Широки врата

Синклер Эптон Билл

Так продолжалось, туда и обратно. Бьюти, конечно, никогда не поверит, что причиной расставания мужа и жены стали вопросы философии. Если такое когда-либо случалось, то это было в какой-то части земли, которую никогда не посещала Бьюти Бэдд. Она написала: «Ланни, ради Бога, скажи, это другой мужчина или это другая женщина?» Для того, чтобы оставить ее навсегда в неведении, сын ответил: «Не существуют ни мужчина, ни женщина, если только ты не считаешь Гитлера за мужчину, а Статую Свободы за женщину!» Что может понять замученная мать из такого заявления, как это?

VI

Однажды утром, когда Ганси музицировал в одной студии, а Ланни и Бесс в другой, британский флот метрополии прошёл на всех

парах мимо Мыса Антиб по пути к Суэцкому каналу. Его нельзя было увидеть, он шёл в открытом море слишком далеко от берега, но газеты об этом рассказали, а британский сосед по Мысу был так взволнован, что зафрахтовал катер, взял свою семью и отправился наблюдать зрелище. После он описал его с патриотической гордостью. «Британский лев никогда не блефует!» — гордо объявил он. И Ланни в свою очередь тоже пришёл в восторг, поверив ему, и находился в состоянии эйфории, как никогда до этого. Казалось действительно маловероятным, что огромная военно-морская машина будет расходовать топливо и человеческую энергию впустую. И так один из безумных диктаторов будет остановлен!

Муссолини начал свой славный рейд на Абиссинию, и всё лето дипломаты сновали из одной столицы в другую, спорили, умоляли, угрожали, интриговали. Лига Наций издала свои важные декреты, её комитеты посредничества и арбитража трудились в поте лица, но все напрасно. Дуче был исполнен решимости получить свой фунт темного мяса, и испытать удовольствие нарезать его сам. Он перебросил своих чернорубашечников в Эритрею. Детей, которых он обучал в фашистской молодёжной организации петь песни, восхваляющие ненависть и насилие. Через пару недель дожди прекратятся в Северо-Восточной Африке, а затем настанет il giorno di gloria [115] .

115

115 день славы (ит.)

Ланни Бэдду было бы трудно ответить на вопрос, какой из двух диктаторов ему нравился меньше. Но он знал Муссолини несколько больше и, возможно, этого было достаточно. За полтора десятилетия этот несчастный хвастун убивал или изгонял свободолюбивых людей своей страны. Весь этот год он отравлял воздух Европы своими бессмысленными высокопарными заявлениями, так что Ланни испытывал к нему глубокую личную ненависть. Остановить его! Остановить его сейчас, пока не стало слишком поздно! Если позволить ему уйти с этим пренебрежением приличиями, то это означало бы впустить фурий жадности и ненависти в Европу. Там не останется цивилизации, только яма, в которой сражались бы звери и рвали друг друга на куски. Все, что было необходимо для Англии, это занять позицию, закрыть Суэцкий канал для узурпатора, запретить ему получать нефть, и он окажется беспомощен, его околесица умрет у него в горле.

Дуче заявил, что это будет означать войну. Он выдвинул челюсть и свою увешанную медалями грудь, бросая вызов всему миру, желавшему остановить его. — Блаженный Маленький Недовольный Голубок, так его называл Ланни. Голубок хвастался своими тысячами самолетов, с которыми он мог бы сокрушить и британский флот. Мог ли он это сделать? Посмел ли он попробовать? Или это просто еще один из его блефов? Об этом спорили, встречаясь на берегу моря, которое диктатор называл фашистской собственностью. Спорили и в каждом учреждении армии и флота. Воздушное оружие новое, и кто может быть уверен, что оно может сделать? Рано или поздно оно будет испытано, и ответ получен — но каждая страна предпочитала, чтобы другие позволили на себе это испытание.

