Адольфо, посмотри, — пробормотала она в какой-то невыразимой тоске, словно из последних сил.
Любопытство Ло Ритто было так велико, что он, позабыв о холоде, вскочил с постели, оперся о подоконник
Над черным гребнем крыш по другую сторону двора медленно поднималось в небо что-то огромное и светящееся. Округлый, правильной формы контур выступал все четче и наконец прочертился полностью: это был сверкающий диск невиданных размеров.
— Господи, луна! — потрясенно прошептал он.
Да, это была луна, но не мирная обитательница нашего ночного неба, пособница любви, добрая волшебница, своим сказочным светом превращающая лачуги в дворцы, а огромное, изрытое страшными провалами чудовище. В силу какого-то вселенского катаклизма она непомерно увеличилась и, безмолвная, нависла над миром, заливая его ослепительным светом, похожим на сверкание бенгальских огней. В нем каждая вещь прорисовывалась до мельчайших деталей, отчетливо виднелось все — углы, карнизы, камни, царапины на стенах, волоски и морщины на лицах людей. Но никто не смотрел по сторонам. Глаза всех были обращены к небу, люди не могли оторваться от этого ужасающего зрелища.
Неужели извечных законов природы больше не существует, какая-то страшная ошибка нарушила порядок во вселенной? Может, это уже конец, может, наш спутник со все возрастающей скоростью неотвратимо приближается к земле, и через несколько часов зловещий шар разрастется так, что заполнит собой все небо, потом его свет померкнет в конусе земной тени, и уже ничего не будет видно, пока в какую-то долю секунды в тусклом свете ночного города мы не почувствуем, как на нас надвигается не имеющий границ шероховатый каменный потолок; мы даже не успеем ничего увидеть — все разлетится и рухнет в пустоту, прежде чем наш слух уловит начало взрыва.
Со двора доносится стук распахиваемых окон и ставен, призывы, крики ужаса; у подоконников сгрудились люди, в этом лунном свете они кажутся призраками.
Ло Ритто чувствует, как рука жены сжимает его руку, сжимает так, что ему становится больно.
— Адольфо, — выдыхает она, — Адольфо, о, прости меня, Адольфо, сжалься надо мной, прости!
Всхлипывая, она прижимается к нему, ее бьет сильная дрожь. Не отрывая глаз от чудовищной луны, он обнимает жену, а в это время словно идущий из недр земли гул — это кричат и стенают люди, миллионы людей — разносится над крышами охваченного ужасом города.
39
СТЕНЫ АНАГОРА
Когда мы углубились в Тибести, проводник из местных жителей спросил, не желаю ли я взглянуть на стены города Анагора — он может их показать. Я посмотрел на карту, но города Анагора там не было. Не упоминался он и в туристских путеводителях, обычно весьма подробных. Я спросил: «Что же это за город, если его нет на географических картах?» И услышал в ответ:
— Это большой, очень богатый и могущественный город, но на географических картах он не отмечен потому, что наше правительство не признает или делает вид, что не признает его. Он обходится своими силами и никому не подчиняется. Он существует сам по себе — даже королевские министры не могут в него войти. Он не торгует с другими странами, ни с близкими, ни с дальними. Он закрыт для всех. Он живет много веков за своими толстыми стенами. А то, что из него никто и никогда еще не выходил, не означает разве, что люди там счастливы?
— Но на картах, — продолжал упорствовать я, — нет города под названием Анагор. Должно быть, это одна из множества здешних легенд, и все дело, как видно, в миражах, порождаемых раскаленным воздухом пустыни.
— Нам лучше двинуться в путь за два часа до рассвета, — сказал проводник, которого звали Магалон. Сказал так, словно не слышал моих слов. — На твоей машине, господин, к полудню мы уже будем у Анагора. Я приду за тобой в три часа пополуночи, мой господин.
— Город, подобный тому, о котором рассказываешь ты, был бы обозначен на картах двойным кружком, и название его напечатали бы крупным шрифтом. Я же не нахожу никаких упоминаний об Анагоре: его, как видно, не существует… В три я буду ждать тебя, Магалон.
В три часа ночи мы с включенными фарами двинулись к югу по дорогам пустыни, и, пока я курил одну сигарету за другой, пытаясь хоть как-то согреться, горизонт слева посветлел, и вскоре показалось солнце. Оно залило пустыню жгучим светом, воздух быстро раскалился, появилось марево, и мы увидели повсюду озера и болота, а в них — отражение скалистых утесов с очень четкими очертаниями; в действительности же воды здесь нигде не было: вокруг простирались одни пески и россыпи раскаленных камней.
Но машина удивительно послушно катила вперед, и в 11 часов 37 минут Магалон, сидевший рядом со мной, сказал:
— Смотри, господин.
И я увидел тянувшиеся на много километров сплошные желтоватого цвета стены высотой метров в двадцать — тридцать; в некоторых местах над ними возвышались башенки.
Когда мы приблизились, я заметил, что у самых стен разбит целый лагерь: здесь были и убогие навесы, и палатки, и богатые шатры, над которыми развевались штандарты.
— Кто это? — спросил я.
И Магалон объяснил:
— Это люди, которые надеются войти в город, потому они и разбили свой лагерь у его ворот.
— Вот как! Значит, здесь есть и ворота?
— Да, их здесь множество — и больших, и малых. Не меньше сотни. Но длина стен по окружности так велика, что ворота находятся на значительном расстоянии друг от друга.
— Ну и когда же эти ворота открываются?
— Их не открывают почти никогда. Но одни какие-то, говорят, все же должны открыться. Сегодня вечером или завтра, а может, через три месяца или через пятьдесят лет — неизвестно. Это и есть великая тайна города Анагора.
Мы подъехали и остановились у массивных ворот, выкованных, казалось, из одного куска железа. Много ожидающих собралось возле них. Здесь были изможденные бедуины, нищие, женщины в покрывалах, монахи, вооруженные до зубов воины и даже один владетельный князь со своей небольшой свитой. Время от времени кто-нибудь стучал палицей в ворота, и те отзывались глухим рокотом.
— Люди стучат, — пояснил проводник, — чтобы там, в Анагоре, вышли на стук и отперли. Здесь все уверены, что, если не стучать, никто и никогда ворот не откроет.
Меня взяло сомнение.
— Но это точно, что там, за стенами, кто-то есть? Может, город уже давно мертв?
Магалон, улыбнувшись, ответил:
— Все оказавшиеся здесь впервые думают так же. И я когда-то сомневался — считал, что за стенами живых людей не осталось. Но это неверно, и тому есть доказательство. Бывают вечера, когда при благоприятном освещении можно разглядеть дымки; они поднимаются из города прямо к небу, словно от множества курильниц. Ясно, что в городе живут люди — они разводят огонь и готовят пищу. Есть доказательство еще более убедительное: был случай, когда ворота все-таки открыли.