Шизофрения. Том 1
Шрифт:
За минуту до этого Михаил был депрессивным одноклеточным, а сейчас, окинув взглядом окружающую действительность, осознал себя удобно устроившимся на мягком диване, в приличном месте, где наверняка неплохо готовят, а мерному чавканью гостей аккомпанирует живая, скорее всего джазовая, музыка. По левую руку от него сидел улыбающийся жизнерадостный Сергей, настолько простой, насколько же и мудрый, чтобы не замечать многочисленных чудачеств нового знакомого на протяжении всего вечера, а по правую руку располагалась и вовсе богиня привлекательности и сексуальности в одном отдельно взятом и, что особенно приятно, не помятом суровой московской действительностью лице. И какое кому дело, если один из них удачно сочетает окучивание крупного клиента с потехой над шутовскими выходками преждевременного алкоголика, а другая даже в самых страшных кошмарах не смогла бы представить себя в его объятиях. Да разве это важно, когда тебе-то при этом так хорошо. Зачем позволять уязвлённому самолюбию отравлять удовольствие в компании, да ещё и за счёт людей, которых, наверное, никогда больше и не увидишь. Казалось бы, очевидная
– Знаете, Сергей, мне как-то очень хорошо, – вдруг неожиданно сам для себя благодушно выговорил он, и то, что показалось бы ему недавно странным, сейчас стало естественным и даже уместным, потому что оба соседа по гостеприимному дивану вдруг невольно улыбнулись этой ничего, по сути, не значившей фразе, как бывает, взрослые улыбаются, когда ребёнок скажет какую-нибудь не слишком подходящую глупость, но его простота и искренность настолько подкупающи, что появляется ощущение, будто он поделился с тобой чем-то сокровенным и важным, приобщил тебя к какой-то ему одному известной тайне, попутно подарив частичку своего душевного тепла.
– Мы, кстати, были на ты. Если помнишь, за душещипательной беседой о моей сексуальной ориентации мы решили обойтись без официальностей. А, впрочем, решать тебе, или Вам, – счёл нужным закончить Сергей, которому почему-то всё больше начинало нравиться происходящее. «Уже одно то, что этот спивающийся карьерист мне нисколько не завидует, делает его приятным собеседником, а если присмотреться, то ему и вовсе, похоже, наплевать на всё и всех, включая, что особенно интересно, и самого себя. Это даже не буддизм, это что-то поинтереснее. Определённо, вечер складывается удачно», – подумал он и, движимый неожиданным порывом, разлил остатки виски Михаилу и себе.
– А мне вы не хотите предложить? – подняла глаза от телефона Инна. Она легко перенесла бы хоть сутки гробового молчания, но, будучи женщиной, не могла оказаться проигнорированной, раз уж вечер стал несколько оживляться. Её вдруг уязвило то, что двое мужчин предаются какой-то интересной беседе и совершенно не пытаются втянуть в разговор её. Это было и не то знакомое ей мужское общение, когда два каких-нибудь гипер-успешных клерка вели заумную беседу друг с другом с единственной целью произвести впечатление на неё: она любила в таком случае с виду отрешённо копаться в телефоне, на самом деле от души потешаясь их слабоватой актёрской игрой. Сначала лишь колкими, но скоро уже агрессивными выпадами в адрес соперника и непременным желанием поразить её как бы случайно выданной информацией о размере зарплаты, квартире в Москве, бывало даже и в центре – щедрый дар почившей в бозе бабушки, дорогой машине – непременно кредитной, но эта деталь также непременно опускалась, и ещё кучей достоинств, ограниченных лишь воображением собеседников. Как-то один даже умудрился в почти светскую беседу впихнуть информацию о толщине своего бицепса и длине члена: она по достоинству оценила его лингвистические способности, но к остальным параметрам осталась в тот вечер равнодушна.
Хорошо быть красивой и умной, а Инна именно полагала себя таковой, девушкой в городе, до отказа забитом деньгами и похотливыми мужчинами, которые в порыве тщеславия не умеют толком и получить причитающееся с женщины, больше озадачиваясь её оргазмом, поскольку наличие такового даст им повод именовать себя хорошими любовниками, но сейчас происходило что-то для неё непонятное. Она по опыту знала, что стоит ей в компании мужчин встать и, извинившись за необходимость срочно уехать к больной подруге или ещё куда подальше, как она непременно прочтёт в глазах всех присутствующих самцов, даже и наделённых уже на вечер самками, неприкрытое разочарование и почти обиду за то, что променяла их на кого-то ещё (понятно, что в байку про подругу верили только уж самые дубоголовые), а тут она отчётливо осознала, что стоит ей произвести данный выпад и в ответ она услышит лишь вздох облегчения, и эта новая реальность ей, мягко говоря, пришлась не по душе. Она впервые со времени чудесных школьных лет и первых разочарований почувствовала себя лишней на этом празднике жизни: скучном и неинтересном, который она бы с удовольствием сейчас же покинула, но перспектива увидеть радостные лица двух мужчин буквально придавила её к дивану. Ахиллесова пята победителей, так сказать, по праву рождения в том, что они совершенно не умеют проигрывать, даже когда победа не нужна совершенно или, более того, вредна. Вид поверженного противника со временем становится для них из привычки потребностью – сначала насущной, потом главной, и вот уже они почти разучиваются наслаждаться плодами побед, как наркоман со временем начинает принимать наркотики не ради удовольствия, а для возврата в привычное и единственно уже возможное состояние кайфа, забывая, что удовольствие, ставшее перманентным, перестаёт быть таковым.
