Шифр Магдалины

Хоган Джим

Дитер явно пребывал в некотором замешательстве, но и Данфи тоже растерялся — значит, он уже разговаривает сам с собой.

— Мне нужна энциклопедия, — сказал Данфи.

Дитер заморгал.

— Вся энциклопедия? На английском?

Данфи замотал головой, пытаясь взять себя в руки.

— Нет, только на букву «D». Но на английском.

Когда дверь за Дитером закрылась, Данфи взглянул на часы. Одиннадцать пятнадцать. В Штатах сейчас только самое начало шестого. Что означает, что у него есть еще примерно полтора часа.

Да, время действительно летит, когда получаешь от чего-то реальное удовольствие, подумал Джек, расправляя перед собой на столе следующее письмо.

23 апреля 1947 г.

Дорогой Карл!

Я

снова вернулся в свой рабочий кабинет после восьми дней, проведенных на Западе. Я посетил там лабораторию по исследованию реактивного движения в Калифорнии и ряд предприятий в Неваде. На последнем этапе моего путешествия меня сопровождал д-р Буш, и я могу сообщить Вам, что мы зря время не тратили.

Первый архетип будет задействован в течение нескольких следующих недель. Все произойдет в окрестностях Розуэлла, Нью-Мексико (небольшой городок неподалеку от лабораторий «Сандиа»). Сотрудники Отдела изучения проблем безопасности, временно приписанные к 509-й смешанной авиационной группе, отвечают за «обнаружение» объекта и за дальнейшую связь с общественностью и прессой.

В соответствии с договоренностью существование обнаруженного артефакта (в реальности метеозонда) вначале будет официально признано, а затем столь же официально опровергнуто. Таким образом событие превратится в то, что вы так удачно назвали «символическим слухом».

Время от времени мы станем различными способами подкреплять этот слух до того момента, пока архетип начнет сам порождать собственную мифологию. С упомянутой целью ЦРГ создает особое подразделение по распространению слуха под прикрытием ВВС в Райт-Филд (Дейтон, Огайо). В задачу названного подразделения будет входить косвенное подтверждение феномена американским и зарубежным СМИ путем отрицания его достоверности и опровержения любых доказательств, которые будут выдвигаться в пользу его реальности.

Его чтение прервал стук в дверь. Джек поднял глаза от письма. На пороге стоял Дитер с парой томов.

— Вот, — сказал он, одним шагом покрывая расстояние между дверью и Данфи. — Издание девяносто третьего года. Подойдет?

Данфи принял книги с нетерпеливым кивком и внимательным взглядом проследил за тем, как его большая «нянька» повернулась на каблуках и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.

Перед ним были два толстых тома в переплете из марокканской кожи. Первое мгновение Данфи даже не мог вспомнить, зачем они ему понадобились. Из-за чего-то в письмах Даллеса, каких-то слов на латыни, но… каких? Голова шла кругом, но это кружение совсем не походило на вращение компакт-диска. Создавалось впечатление, что от прочитанной информации она вообще вот-вот оторвется и улетит далеко-далеко.

Он вернулся к более ранним письмам Даллеса, просмотрел несколько страниц и наконец нашел в письме от 19 февраля слова о «политическом» эквиваленте «Dracunculus medinensus». «Предлагаю Вам обратиться к справочнику». Что и сделал Данфи.

Dracunculus medinensus — РИШТА (подкожный червь). Обитающий в воде представитель нематод, вызывающий страшное заболевание. Женские особи способны достигать метра в длину, пробираясь через двенадцатиперстную кишку в подкожные ткани, где паразит откладывает миллионы яиц в организм своего конечного «хозяина». В качестве такового, как правило, выступает представитель вида Homo sapiens. Промежуточным «хозяином» является морской рачок циклоп. Признаком присутствия червя в организме человека служит появление узелка-папулы на коже. Паразит может быть удален в ходе весьма болезненной операции по постепенному извлечению. При проведении операции используется короткая палка, на которую в течение нескольких недель медленно наматывается червь. Считается, что описанная процедура стала основой для возникновения символа змея, обвивающего кадуцей.

Было одиннадцать пятьдесят пять.