Третьего октября вторжение началось. И на один вопрос ответ получен. Дуче его дал. А теперь, что же будет делать Британия? Что Женева? Последняя дала свой ответ через четыре дня. Совет Лиги единогласно осудил Италию и объявил её агрессором. Отлично! Это выглядело как бизнес! Американский наблюдатель

стал настолько взволнован, что не мог оставаться дома, играть на фортепиано и читать книги. Он хотел быть в Париже, где каждый день выходило несколько изданий газет, были парады и речи, крики, и, возможно, беспорядки в прокуренных кафе. Он хотел услышать, что скажет дядя Джесс о ситуации. И Блюм, и Лонге, де Брюины и все его другие друзья. Он организовал переадресацию своей почты, сел в машину ярким осенним утром. Вечером он прибыл в Париж и, в соответствии с его программой экономии, разместился в отеле умеренных цен: в том же самом, где шестнадцать лет назад его мать прятала Курта Мейснера от Sыrete Gйnйrale и вовлекла себя в восьмилетний роман.

VII

Ланни видел Париж в суматохе много раз, но он думал, что он никогда не видел такого накала политических страстей, никогда не такой путаницы в мыслях людей. Он видел чёткое различие между правыми и левыми, но обнаружил, что его социалистические и коммунистические друзья этого не видели. Они ненавидели фашизм, но они также ненавидели войну, а здесь эти два их врага находились на противоположных сторонах противостояния. Слишком мало левых разделяли энтузиазм Ланни по поводу британского флота метрополии, и они даже подвергали сомнению мотивы Энтони Идена. Такими колебаниями в полной мере воспользовалась про-итальянская пресса. «Вы хотите умереть за Негуса?» — был их лозунг, и французский рабочий спрашивал себя: хочет ли он? Кроме того, если Франция позволит Англии ввязаться в войну, чтобы спасти воду озера Тана для британского Судана, что будет делать Гитлер в это время? Они воображали фюрера, ухмыляющегося и потирающего руки от восторга в связи с перспективой захвата Рейнской области, когда французские войска будут заняты в Приморских Альпах.

Основная часть прессы Парижа и даже всей Франции была на стороне премьера Лаваля и других про-итальянских политиков. Была и ещё одна причина, самая важная, но редко упоминаемая: прямой подкуп. Здесь была трагедия Франции, коррупция органов, от которых публика получала новости и идеи. Если иметь достаточно много наличных денег, то можно заказать не только вброс новостей, но редакционное мнение почти всех газет Парижа. Говорили, что теперь у итальянского посольства было шестьдесят миллионов франков, предназначенных для разрыва франко британского союза в этом кризисе. В этих газетах размещалась откровенная клевета и ложь, доходившая даже до самых гнусных непристойностей. А цена позволяла редакторам и владельцам покупать драгоценности и меха для своих любовниц и демонстрировать их в опере и в кабаре.

Ланни обнаружил, во что бы люди ни верили, они верили неистово. И ему стало необходимо решить для себя, какую роль выбрать. Политического пропагандиста или секретного агента и источника средств? Конечно, если следовать его нынешним побуждениям и говорить всем и каждому то, что он думал и знал, то он окажется в центре внимания той самой прессы. И станет персоной нон-грата для большинства своих богатых клиентов. Он был так счастлив от мысли, что теперь был в состоянии говорить, что ему вздумается. Но очень короткий опыт убедил его, что это оказывается дорогостоящей роскошью для эксперта в области искусства.

Золтан Кертежи был в Париже, готовый дать полезный пример своему младшему партнёру. Гениальный венгр ненавидел насилие и произвол, как любой художник и любитель искусства. Но он держал язык за зубами. Когда люди выражали свои политические взгляды, он вежливо слушал и только делал умеренные замечания. Кто-то должен был поддерживать огонь, горящий на алтаре культуры. И он выбрал эту роль и надеялся, что она не может быть полностью бесполезной. Горячие участники политических баталий будут глядеть на это лицо с седыми усами и беспристрастными голубыми глазами и чувствовать, что их мягко порицают. И они тоже захотят обитать на тех же высотах и дышать холодным чистым воздухом.