Шестерня
Шрифт:
Креномер подхватился, сбросив одеяло, сморгнул, неотрывно уставился на соткавшийся посреди комнаты темный силуэт, бросил сердито:
– Кто ты, и что ищешь?
Силуэт покачнулся, разом приблизился. Фонарь подлетел следом, выхватил из сумрака окаймленное огненной шевелюрой лицо. Лицо нехорошо усмехнулось, выдало:
– Что делаю? Ищу заработанное. А кто я... Неужели успел забыть?
Креномер побледнел, прошептал ошарашено:
– Шестерня... Но... как ты сумел? Ведь врата можно открыть лишь изнутри!
– Плох тот мастер, что не откроет собственные врата.
Кулак взметнулся, ударил коротко и зло, выбив сознание, и отбросив старосту на кровать. Удовлетворенно кивнув, Шестерня отряхнул руки, задумчиво огляделся. Стол, табуреты и кровать... ничего интересного, а вот здоровенный ларь в дальнем углу - то что надо.
Шестерня подошел ближе, установив фонарь на стул, поднял крышку. Одежда, стопка исписанных рунами пластин, мелкая утварь. Руки замелькали, перебирая и откладывая, извлекая все новые и новые вещи. Так что вскоре ларь опустел, а рядом, на полу, выросла изрядная горка. По мере приближения ко дну, Шестерня хмурился все больше, желваки вспухали, а губы сжимались в тонкую полоску, когда, отбросив очередную рубаху, пальцы наткнулись на коробочку.
В сомнениях кусая губы, Шестерня извлек коробочку, поддел крышечку ногтем, сколупнул. Разноцветные камни заиграли гранями, заискрилась в отсветах фонаря драгоценная пыль, тускло заблистали золотые самородки. Складки на лбу расправились, а губы растянулись в улыбке. Не зря старался, в очередной раз топал через всю деревню, карабкался на самую верхотуру. Не обманул Староста, расплатился, хоть и без особого желания, но все ж таки. А ведь мог.
Сокровища могли оказаться не в удобном для поиска месте, а где-нибудь в стенке, упрятанные в незаметный тайник, замурованные в пол, а то и вовсе вне дома. Пряча драгоценности, староста явно не усердствовал. Или все не так просто, и, предвидя подобный исход, Креномер убрал основные сокровища куда подальше, для отвода глаз оставив коробочку с жалкой горсткой? Ведь то, что сейчас пересыпается в притороченный к поясу кошель, половина, если не треть от оговоренного. Хорошо бы увести старосту в кузню, да поговорить по душам, для пущей памяти приложив к бокам одну - две неостывшие заготовки.
Шестерня недобро покосился на Креномера, но лишь сплюнул. Незамеченным за пределы деревни не выйти, а объяснять местным, куда это он направляется со свисающим с плеча старостой, явно не с руки. Не поймут и не одобрят. Хотя могли бы и помочь. Ведь чьими усилиями деревня спасена от чудовищ? Благодаря кому жители могут спать спокойно, без страха выходить за околицу, вволю рыться в грядках? Никакой благодарности!
От кровати послышался шорох, Креномер шевельнулся, со стоном приподнялся, метнув исполненный ненависти взгляд, прохрипел:
– Рано радуешься. Далеко тебе не уйти.
Шестерня деловито забросал вещи на место, не особенно заботясь об аккуратности, захлопнув крышку, подошел, спросил насмешливо:
– Попытаешься меня остановить?
Староста вперил гневный взгляд, прошипел:
– Тебя остановят. Но не я, другие. И гораздо раньше, чем думаешь.
Шестерня покачал головой, сказал укоризненно:
– И вот так всегда. Нет бы накормить, напоить, выдать за отличную работу пару увесистых самородков сверх оговоренного. Все грозятся, обсчитать норовят.
Он взмахнул рукой, но передумал, и, не долетев до головы старосты всего чуток, кулак распался, пальцы сложились кольцом, напряглись. Щелбан разорвал тишину громким хлопком. Охнув, Креномер закатил глаза, упал на постель, словно от доброго удара. Потерев ушибленный палец, Шестерня хмыкнул, бросив на старосту прощальный взгляд, покинул негостеприимный дом.
