Шестикрылый Серафим
Шрифт:
Алик молча вышел на кухню, поставил на плиту чайник и вернулся в комнату.
— Знаешь, Сашуля, я рад, что у нас состоялся этот обмен мнениями о наших взаимоотношениях. И свидетелем к тебе на свадьбу я пойду. Правда, спать с тобой после этого я вряд ли буду. Но это детали. Кстати, и разговор наш сегодняшний завтра скорее всего был бы совершенно другим. Но не о том речь. Я тут накричал на тебя с твоими навязчивыми идеями. А ведь ты так и не сказала мне, раскопал ли Брадис до своей смерти что-нибудь новенькое?
— К сожалению, нет, — вздохнула я. — А если и успел, то об этом теперь никто не узнает. Буквально через две недели после нашей с ним последней
— Может быть, какие-то его записи сохранились? — спросил Алик.
— Я спрашивала. Говорят, ничего не осталось. Только телефонная книжка. Я сама ему эту книжку из дома приносила. Да на это вряд ли можно было и рассчитывать, он же все держал в голове.
— Жаль старика, — помолчав, сказал Алик. — Мог бы еще пожить.
— На самом-то деле он был не такой уж и старый, всего шестьдесят три года. Мог, конечно, уйти на пенсию, но не хотел. Говорил, что дома скиснет, да и начальство упрашивает остаться. Таких профессионалов, как он — по пальцам перечесть.
— Да, начальство наше всегда упрашивает поработать. А как путевку в санаторий — не допросишься. В очереди на квартиру — не достоишься. Придешь со своим гастритом в генеральскую столовую — вытолкнут взашей. А потом в холле листок с фотографией из личного дела вывесят с одним из трех стандартных вариантов текста: или после тяжелой и продолжительной болезни, или скоропостижно скончался, или погиб при исполнении
— И все-таки лучше бы тебе без этого обойтись, — сказала я.
— Как же без этого обойдешься? Все равно придется. Давай-ка лучше чайку попьем, пока этого не случилось.
— Торопишься? Ты разве не останешься?
— Останусь, конечно. Я же еще не был свидетелем у тебя на свадьбе.
Глава 7
Апрель 1985 г., г. Москва
— Значит так вы должны понимать, что процессы пошли. И это — основное. Но я тебе скажу откровенно, народ нас может не понять, если буквально завтра мы начнем поднимать цену на водку. А сделать это придется. Нам нужно очень много денег. С нефтью дела плохи, то есть пока еще все нормально, но скоро этому конец. Так что здесь нужен какой-то новый подход. Кстати, ты обратил внимание на это общество, созданное в Ленинграде?
— Простите, какое?
— Ну это, трезвенников и язвенников, под руководством какого-то профессора. Они нам не могут испортить игру?
— Ну что вы. Наоборот, они нам очень помогут. Вам надо поддержать эту кампанию. С одной стороны, она продемонстрирует заботу партии о здоровье народа, а с другой — обоснует требованиями трудящихся и, так сказать, видных деятелей медицины необходимость новой антиалкогольной кампании.
— Так откуда же у нас на это деньги? Нам надо не тратить, а получать. А самый быстрый и действенный способ — это поднять цену на водку и увеличить ее выпуск.
— Но этот способ все же потребует известных затрат. А то, что предлагаю я, и затрат почти не потребует, и принесет значительно большие барыши, и уж совершенно точно, в отличие от вашего способа, вы уж извините меня, позволит вам нажить серьезный политический капитал. Особенно среди той части населения, которая страдает от бытового пьянства и алкоголизма своих соседей и близких. Поверьте, это очень большая его часть.
— Так в чем же заключается этот твой способ? Ты что, предлагаешь снизить цену, что ли.
— По классическому варианту, испробованному еще во времена Екатерины, цену на водку надо бы действительно снизить. Это лет через десять
— Мы им организуем выступления в прессе, а что еще?
— Там тоже живые люди. Их интерес и честолюбие необходимо подогревать. Профессоров сделать академиками, кандидатов — докторами, окружить их почетом и уважением, дать им хорошее помещение, повесить красивые вывески. Дураки это любят. Да и не только дураки. Может быть, даже организовать им свою газету или журнал. Можно то и другое.
— И что это даст?
— Даст это следующее. Мы прекрасно знаем, что любую толпу можно разогнать не танковой колонной, а двумя-тремя машинами водки. А когда она станет дефицитной, то за ней будут бегать, как ослы за морковкой. Таким образом, население станет более управляемым. Взрослая мужская его часть будет занята поисками спиртного.
— Так начнут же гнать самогон!
— Конечно, начнут, а мы в указе предусмотрим усиление ответственности за это дело. Поскольку гнать будут все, то и привлекать можно будет всякого, а это, само собой, тоже повысит управляемость населения, правда, уже посредством милиции.
— Милиция с этим не справится. На них и так всего навалили.
— Конечно, не справится. Но поначалу, как любая новая кампания, она произведет оживление. Самогонщик — не квартирный вор, он со своим аппаратом И ведром браги сидит дома и ждет, пока его теплого возьмут, а не бегает по всей стране. Его искать не надо. Домой пришел на запах, — и преступление раскрыл. А милиция у нас чем отчитывается? Между прочим, перед вами же. Процентом раскрываемости. Чем у них больше будет этих пойманных самогонщиков, тем лучше будут и общие показатели. В отчете же не видно, кого он поймал — убийцу или самогонщика. Так что не сомневайтесь, они на это правильно отреагируют. Через годик-другой у них энтузиазма, конечно, поубавится, ведь живые же люди, надо и себе что-то оставить. Да и как это: по колено в водке ходить и не спиться самому? Но года два они продержатся. А там поглядим. Но главное еще не в этом. У нас же есть наркотики, причем в таких количествах, которых хватит, чтобы оглушить эту страну. И еще на экспорт останется. Чем мы хуже Золотого треугольника? Климат не тот? Зато площади какие! Один Казахстан чего стоит. Так что здесь проблем не будет. Производство их дешевое, дешевле некуда, только дай волю и успевай стричь купоны.
— Подожди-ка, ведь я об этом где-то читал!
— Конечно, читали. Все это было у нашего писателя милицейского.
— Кстати, а где он теперь?
— Честно говоря, я лично на пару лет упустил его из виду. Но когда эта ленинградская кампания началась с требованиями всеобщей трезвости, грешным делом, подумал, уж не перебрался ли он в Питер. Но мои ребята проверили — нет, на месте, продолжает в МУРе трудиться. Правда, в капитанах засиделся. Я уж иногда думаю, может похлопотать, чтобы ему майора присвоили? У меня там в руководстве однокашники есть. А то как-то даже неудобно иногда мне цитировать средний начсостав.