Шестерки Сатаны
Шрифт:
Печальная песнь о товарище с золотыми погонами и светлым орденом на груди, повстречавшемся лирической героине на ее жизненном пути, закончилась довольно быстро. Потому что певицы заметили мое присутствие. Я, правда, ни погон, ни ордена не имел, к тому же пребывал в паршивейшем настроении, которое Вика, даже будучи в сильно пьяном виде, могла определить безошибочно, но все-таки являлся мужиком, а следовательно, мог внести какую-то новую струю (не поймите буквально!) в это алкогольное мероприятие.
— Та-ак! — воскликнула Зинуля. — Те же и Баринов. А где отец?
— У себя, — ответил я устало. — Сказал, чтоб его не ждали, у него проблемы накатили. Срочные дела.
— Жаль, — вздохнула Лариса.
— Вот это,
— Только бюст? — Лариса уморительно хлопнула ресницами, как маленькая девочка, хотя в том, что ей за тридцатник, я был уверен. При этом она сделала весьма игривое движение, подхватив себя под груди — совсем не девчоночьего калибра, минимум четвертый номер! — мол, бюст я понимаю в узком смысле слова.
— Почему? Не только бюст, — невозмутимо свинчивая пробку с бутылки, сказала Вика. — Еще ее нужно высечь на мраморной доске!
— Ой, не надо! — Теперь Лариса ухватила себя за попку, как бы прикрывая ее от грядущего сечения. — Это больно, а я не мазохистка.
Зинка поставила мне стопарь все того же калибра, Вика набулькала его до краев. Водка, должно быть, еще не простояла на столе после того, как ее вынули из холодильника, и прогреться не успела. Мне подумалось, что нажраться самое оно. Тогда не придется всю ночь ворочаться и мучить мозги бесплодными мыслями о том, как именно я насвинячил Чуду-юду, когда поперся консультировать Варана. Тем более что ни Варана, ни Бето с того света не вернешь. Разве только удастся «Black Box» раскочегарить… Но на это надежда была плохая. Уже около года прошло с тех пор, как «черный ящик» прибыл в Москву и был спрятан где-то в таинственных недрах ЦТМО, но, судя по всему, не фурычил. Я пару раз как бы невзначай поинтересовался у отца, как, мол, та фигулина поживает, которую я у Ахмад-хана выдернул, но Чудо-юдо только хмыкал. «Изучаем…» — и давал понять, что теперь это меня не касается. Точно так же он помалкивал и о том, продвинулось ли вперед изучение перстней Аль-Мохадов. Ежу было ясно, что после смерти Васи Лопухина это дело тоже застряло. И поточное производство «Зомби-7» в мировом масштабе отчего-то не запускалось. Нет, точно, «какая-то есть в царстве Датском гниль»! Впрочем, на роль Гамлета, чтоб разбираться в этой фигне, я не претендовал. Я человек управляемый, биоробот. Сегодня вот дозволили назюзюкаться — назюзюкаюсь. А не разрешили бы — капли в рот бы не принял. Завтра прикажут, скажем, Кэмп-Дэвид брать или там «Волжский утес» — пойду, хотя и буду знать, что ни фига из этого не выйдет. Потому что привык быть марионеткой. С детства привык. И даже если выдается возможность самому что-то решить, все время сомневаюсь. «Ох, ахти мне, да куды же я попер, с ничтожеством-то своим! Без высочайшего указа и соизволения!»
— Будем! — сказал я один из самых кратких тостов, употребляемых на территории бывшего СССР, и четыре стопки, весело звякнув, столкнулись где-то над серединой стола. Хлебнул залпом все 75 граммов, не нюхая. Наколол на вилку маринованный огурчик, взял ломоть хлеба… Не, нормально пошла, клево!
В общем, стакашек очень приятно повлиял на состояние моего внутреннего мира. Неприятные мысли смыл, словно дерьмо в толчок. На хрен гадать чего-то? Пить будем, гулять будем, а смерть придет — помирать будем.
— Колбаски возьми, сальца! — потчевала Зинка. — Закусывай, а то развезет…
Я, конечно, об этом раньше не знал ни хрена. Спасибо, просветила несмышленого! Хотя сама Зинуля еще до этой (для нее уже четвертой!) стопочки уже порядочно окосела. Вика и Лариса держались покрепче. Впрочем, в тот момент они все мне казались очень милыми.