Кузня встретила затухающим мерцанием горнила, слабым, словно затуманенный слезами прощания взгляд. Шестерня прошелся по пещерке, коснулся рукой инструментов, постоял возле наковальни, пошуршал окалиной, сметенной в аккуратную горку, возле стены. За недолгое время работы он как будто сроднился со всем этим железом, что сейчас лежит мертвыми кусками, но стоит заняться делом - оживает, обретает душу и характер.
В заплечном мешке, удобно устроившись, лежит запас пищи, упираясь в бок твердым, топорщит ткань наполненный хмелем горшок. Плотно свернутая рубаха, запасные штаны... вроде бы все на месте. Подкинув в очаг горсть топлива, Шестерня еще раз окинул взглядом помещение, в свете ярком вспыхнувшего пламени тщательно осмотрел углы. Кузня подарила все что могла, послужив недолгим, но надежным убежищем, одарив комплектом неплохой защиты, ну и конечно позволив закончить работу, немыслимую без множества простых, но крайне необходимых инструментов.
Рука коснулась подвешенного к поясу мешочка. Шестерня мгновенье размышлял, затем отвязал мешочек, порывшись, извлек пару небольших блестящих камней: синий и зеленый, шагнул к наковальне. Помощники, что сейчас наверняка видят десятый сон, отсыпаясь после напряженной седьмицы, рано или поздно выспятся, придут в кузницу. И хотя обоим еще очень далеко до настоящих мастеров, и вреда от каждого было больше чем помощи, парни заслуживают награды.
Наковальня отлично видна, не заметить блистающие огоньки камней невозможно. А чтобы ненароком не подумали, что он оставил драгоценности случайно... Камни легли на измятую многочисленными ссадинами от ударов поверхность металла. Палец дважды уткнулся в покрывшую наковальню окалину, коротким движением вычертил по символу - начальной руне в имени каждого, отодвинулся. Секира заняла место в петле, щит повис на крюке у пояса. Шестерня выдвинулся из кузни, притворив врата, вставил в петлю колышек засова, и, не оглядываясь, зашагал прочь.
На перекрестке, где тропинка разделяется на трое, Шестерня остановился, в задумчивости взъерошил бороду. Куда податься, если ты не местный, указателей нет, и все тропы ведут в неведомое? Попытаться ли вернуться назад, чтобы найти Баламута, припомнив неудачную шутку, или уже демон с ним? Сейчас и не вспомнить, в каком именно отнорке он наткнулся на Бегунца и Зубилу. К тому же, вполне может оказаться, что нужная тропа перекрыта заплаткой, поставленной собственными руками. А если не перекрыта, то ползти через обжитый ядовитой мошкарой прощелок тоже не с руки. А ну как случайно заденешь плечом стену, а то и чихнешь, обрушив накопленную под сводами едкую гадость на голову? Пусть Баламут подавится своим искрецом, тем более, пояс оттягивает туго набитый мешочек, хоть и не такой увесистый, как мог бы быть, но достаточный, чтобы охладить излишний пыл.
Поразмыслив, Шестерня двинулся напрямую. Ноги то и дело оскальзывают, съезжают в жирную, как растопленное сало, землю. И как местные живут в такой грязи? Это ж не пещера - сплошное отхожее место. А еще кругом грядок понаделали, взращивают нечто непонятное, едят! Хорошо, что работа окончена, и можно уйти. Еще немного, и он сам бы начал есть всякое, забыв, что совсем недавно это росло на грядках, в грязи и жиже, густо сдобренное невольными помощниками грядководов - пискунами.
Дойдя до прохода, Шестерня остановился, задумался, мучимый сомнениями, ту ли дорогу выбрал, не лучше ли, пока не поздно, свернуть, направиться в другую сторону? Однако, лишь махнул рукой. Куда не шагай, все едино. Если идешь с целью, раньше или позже, ближе или дальше придешь в нужное место. А цель никуда не делась, вот она, оттягивает пояс. Еще столько же, и можно подыскивать удобное место для строительства, а если повезет, и подвернется особо хорошая работа, то и перекупить уже готовую корчму. Наверняка кому-то наскучило стоять за стойкой, глядеть на опухшие рожи, и слушать хмельной бред посетителей, и давно хочется променять набивший оскомину угол на привольную, полную странствий, жизнь. Почему бы ни помочь несчастному? Особенно, если договориться о цене ко всеобщему удовольствию. Ведь на странствия много не надо, знай себе - гуляй налегке, любуйся красотами. Разве не так?