Шестой грех. Меня зовут Джейн (сборник)
Шрифт:
К двери время от времени подходили то Валентина, то Глафира, они спрашивали, не нужно ли чего.
Я отвечала, что все в порядке, и продолжала в который уже раз поливать волосы шампунем и намыливать тело. Когда же я почувствовала, что смыла с себя всю грязь, мне пришлось вылезти из ванны, слить почерневшую воду с клочьями серой пены и снова наполнить ее чистой водой. Горячая вода согрела меня, но и сделала совсем слабой. Я едва выползла из ванны, вытерлась насухо и набросила приготовленный для меня толстый махровый халат. После чего завернула волосы в полотенце, сделав тюрбан,
Глафира подхватила меня на пороге и отвела в комнату, где на кожаном диване для меня была приготовлена постель. Устроившись на подушках, я лежала, медленно приходя в себя. Голова кружилась, от голода тошнило. Глафира принесла горячий бульон.
— Это из ресторана. Свежий куриный бульон. Вот хлеб.
Через несколько минут принесла жареную курицу, потом — чай с малиновым вареньем. Вот уж никогда бы не подумала, что я когда-нибудь буду испытывать такое страшное чувство голода. Однако я старалась соблюдать приличия и ела медленно, аккуратно, сдерживаясь, чтобы не наброситься на еду как сумасшедшая и не начать есть руками!
А потом, и сама не знаю как, я уснула.
4
2009 г., Саратов
— Что с ней? — спросила Лиза недовольным тоном, какой бывает у человека, которого отвлекли от более важных дел, чем то, ради которого он пришел. — Амнезия, что ли?
Она, вся в шелках и на тоненьких шпильках, решительным шагом вошла в большую комнату, служившую им с Глафирой одновременно приемной, кабинетом и гостиной, уселась за свой большой письменный стол, на котором аккуратными стопками (усилиями Глаши) лежали пачки документов, толстые справочники и книги по юриспруденции, тряхнула своими длинными волосами, достала из сумочки пачку легких дамских сигарет и закурила.
— А… Валя? Привет.
Валентина с растерянным видом готова была сделать книксен, лишь бы задобрить Лизу. Она уже успела себя почувствовать виновной в том, что привлекла к своему делу такого серьезного и занятого человека, как Лиза.
— Валя, да расслабься ты, думаешь, не вижу, как ты напряглась? Девочки, давайте по порядку.
Начала Валентина, ее рассказ продолжила Глафира.
— Все как-то туманно, непонятно… Здесь помню, — Лиза провела пальцем по правой части своей прически, — здесь — не помню (по левой).
— Что же это получается? Что англичанка, молоденькая девушка, как я понимаю, зовут Джейн Чедвик, месяц тому назад отметила свой день рождения в городке Кобэм, по сути, в пригороде Лондона, причем отметила его в полном одиночестве, если не считать миндальных пирожных, после чего в ее памяти образовался провал. И вот во время этого провала она каким-то немыслимым образом оказалась в России, в поезде, следовавшем из Москвы в Саратов, откуда ее и высадили, как бы по ее же просьбе, в Татищеве. И все бы ничего, если бы она выглядела так, как и должна выглядеть англичанка, имеющая свой дом и владеющая русским языком на базе Кембриджа… Однако по вашему рассказу я поняла, что она избита,
— Ты доктора позвала? — спросила Глаша.
— Да.
— Кофе хочешь?
— Хочу.
Глафира отправилась на кухню готовить кофе.
— Так жалко ее, — сказала Валентина, — вся избитая… Может, ее даже изнасиловали. Не знаю, она ни о чем таком и не заикалась. Может, стеснялась. Но постоянно твердила, что у нее все болит. Да, вот еще что. У нее есть кузен — Юрий Александров, это сын ее родной тетки Эстер.
— Ну, вот, уже теплее.
— Только адреса она не знает, а Александровых в Москве, сама понимаешь сколько…
— Не думаю, что много женщин по имени Эстер. И что, думаешь, стоит этим заняться?
— Да я уж и не знаю…
— Хорошо, посмотрим.
Вернулась Глафира с подносом, на котором стояли три чашки кофе, кувшинчик с молоком и вазочка с печеньем.
— А я хотела сегодня отоспаться. Знаете, я вдруг поняла, что неправильно живу, — задумчиво произнесла Лиза. — Что занимаюсь устройством чужих жизней, кого-то вытаскиваю из тюрьмы, кому-то помогаю, наоборот, туда не попасть. Ищу людей, провожу много довольно-таки странной работы, чтобы помочь разыскать убийцу или насильника. И что в конечном итоге?
— Лиза, что за пессимизм! — воскликнула Глаша. — Тебя послушать, так ты жалеешь о том, что спасла стольких людей!
— Да я не об этом.
— Значит, Гурьев… — вздохнула Валентина. — Понятно.
Дмитрий Гурьев, коллега Лизы, еще весной намеревался жениться на ней, и были сделаны последние приготовления к свадьбе, как вдруг у него появился один таинственный клиент, который заставил Диму отправиться по делам в Марокко. С тех пор они с Лизой общались только по Интернету. Вроде бы и не поссорились, но и о свадьбе как-то забылось. Все, кто знал Лизу, переживали за нее и сочувствовали ей.
— Он вчера, например, — оживилась Лиза, — вообще не вышел на связь! Я проторчала перед компьютером битых два часа, у меня уже глаза слипались, а он так и не вышел.
— Успокойся, Лиза, ты же прекрасно знаешь, что у него там, в Марокко, дела. Что он денежки зарабатывает.
— Да я сама ему денег заработаю, только бы он поскорее вернулся. Если бы вы только знали, сколько раз я примеряла свое платье… Мне кажется, еще месяц-другой, и я его подарю какой-нибудь своей подружке.
— Жаль, что я уже замужем и мне это не грозит, — засмеялась Глафира, хрустя печеньем. — Хотя ради такого платья можно было бы развестись и снова выйти замуж.
Раздался звонок — пришел доктор. Немолодой, суховатый мужчина в светлом костюме и с саквояжем. Шапка седых волос, крупный нос, очки в золоченой оправе. Если бы актера готовили на роль доктора, то одели бы его именно так и загримировали тоже. И даже очки подобрали примерно в такой же интеллигентной оправе. Словом, настоящий доктор, которому хочется доверить все свои болезни и тайны.
— Доброе всем утро, — произнес он, пытаясь улыбнуться открывшей ему Глафире. — Надеюсь, Глашенька, помощь требуется все же не тебе? Ты, надо сказать, чудесно выглядишь. И кожа у тебя словно персик…