Шестое чувство, или Тайна Кутузовского экстрасенса
Шрифт:
— Ноу эмигрант! — замотал головой мистер Роберт. — Я есть чистокровный американец. Это есть факт.
«Ага, заливает! Эмигрант во втором поколении», — «прочитал» я и подумал: «Плохо, что он с вранья начинает!»
— Мистер Роберт интересуется твоими розами, отец. На родине у него богатейшая коллекция розовых кустов. Все, как он утверждает, существующие в природе сорта. А вот голубых роз нет. Таких, равно как черных и зеленых, нет и быть не может. Я рассказал ему о твоих цветах, он не поверил. И не поверю, говорит, пока своими глазами не увижу. Ну-ка,
— О, утри нос! — радостно подхватил гость и шумно высморкался. — Немного насморк, аи эм сорри! Я должен ходить ту доктор. Ращен доктор — самый бесплатный доктор в мире! Гуд!
Он потянул мясистым носом и вдруг изменился в лице. Улыбка исчезла, глаза застыли, зато нос завертелся, словно у выхухоли. Ага, учуял Арнольдов подарок!
Я пригласил гостя в комнату. Он шагнул через порог и остолбенел, сделавшись почти такого же цвета, что л космические цветы в вазе.
— Пли-из, — произнес я, — прошу вас, господин Иванофф, проходите, располагайтесь… Маша! Свари нам. пожалуйста, кофейку.
Стоя позади мистера Иванофф. Василий подмигивал мне, потирал нос пальцами правой руки и прямо-таки излучал: «Будь спок! Сейчас мы его вытрясем. У него даже на самого бесплатного доктора не останется…»
Вот оно что! Выходит, Васька покупателя привел. Хорош, нечего сказать! Откопал миллионера, помешанного на розах. А этот-то, этот! Точно поголубел. Того и гляди, удар хватит!
— Это… есть что? — наконец выдавил из себя американец. — Где вы их достал?
— У одной старушки купил, в Новом Иерусалиме, на станции.
— Иерусалим? Израиль? О! Как далеко! Вы туда ездил за этот розы?
Я покачал головой.
— Нет, Новый Иерусалим — это станция такая железнодорожная. Всего шестьдесят километров от Москвы. Город Истра, знаете?
— Истра? Истра не знаю. Ноу Истра. Иерусалим знаю, Иерусалим йес… И сколько не платил за этот букет, мистер Николай?
— Червонец, — ляпнул я.
— Червонец? О, знаю червонец! Русский червонец — самый твердый валюта в мире!.. Был самый твердый, давно… Сколько вы хотите за эти розы?
Началось! Мистер думает, раз у него полны карманы долларов, ему все подавай. Нет уж. Это подарок: Арнольд подарил мне, я — жене. Это не просто розы, а символ нашего семейного счастья и благополучия… На пороге, затаив дыхание, стояла Маша, ждала, что я отвечу.
— Розы не продаются, — твердо сказал я.
— Как не продаются? — опешил мистер Роберт. — Вы меня не понял! Я дам вам много, очень много доллар!
— Сколько? — встрял Васька.
— Розы не продаются!
— Десять тысяч! — сказал миллионер.
Десять тысяч! Не слабо…
Васька скорчил кислую мину и протянул:
— За такую цену розы действительно не продаются.
Он еще и торгуется! Ну, погоди, уйдет этот тип, я с тобой поговорю!..
— Сколько же вы хотите?
— Миллион, — бросил Васька как бы невзначай.
— Миллион?! — ужаснулся Иванофф, прикрывая рукой карман.
— Миллион за букет — не каждому по карману! — подзадоривал гостя мой смышленый сынок. — Но согласитесь, цветы того стоят. Думаю, это единственный в мире букет голубых роз.
«В этом ты прав, — подумал я, — другого такого нет».
Страсть коллекционера боролась в душе мистера Роберта с трезвым расчетом. «Миллион, пожалуй, многовато, — думал он. — Завянут они через недельку, одни воспоминания останутся… Многовато, хотя…» В самом дальнем углу его души скреблось неуемное желание. Он был готов пойти на отчаянный шаг и выложить требуемую сумму.
Миллионер, словно готовящийся к прыжку лев, подкрался к букету, впился в цветы безумным взглядом. Ему не терпелось хотя бы прикоснуться к лепестку, но он сдерживал себя, вдыхая космический аромат. Каждый вдох придавал ему решимость.
— Я согласен! — проронил он роковые слова. — Я дам миллион доллар за этот розы.
Он обращался ко мне, полагая, что я уполномочил Василия вести переговоры.
— Соглашайся, отец, миллион в руки плывет! Такое раз в жизни бывает. Ну же!
И тут борьба чувств началась в моей душе. «Миллион — это прекрасно, — думал я, — за миллион я бы отдал и десять таких букетов, но… Ведь эти цветы я подарил Маше в годовщину нашей свадьбы! Она от них в восторге и по сей день. На нее, да и на меня розы оказывают какое-то гипнотическое облагораживающее воздействие. Нет, их никак нельзя продавать, никак!»
— И вы еще раздумываете?! — поразился Иванофф.
Ища поддержки, я глянул на жену. Она пожала плечами: решай, мол, сам. Похоже, что и на нее миллион произвел впечатление. Чего уж там, живем мы небогато, деньжата нам не помешали бы. Маша давно собиралась дубленку себе купить, да и Ваське неплохо бы кооперативную квартиру… Да что говорить, многие проблемы отпали бы. Скоро отпуск, можно по путевке в капстрану съездить, мир повидать, барахлишка прикупить… Кстати, я давно мечтаю о новом спиннинге… Что же делать, а? Продать букет, пока мистер не передумал? Арнольд, думаю, не обидится, Маша, кажется, согласна. Э-эх, была не была!..
— По рукам! — отрубил я, но тут…
Но тут на кухне что-то зашипело, резко запахло озоном, и оттуда в гостиную, шипя и полыхая искрами, бесшумно вплыла тарелкообразная шаровая молния. Мне сразу же вспомнилось картофельное поле близ Истринского водохранилища: молния была уменьшенной копией звездолета Арнольда. Она неподвижно зависла перед нами, части ее электрического тела переливались. В колеблющихся линиях угадывались то очертания материков, то прожилки кленового листа, то странные письмена. Вдруг в самом центре возникла красная точка, она стала увеличиваться в диаметре — и вот на меня уставилась физиономия субъекта в морковном свитере. «Ясно, — догадался я, — меня снова предостерегают от необдуманного шага. Не хотят, чтобы я продавал голубые розы! Ан нет, захочу — продам, захочу — оставлю. И ничего они мне не сделают». Мне почему-то вспомнилась тетя Клава, ее история с шаровой молнией, двусмысленное предсказание, что я, мол, еще увижу свою молнию, придет время…