Шизопитомник
Шрифт:
Алик ещё долго перебирал имена предателей. Половину их подлости он списал на зависть, другую — на жадность, трусость, моральную неустойчивость и глупость. Интересно то, что он точно описывал круг друзей сестёр. Позже я проверил каждого. Алик описал их, словно знал всех с детства. Знал о них такое, что они сами о себе давно забыли.
С небывалым рвением я искал следы юного криминального дарования, обосновавшегося в моём офисе. С его талантом он наверняка не бедствует. Но насколько велик кусок масла на его бутерброде? Где и как у этого вора украсть дубинку?
Вы не поверите,
— Где он, — без предисловий спросили двойняшки.
— Почил смертью трусливых, — признался я, рассчитывая на гонорар за информацию.
— Пшёл вон, — рявкнула одна из милых девушек, но вторая исправила её ошибку.
— Али хотела сказать, что мы бы почувствовали, если бы с ним что-то случилось.
— Если вы такие чуткие, то почему до сих пор не обнаружили незаконнорожденного кузена? — я давно догадался, что имею дело с выродком, и не стал скрывать своей проницательности.
— Он нам не кузен, — соврала Первая, — но если хотите дотянуть до пенсии — верните его нам.
— Сколько? — я не собирался разорять сестёр, но их первое предложение показалось мне жлобским.
— Твоя жизнь, — сказала Вторая. — Если вернёшь нам его невредимым. А нет, значит, нет.
Они даже не пробовали следить за мной. Почему-то они были уверены, что я с радостью расстанусь с самозванцем. Тут они всё верно рассчитали. Я вернулся в офис и выложил нечестному клиенту всю правду. Лень было строить комбинации в игре, где с обеих сторон неадекватный народ.
Алик долго думал над своими перспективами и решил взять управление операцией на себя. Он знал план дома в мельчайших подробностях. Знал внутренний распорядок с точностью плюс-минус пять минут. Он решил явиться в своё оккупированное логово и объяснил как, когда и где мне спрятаться в доме, чтобы в случае чего придти на помощь, или вызвать на подмогу силовые структуры.
Его план сработал точно, но он пожалел об этом. Впрочем, только он и виноват в том, что я узнал о тринадцатом дубле. Вот что я услышал от одной из сестёр в тесной вентиляционной системе его дома:
«Мы были копией друг друга. Настолько точной, что легко обходились без зеркал: биологического отражения вполне хватало на любой случай. Мы рано узнали о своих преимуществах и пользовались ими в меру сил и фантазии. Например, каждая преодолевала только половину тестов, экзаменов и любых испытаний. Зато в двойном размере, закрепляя и шлифуя полученные знания и навыки. Полное внешнее сходство позволило нам сосредоточиться на личных увлечениях и поддерживать иллюзию нашей недосягаемой одарённости и разносторонности.
Никто не знает, каково это — всё время иметь дело с самой собой. С собой и ещё со своей точной биологической копией. Какой бы интересной себе не казалась, но в двойной дозе всё равно устанешь от избытка себя. Одиночество не спасает: без своей половины оно превращается в вакуум. Вечное «вместе тошно, врозь скучно». От рождения одну из нас
Не помню, кто втянул нас в спор. Кто-то из друзей решил, что мы и сами не помним, кого из нас как зовут, и спровоцировал ссору по этому поводу. Впервые мы крепко сцепились. Но без удовольствия. Ощущение, что обижаешь саму себя. Зато появился повод для бурного примирения. Хорошо нагрузившись, мы отправились на дальний конец озера. Наладить гармонию внутри и снаружи.
Птички, рыбки, звёзды на небе и в озере — все участвовали в формировании приемлемой картины бытия. Тихие летние ночи наполнены магией и духом пацифизма. Недетские напитки укрепили эффект примирения. Только общим отравлением можно объяснить, что мы не заметили, когда нас стало трое.
Утро достало нас тяжёлым похмельем и грохотом от крыльев бабочек, топота мышей, непереносимого ора птиц… Лишь к полудню мы огляделись более-менее осмысленно и в недоумении уставились друг на друга.
— Хорошо погуляли: у меня до сих в глазах двоится, — пробурчала я.
— Точно, — согласилась сестрёнка. Но как-то протяжно. Словно в два голоса.
Превозмогая страх и кое-что похуже, я протиснулась между сестрой и сестрой.
— И кто из нас лишний? — в унисон, с восхищением от розыгрыша, спросили мы.
Наблюдая друг за другом, мы так и не просекли, кто же здесь сначала, а кто присоединился позже. Наверное, можно было бы по одежде строить версии, но зачем на пустынном пляже летней ночью париться в мокрых купальниках?
Можно было и дальше развивать недоумение, но, к счастью, мы были знакомы с феноменом дублей. Одновременно в глазах каждой мелькнул ужас, что она и есть лишняя. Мы почувствовали это в себе и в каждой из нас.
Нет, вовсе избежать шока от осознания, что возможно ты и есть дубль, невозможно. Но нам повезло: нас было трое в одинаковом состоянии. Нам, эрудиткам, было проще справиться с ситуацией.
— А если бы с рождения твёрдо знали каждая своё имя, то не было бы проблем с идентификацией, — решили мы.
Чтобы избежать заморочек в будущем, мы ножом нацарапали на запястье номера. Мне досталось имя Первая. Третья немного забеспокоилась, но, глядя в наши открытые для неё глаза и души, увидела, что мы знаем все преимущества нашего утроения. Треугольник — это мощь!
Мы вернулись домой по одиночке. Как и ожидалось, никто не заметил прироста населения. Мама, с присущей ей мудростью, приписала прибавку грязной одежды возрастной подвижности и общему взрослению. Рост аппетита сильно порадовал бабушку.
Тактика нашего визуального двойства была проста: мы старались одеваться одинаково и появляться на людях врозь. Теперь, когда нас было трое, социальная нагрузка на каждую ещё уменьшилась. Экзамены, тесты, мероприятия — отныне всё честно делилось на троих. У каждой прибавилось времени на дела по-настоящему интересные. Мы с головой окунулись в загадку нашего утроения. Феномен непроизвольного дублирования зацепил каждую так, словно именно она и была дублем. Одна из нас наверняка им была.