Шкатулка группенфюрера
Шрифт:
– Хорошо заплатил?
– В меру. Ты же знаешь немцев, в отличие от нас они не любят пускать пыль в глаза. К тому же дело давнее. Деда своего он, естественно, не знал, а потому и тратить большие деньги на поиски его могилы не собирался. Семейный долг и не более того.
– Это действительно так, или он пытался создать впечатление? – уточнил я существенное.
– Трудно сказать, Феликс, – вздохнул Чернов. – Я не психолог, в отличие от тебя. Для меня русская душа потемки, а уж немецкая подавно. Если бы не убийство мужа внучки покойного Ильина, я бы, честно говоря, ничего криминального в этом сугубо частном деле не заподозрил. Как-то все очень странно совпало.
Я даже не стал спрашивать Чернова, сообщил ли он о своих подозрениях прокуратуре. По той простой причине, что очень хорошо знаю Виктора. Не в его привычках сдавать клиентов кому бы
– Степанков приехал в наш город улаживать конфликт.
– Я в курсе, – кивнул Чернов. – И, по моим сведениям, он его уладил. Ни Певцову, ни Чистопалову эта смерть никаких выгод не принесла. Зачем им устранять зятя, если их конкурентом является тесть.
– Хотели запугать? – предположил я.
– Исключено, – резко возразил Виктор. – Ильин не тот человек, которого можно запугать таким способом. И возможностей у него поболее, чем у муниципального чиновника. Смерть Степанкова смешала Чистопалову все карты. Уже разрешенный конфликт вновь обострился до предела, что чревато для его участников большими неприятностями.
С точки зрения логики рассуждения детектива мне показались безупречными. Но, к сожалению, наша жизнь далеко не всегда протекает в соответствии с этой самой логикой и порой выкидывает такие фортели, что вдумчивому наблюдателю остается только руками развести. Я не исключал, что у одной из договаривающихся сторон в последний момент сдали нервы, возможно оплошал кто-то из шестерок, неправильно истолковавший жест своего босса. Но в любом случае Шульц годился на роль убийцы еще меньше, чем Юрлов. Последним могла двигать ревность, а вот мотив хладнокровного немца и вовсе тонул во мраке неопределенности. Месть им двигала, что ли? Но ведь Степанков, скорее всего, не имел ни малейшего понятия о похождениях дедушки своей жены и уж тем более не нес даже моральной ответственности за возможные прегрешения особиста Ильина.
– А что у нас с этим полковником Ильиным? Надеюсь, он умер своей смертью?
– Увы, Феликс, Валентин Семенович был убит в девяносто четвертом году при весьма примечательных обстоятельствах. Взгляни, что мне удалось откопать по этому делу.
Роковой для полковника Ильина стала привязанность к соседскому мальчишке. Судя по всему, люди, расследовавшие это дело, решили, что оно не стоит выеденного яйца. Наверняка у них в девяносто четвертом году хватало дел гораздо более важных и запутанных. А в данном случае все казалось ясным как божий день. Семнадцатилетний мальчишка, только что закончивший школу остро нуждался в наличности, а потому запустил шаловливую ручонку в хранилище скуповатого соседа. Ветеран, уже перешагнувший рубеж семидесяти пятилетия, не мог стерпеть такой наглости от юнца, многим ему обязанного, и, по-отечески вытянул воришку вдоль хребта ремнем. Возможно, он попытался продолжить экзекуцию, затеянную исключительно в воспитательных целях, но Вячеслав Колотов обиды не стерпел и оттолкнул старика. А дальше падение на край стола, перелом основания черепа и мгновенная смерть Ильина. К чести Колотова, он не сбежал с места преступления. Сам вызвал «Скорую» и милицию, и сразу же признался в содеянном. Суд счел убийство непредумышленным, а потому и обошелся с преступником довольно мягко. Колотов, которому на момент суда, исполнилось восемнадцать лет, получил два года общего режима, которые благополучно отбыл в местах не столь отдаленных. Подозрительным здесь могло показаться то, что родственники убитого не стали опротестовывать приговор, но, очень может быть, что Ильин-младший просто пожалел оступившегося мальчишку и его убитую горем мать, слегшую к тому времени с инфарктом.
– И что ты по этому поводу думаешь, Виктор, – спросил я у детектива, отводя глаза от монитора.
– Вопрос первый: что это за таинственное хранилище, куда запустил руку отрок Вячеслав?
– Вопрос второй, – в тон ему добавил я. – Откуда у полковника Ильина взялись немалые деньги, на которые он открыл свой бизнес?