Данфи вот уже почти четыре часа читал письма Даллеса, и ему вдруг стало не по себе. Возвращалась и мания преследования,

которая овладела им несколько часов назад. Время от времени Данфи посещала мысль, что он находится под землей, от которой его отделяют четыре этажа, и осознание этого вызвало у него приступ незнакомой до сих пор клаустрофобии. И тут возник вопрос, один из тех страшных вопросов, которые рождаются скорее в селезенке, чем в мозгу: откуда он взял, что ему удастся свободно выйти из Особого архива только благодаря наличию у него пропуска? А что, если Хильда и ее коллеги не выпустят его до тех пор, пока не переговорят с Гарри Маттой?

Что ж, ответ на вопрос предельно прост: если они решат так поступить, от тебя останется один торс.

Внезапно ему захотелось подышать свежим воздухом, по крайней мере так он сказал себе. Но себе солгать трудно. Джек прекрасно знал, чего он на самом деле хотел: проверить, выпустит ли Дитер его из комнаты. Встав, он подошел к двери и открыл ее. Как он и предполагал, Дитер сидел неподалеку на стуле с прямой спинкой и читал «Маус».

— Здесь где-нибудь можно выпить кофе? — спросил Данфи.

— Конечно, — ответил Дитер, кивнув в сторону подъемников. — В столовой на втором этаже.

Данфи закрыл за собой дверь и, велев охраннику никого не пускать в помещение, направился к лифту.

— Будьте спокойны, — ответил Дитер и перевернул страницу.

Отыскать кафетерий оказалось не так уж сложно. Был полдень, и создавалось впечатление, что чуть ли не половина сотрудников архива устремилась к нему. Последовав за толпой, Данфи вскоре обнаружил, что находится в самом красивом — а скорее вообще в единственном по-настоящему красивом — кафетерии из всех, в которых ему когда-либо приходилось бывать. Все стены были украшены фресками — пасторальными сценами, у героев которых были вполне современные лица: Даллеса и Юнга, Паунда и Гарри Матты. Зато кассовых аппаратов в кафетерии не было совсем.

Все просто брали что хотели, ели и пили. У Данфи тоже возник соблазн, ведь вокруг лежали горы булочек с маком и хрустящих хлебцев, стояли тарелки с тонко порезанным ростбифом, утками и олениной; блюда с раклеттой, [48] шпецле и рости, жареной кровяной колбасой, остывающим фондю; а вокруг бутылки с ледяным пивом и вином. Еще дальше разнообразные сорта сыра, горы фруктов и корзины салата.

Данфи выпил чашку кофе без кофеина и вернулся в свою «камеру».

48

Швейцарское блюдо из тонко нарезанного растопленного сыра на вареном картофеле или хлебе.

— Вот. — Дитер протянул ему сложенный листок бумаги.

— Что это? — спросил Данфи, и дурные предчувствия вернулись к нему с новой силой.

— Записка…

— Для меня?

— Да, возьмите! Она от вашего друга, от Майка.

— Майка?

Данфи взял записку и прошел в кабинет, захлопнув за собой дверь.

Джин!

Что ты здесь делаешь? Я думал, ты болен! Я видел Хильду сегодня утром, и твое имя у нее в списке. Она сказала, что ты занимаешься проверкой обеспечения надежного хранения информации. Что это значит? С каких пор ты начал заниматься проверкой обеспечения надежного хранения информации? Ты ведь обыкновенный ковбой! (Ха-ха!) Ну ладно, давай хоть пообедаем вместе. Я вернусь через десять минут.

Подпись была неразборчива: Р… что-то… что-то… Г-О-Л-Ь-Д. Р-гольд. Майк Р-гольд. Райнгольд! Черт!

Хотя теперь уже не было особого смысла смотреть на часы, Джек все-таки взглянул на них: двенадцать двадцать два. Нужно немедленно убираться отсюда, потому что… потому что Данфи знает Райнгольда, а Райнгольд знает Брейдинга, а это уже совсем плохо. Райнгольд — тот самый зануда, который допрашивал его в безэховой комнате в Лэнгли. И если он увидит Данфи здесь в Цуге в архиве… нет, он немедленно должен уходить… должен уходить.