Слишком явно эти двое были заняты самими собой, друг другом, но только не ею, и завязавшаяся будто беседа и попойка – а Инна знала, что Сергей более, чем равнодушен к алкоголю, прозвучала для неё боевым горном, кличем и просто руководством к действию. Здесь во многом сыграла роль неожиданная готовность босса изменить своим принципам ради того, чтобы сблизиться с новым знакомым, что, как это часто бывает у женщин, придало последнему исключительный вес в её глазах. «Чего это он так его обхаживает, надо присмотреться», – игриво подумала она, и в этот момент, сама ещё не осознавая того, решила непременно и любыми средствами уложить Михаила сегодня же в свою постель. Такова логика женщины: она инстинктивно интересуется тем, кто уже занят другой, особенно если более красивой
Ничего не подозревавший Михаил, молча плеснув в ответ на просьбу положенную дозу на дно её бокала, продолжал с Сергеем какую-то чересчур содержательную беседу, которая с виду безмерно увлекала обоих. Они прямо-таки лоснились от удовольствия общения и со стороны походили на двух влюблённых педиков, встретившихся после долгой разлуки и спешащих наперебой рассказать друг другу обо всём, что произошло в период отсутствия любимого, через слово вставляя полные нежности эпитеты, дабы показать своему единственному и неповторимому всю силу обуревающих их чувств. К счастью, скоро начался обещанный концерт, какой-то звёздный московский джазбанд вдарил по струнам, клавишам и стаканам, и дело пошло веселее. Голубки вынуждены были примолкнуть и, воспользовавшись моментом, Инна, съевшая в делах обольщения незадачливых мужчин не одну здоровенную собаку, нежно, как бы испугавшись слишком громкой музыки, всем телом прижалась к Михаилу и как-то само собой получилось, что положила голову ему на грудь, благо он полулежал теперь, утопая в мягком диване. Её избранник, недоумевая, посмотрел на этот жест искренней дружбы, с минуту поразмыслил над этим новым обстоятельством и затем жестом пьяного собутыльника, обнимающего друга перед сакраментальным вопросом «ты меня уважаешь», бросил на неё свою правую руку, да так удачно, что ладонь оказалась прямо на её заднице. Инна чуть вздрогнула, когда не неё всей мощью обрушилась эта клешня, и на лице её отчетливо выразилось подавленное желание выругаться, которое не осталось незамеченным для веселившегося Сергея. Она подняла глаза и посмотрела на своего соперника, который, от души веселясь, кажется уже распознал её игру и, подмигнув ей вроде бы примирительно, тем не менее, налил ещё по бокалу и подал один в левую свободную руку Михаилу, сказав ему на ухо какой-то тост. Итак, он принимал вызов и теперь в его глазах светился азарт охотника и где-то даже злость: предстояла схватка за ими же выбранный трофей, бесполезный жестяной переходящий кубок, который на этот вечер стал для них гораздо большим: мерилом собственной успешности в этом не прощающем поражений мире.
Опьяневший мозг Михаила, хотя и смутно, но тем не менее отчётливо начал улавливать этот нездоровый интерес к собственной персоне, но, раз решив отдаться чужой воле, счёл правильным быть последовательным и не сопротивляться обстоятельствам, которые развивались вокруг него с поразительной быстротой. Инна прошептала ему что-то нежное, и, хотя из-за играющей музыки он и не услышал слов, зато уловил, как она случайно коснулась губами кончика его уха, и этот ничего не значащий жест вдруг всколыхнул в нём целую волну эротических впечатлений. Через меру наполненный эстрогеном, он, видимо, уже и эрогенные зоны имел женские, потому что даже заметно вздрогнул от этого мимолётного прикосновения, с такой силой по телу прошёл, казалось, возбуждающий электрический разряд. Сергей заметил успех противника и тут же бросился в контратаку, наполнив из второй уже бутылки бокалы на этот раз всем трём участникам пирушки. Инна лукаво улыбнулась, Сергей не сдержался и даже слегка огрызнулся в её сторону, они выпили и, отдышавшись, все трое приготовились к новой битве.
Тот вечер знал ещё много маневров, наступлений, поражений и побед, но главное действующее лицо уже не сумело оценить находчивость сражавшихся. Он устало водил глазами по сторонам, с виду даже наслаждался музыкой, но мозг был давно в отключке, поэтому, когда Михаил встал в туалет, то не сделал и трёх шагов, как под влиянием коварного земного притяжения очутился лицом на полу, который стал быстро убаюкивать его своей мраморной прохладой, и он всё менее отчётливо различал какую-то вокруг себя суету, голоса и звуки, пока вся мишура этого мира наконец не покинула его, и он удовлетворённо захрапел.
Пробуждение не обещало ему ничего хорошего, но на этот раз, видимо, сжалившись, поместило в просторную двуспальную кровать, заботливо раздетого, хотя почему-то до гола, и, открыв глаза, первой его мыслью было, что всё, должно быть, не так уж плохо, коль скоро он очутился в таком уютном месте, да ещё и заботливо накрытый одеялом. Вспышка справа, какое-то движение заставили его повернуть гудевшую голову и даже зажмуриться, чтобы, снова открыв глаза, убедиться, что он уже не спит. Рядом нежно посапывала его вчерашняя спутница и, очутись на её месте нильский крокодил, он удивился бы меньше. «Однако, я мужик», – подумал Михаил, впервые с похмельного утра примеривший на себя костюм супермена и блестящего любовника, умудрившегося в полнейшей бессознанке уложить в постель такое сокровище.