Вика опять захотела попеть и завела что-то по-украински. Ухо восприняло это примерно так:
— «Знов зозули голос чуты в лиси, ластивки гнездечко звили в стриси…»
Но слов, кроме нее, никто не помнил, тем более на иностранном языке.
— Давай чего-нибудь попроще, — сказала Зина. — «Ромашки спрятались…»
— Нет, — замахал руками я, — это слишком тяжко. И грустно.
Последовал непродолжительный обмен мнениями между бабами, которые говорили одновременно, пытаясь перекричать друг друга, а потому галдели, как вороны над полями орошения. Я лично не разобрал ни одного членораздельного слова, но они каким-то образом друг друга поняли и в конце концов завыли довольно стройно:
Огней так много золотых, На улицах Саратова.
Парней так много холостых, А я люблю женатого!
Пожалуй, в рейтинге дамско-алкогольных хитов России, после двух уже упомянутых, этот занимает третью строчку. Однако вот что еще занятно, если первые два хита не шибко трогают сердца мужиков, то третий вызывает у них некое подсознательное влечение. Особенно у женатых, которые слушают эту песню в исполнении чужих баб. Поскольку громадное большинство мужиков всех возрастов, особенно находящихся в подпитии, обладает завышенной самооценкой собственной личности — я тоже не исключение, — то как бы исподволь примеряет на себя костюмчик того счастливчика, которому признается в любви безымянная саратовская девица. А ежели исполнительница песни по ходу дела состроит этому лоху глазки, то он уже на 80 процентов убежден, будто тайная воздыхательница прямо-таки жаждет бултыхнуться в его объятия.
Конечно, у меня после первой стопки еще сохранялось более-менее адекватное мировосприятие. То есть я в общем-то понимал, что бабы поют эту песню вовсе не по моему конкретному адресу, а просто так. Тем более что женатым я был на Вике, а с Зинкой, особенно в период до 1994 года, спал даже чаще, чем ее родной муж. И не украдкой, а «токмо волею пославшей мя жены», ибо Премудрая Хавронья Хрюшка Чебакова, будучи убежденной, что «мужику завсегда одной мало», — а братец Мишка это подтверждал постоянно — предпочла делить своего законного мужа с сестрой-близняшкой, а не с какой-нибудь неучтенной бабой. В основном эта тактика приносила успех, и я изменял Чебаковым намного меньше, чем мог бы. Теперь, правда, такой доверительности между Викой и Зинкой уже не существовало. К тому же я и с одной Викой с трудом справлялся, потому что по сравнению с Ленкой она была куда ненасытнее. Допев до конца про всю эту «печальную историю», дружно сказали: «Ох!» — и закатились хохотом. Вика сказала.
— Нормально исполнили! Я балдею.
— Можно вопрос, — поинтересовался я, — что мы все-таки конкретно отмечаем? Какую такую трудовую победу? «Зомби-9» изобрели, что ли? Или еще что похлеще?
— Похлеще, — сказала Зинка, у которой глаза были заметно мутноваты. — Мы потомство получили в восьмом секторе, понимаешь? Точно в те сроки, которые программировали. Здоровое и жизнеспособное.
— От мышей, что ли? Или от кроликов? — хмыкнул я. — Или мышей с кроликами скрестили?
— Точно, — очень трезво и без улыбки произнесла Вика. — Скрестили двуногих мышей с двуногими кроликами. На страх мировому империализму.
— Вика, не надо, — тоже вполне трезвым и к тому же строгим голосом сказала Лариса. — У меня все получилось, твои предсказания не оправдались. Мы же условились не болтать о делах, правда? Зачем Дмитрию Сергеевичу забивать себе голову нашими дрязгами?
— Это не дрязги. — На левой скуле Вики дернулся желвачок. — Это очень серьезно.
— Правильно, — примирительно кивнула Лариса, — если хочешь обсуждать результаты нашей работы серьезно, то не надо делать это во хмелю. В прошлом году у Зины были такие же сомнения, но теперь мы с ней единомышленницы. Ты слишком эмоционально подходишь к научным исследованиям. Верно, Зинуля?