Шестерня
Шрифт:
Когда от воплей начало звенеть в ушах, Шестерня поднял голову, бросил досадливо:
– Не надоело кулаками махать, после драки-то?
Мужики сперва не обратили внимания. Однако вскоре один замолк, повернув голову, взглянул с вопросом. За ним замолчали и остальные, уставились с удивлением и обидой.
– Как молчать, коли такое твориться?
– с гневом выдохнул один.
– Как не противиться?
– прорычал второй в голос.
Шестерня прищурился, сказал едко:
– А чего раньше не противились, пока на свободе были?
Мужики некоторое время прожигали взглядами, выпячивали челюсти, хрустели кулаками, но постепенно сникли, отвели глаза. Лишь один вздохнул, сказал с горечью:
– Как противиться? Сам-то видал, какие твари снаружи?
– Я-то видал. Потому и сижу, не вякаю. А вот чего вы бузите, в толк не возьму.
– Обидно потому что, - сумрачно бросил другой.
– Думали, на чудовищ бессмысленных наткнулись. Тут все понятно, какой с них спрос? А оказалось всему виной вершинник. Не зря это племя подлым прозвали.
Шестерня покачал головой, сказал веско:
– Только ли в вершиннике дело?
– Узрев непонимание во взглядах, пояснил: - Любая работа двоих требует. Один заказывает, второй исполняет. Не спорю, бывает и по-другому, но... реже, намного реже.
– Ты на что намекаешь?
– прогудел один из мужиков.
Припомнив слова тюремщика, Шестерня поинтересовался:
– За старостой своим никаких странностей не замечали?
– Старосту нашего не трожь. Он деревней верховодил, когда ты еще в соплях путался, - рявкнул второй.
Его товарищ почесал в затылке, сказал в раздумье:
– Староста наш хорош, это верно. Хотя, если подумать, водятся и за ним странности. Особенно, последнее время.
– А ты чего спросил-то?
– сипло выдохнул третий.
– Знакомец его что ли?
Шестерня выставил перед собой ладони, сказал поспешно:
– Упаси Прародитель. Хватило мне одного старосты, больше не нужно.
– А что случилось-то?
– пророкотал ближайший мужик.
– Тоже что и с вами, - проворчал Шестерня.
– Продал меня староста охотнику, обменял на камни.
– А ты из какой деревни?
– один из мужиков изогнул бровь.
Шестерня пожал плечами.
– Название... да кто ж его знает? Деревня та в пещере, где дома по несущей опоре выбиты.
– Перехватив непонимающе взгляды, пояснил: - Ну на столбе, что свод с землей соединяет, в центре.
– Как же так, в деревне живешь, а названия не знаешь?
– Я мастеровой. Мне название без надобности, - бросил Шестерня сердито.
– Да и не живу здесь вовсе. Пришлый.
Повисло тягостное молчание. Мужики топтались, переглядывались. На лицах отражалась яростная борьба чувств. Наконец, один промолвил сурово:
– Чем докажешь?
Шестерня ткнул пальцем в стену, ответил нехотя:
– У тюремщика спроси. Его слова.
– Кто ж вершиннику поверит!
– воскликнул один из троицы, однако без особой уверенности в голосе.
Мужичок, что до этого момента сидел у стены, вдруг произнес отстраненно:
– Мы со старостой уговорились встретиться за околицей, дела обсудить, о жизни побеседовать. Ну и пришли. Вернее, пришел я, один. А его на условленном месте не оказалось. Зато оказались твари...
Снаружи скрипнуло, зашуршало. Разговор мгновенно прервался, все глаза устремились к выходу. Из-за выступа высунулось лицо тюремщика. Подсвечивая фонарем, вершинник пробежался взглядом по пленникам, задумчиво произнес:
– Пятеро, да за столь короткое время. Чем не удача?
– Радоваться будешь после, когда выйдем. Вместе порадуемся. А мы выйдем, уж поверь, - пообещал Шестерня.
Вершинник кивнул, сказал с великим радушием:
– Обязательно выйдете, и даже скорее, чем думаете. Но вряд ли вас это обрадует, уж поверь.
– Посерьезнев добавил: - Я сейчас ненадолго отлучусь. Побеседую с товарищем. Давненько весточек не шлет, совсем меня забыл. Ну а вернусь - посмотрим, что с вами делать.
Покачивая фонарем, он двинулся к дальнему проходу. Короткий переливчатый свист, и твари подскочили, кинулись следом. Проводив процессию взглядом, один из троицы с ненавистью прошипел:
– Надо же, какое несчастье, товарищ его забыл. Как вообще с такими можно связываться?
Шестерня вздохнул, сказал мирно:
– Также, как и с любым другим. Самоцветы да самородки не пахнут. Вот только товарищ этот не шибко умен, и я ему не завидую.
– Это еще почему?
– Потому, что это каким нужно быть дурачьем, чтобы вовремя не платить работнику с упряжкой таких зверюг!
– произнес Шестерня зло.
Темнота навалилась всем весом, тяжелым, давящим. И хотя пещерка не велика, отгорожена от шныряющих в проходах жутких тварей толстенными штырями врат, а рядом, на расстоянии вытянутой руки, четверо товарищей по несчастью, страх нет-нет, да пробежит мурашками по спине, вздыбит волосы на загривке.
Негромко хрустнуло, завозилось, над ухом раздался приглушенный голос:
– Я все думаю насчет твоих слов о старосте. Ну не может такого быть! Скажи, что приукрасил. Ругнули друг друга, в цене не сошлись. Всякое бывает. Но чтобы за горстку камней, да на верную смерть...
Шестерня только отмахнулся, но, спохватившись, что собеседник вряд ли разглядел жест, обронил:
– Если случится бывать в тех местах, передай Креномеру привет. А заодно можешь поинтересоваться, куда делись его передние зубы.
Тьма вздохнула, ответила с тоской:
– Где уж до чужих мест, в свои бы вернуться. Если получится, уж я со старосты спрошу. Все спросим! Но когда то будет, и будет ли.
Собеседник замолк, отодвинулся. Некоторое время раздавалось шуршание и вздохи, но вскоре и они затихли, растворились во тьме. Мгновенья потекли медленные, одинаково бесформенные и немые. Темнота и тишина, вечные хозяева подземелий. Пугающие, наполненные ужасом, и вместе с тем умиротворенные, глубокие, словно сон после тяжелой работы.