– Мне тоже приходила в голову эта мысль, – кивнул Чернов. – Очень может быть, что капитан Ильин прихватил из дома Шульцев не только прятавшегося там групенфюрера, но и большие ценности. Реализовать он их в советское время не мог, во всяком случае, в полном объеме,
– Скажи, Виктор, Кружилин с самого начала работал на старика или его привлек Ильин-младший?
– Кружилин и полковник Ильин знакомы давно, еще с тех времен, когда Валентин Семенович занимал ответственный пост в областном управлении МВД. Не исключаю, что Алексей Константинович, к слову, дважды судимый, стучал на подельников. Но, скорее, у этой пары уже тогда были общие коммерческие интересы.
Мне пришла в голову одна интересная мысль, которой я не замедлил поделиться с детективом – а что если озабоченный поисками то ли группенфюрера, то ли сокровищ Шульц обратился за помощью к Степанкову, как нельзя кстати, а точнее совсем некстати, если иметь в виду печальный для него результат, объявившегося в городе. Вряд ли герр Эрнст ограничился сотрудничеством с частным детективом, наверняка наводил об Ильиных справки среди своих новых знакомых, благо статус представителя солидной фирмы позволял ему вращаться в деловых кругах. А Степанков, судя по всему, развил бурную деятельность, навещая местных воротил вроде Юрлова, и вполне возможно, кто-то познакомил его с загадочным немцем. Конечно, Шульц понимал, что ценности, изъятые особистом Ильиным у его дедушки, уже вложены в дело, но, очень может быть, что полковник оставил кое-что про запас. Кое что настолько ценное, что его нельзя было реализовать, не вызвав грандиозного скандала. Картина известного мастера, скажем. Да ещё и украденная расторопным группенфюрером из какого-нибудь европейского музея. Между прочим, многие ценности, изъятые нацистами из музейных коллекций и у частных лиц, так и не были найдены. Но это вовсе не означает, что все они пропали бесследно.
– Ты в этом деле специалист, Феликс, тебе и карты в руки, – пожал плечами Чернов.
– Это намек? – вежливо полюбопытствовал я.
– Скорее, констатация факта, – усмехнулся детектив. – Не сочти это вмешательством в твои дела Строганов, но я наслышан о твоих отношениях с Веневитиновым. Шила в мешке не утаишь. А в последнее время прошла информация, что ты подрабатываешь на одно уважаемое ведомство, разыскивая предметы искусства, уплывающие из страны.
– Тебя это покоробило?
– Боже упаси, Феликс, – пожал плечами Чернов. – Если это действительно так, то ты можешь рассчитывать на мою поддержку.
– Помощь профессионала мне не помешает, Виктор, но и ты не останешься в накладе, это я тебе обещаю.
От детектива Чернова я узнал, что убийца полковника Ильина уже давно гуляет на свободе. Более того, он, кажется, оправдал доверие нашего самого гуманного в мире суда. Во всяком случае, за минувшее десятилетие Вячеслав Колотов ни разу не попадал в поле зрения правоохранительных органов. Он успел закончить исторический факультет местного университета и даже организовал научную экспедицию на Кольский полуостров в поисках исчезнувшей цивилизации гипербореев. Правда, детективу не удалось выяснить, где он взял средства на экспедицию и разгульную жизнь, которой прославился среди местного бомонда. Чернов посоветовал мне обратиться за разъяснениями к Чуеву, нашей городской телезвезде, с которым Колотов поддерживал приятельские отношения. Именно Чуев познакомил горожан с новым подвижником и исследователем, сделав о нем цикл передач. По мнению детектива, совершенно идиотских, но, тем не менее, получивших в городе большой общественный резонанс.
С Виктором Романовичем Чуевым меня связывали сложные отношения. Во-первых, мы были друзьями детства, во-вторых, однажды я спас ему жизнь, и в-третьих, это я подставил под пулю его даровитого, но вороватого отца, о чем никогда впоследствии не жалел. И на это у меня имелись очень серьезные причины.
Родной город не пожелал порадовать вернувшегося к родным пенатам странника хорошей погодой. И самое обидное, мне некому было предъявить претензию за промозглую сырость, пронизывающий осенний ветер и небо, затянутое свинцовыми тучами до столь полной беспросветности, что надеяться улучшение погоды мог только неисправимый оптимист. Я рысцой миновал расстояние от машины до подъезда Чуевского дома, сохранив сухим пиджак, но промочив ноги, обутые, к слову в итальянские мокасины. Все-таки забугорная роскошь мало гармонирует с нашим резко-континентальным климатом, а потому материально обеспеченным людям приходится нередко нести ущерб там, где нормальные наши сограждане бодро топают в резиновых или кирзовых сапогах.