Шкатулка группенфюрера
Шрифт:
– Это оружие жреца, а не витязя, – хрипло проговорил Лузгин. – Орудие мести славянских богов. Обрати внимание, кинжал сделан в виде трезубца – трувера, символизирующего единство Рода, Перуна и Дажьбога. Впрочем, в разные времена состав языческой троицы менялся. Одно несомненно, оружие изготовлено на острове Рюген в городе-крепости Арконе, где находились главные святилища наших предков. Молния – это знак Перуна и одновременно Белобога.
– А кинжал не может быть позднейшей подделкой? – полюбопытствовал я.
– Исключено, – покачал головой Семен Алексеевич. – Сплав специфический. Наши эксперты с трудом определили его состав. В средневековой Европе таких кинжалов не делали. На Руси тоже.
Лузгин повернул рукоять против часовой стрелки. Головка змеи настолько неожиданно выскользнула из оскаленной пасти волка, что я невольно вздрогнул.
– Символ смерти, знак Чернобога и одновременно ключ от замка той самой шкатулки, которую Колотов не сумел украсть, – усмехнулся актер. – Во всяком случае, я так думаю. Скорее всего, перстень тоже несет какую-то служебную функцию. Но чтобы раскрыть тайну волхвов из Арконы, нужны все три предмета – шкатулка, кинжал и перстень.
– Теперь понятно, зачем Сипягину, а точнее людям, которые за ним стоят, понадобилось похищать Колотова, – кивнул я.
– Будь ты, Феликс Васильевич человеком бедным, я бы уступил тебе сокровище даром, – вздохнул Лузгин. – Но предлагать миллионеру столь ценную вещь дешевле, чем за пятьдесят тысяч долларов, у меня язык не повернется.
Я не стал торговаться. В конце концов, Семен Алексеевич прав, ценность кинжала определялась не только его древностью, но еще и тайной, которую он в себе нес. Лузгин, хорошо меня изучивший, знал, кому и что предлагает.
– Если на меня выйдут искатели сокровищ, я могу сослаться на тебя, Феликс?
– Вне всякого сомнения, Семен Алексеевич. Так прямо и скажите, что перепродали кинжал Строганову еще несколько лет тому назад. Деньги я переведу на ваш счет завтра же. А за сим разрешите откланяться.
Время стремительно приближалось к полуночи, а у меня еще впереди была куча дел. От Лузгина я направился прямо к казино «Дама треф», где трудился на ниве азарта и порока даровитый актер Вениамин Мандрыкин. Погода к ночи ухудшилась, дождь усилился, но температура пока что пребывала в приличном плюсе, что позволяло не опасаться гололеда на пустеющих городских магистралях. Я давно уже не играл в казино, а в «Даме треф» и вовсе появился впервые, но, тем не менее, мне удалось сохранить инкогнито. Кажется, меня опознали еще на входе бдительные охранники, однако препятствий моему передвижению по заполненным азартными людьми залам чинить не стали. Играть я поначалу не собирался, но атмосфера заведения все-таки оказала на меня свое возбуждающее воздействие, и я поставил пригоршню фишек на цифру три. Вениамин Мандрыкин, выступавший в роли крупье, бросил на меня насмешливый взгляд и пустил шарик по кругу.
– Тройка считалась у наших предков славян священным числом, – пояснил я свой выбор окружающим, хотя никто из них меня ни о чем не спрашивал. Все с напряжением следили за кругами фортуны, мысленно подсчитывая предполагаемые барыши.
– Выпала цифра три, – торжественно объявил Мандрыкин. – Делайте новые ставки, господа.
Увы, господа почему-то не спешили высыпать на игровой стол оставшиеся фишки, не желая, видимо, более искушать судьбу. Одни потянулись к другим крупье, другие вовсе отправились в бар, дабы залить веселящим душу напитком горечь потерь.
– Вы меня без заработка оставите, Строганов, – огорченно крякнул Вениамин. – Черт вас принес с вашей священной тройкой.
– Я оставлю выигрыш вам, Мандрыкин, если вы удовлетворите мое любопытство. В противном случае я разорю ваше казино.
– Искуситель и шантажист в одном лице, – криво усмехнулся Вениамин. – Иногда мне кажется, Феликс, что Чуев прав, подозревая вас в связях
– Я вас тоже подозреваю, Мандрыкин, правда в вещах куда более приземленных и не имеющих отношения к потустороннему миру. Речь идет о девочках, которых вы поставляете богатым клиентам.
– У вас неверные сведения, Строганов, – нахмурился крупье. – Я, конечно, могу вас познакомить с потаскушкой, но ничего криминального в этом нет.
– Даже если она несовершеннолетняя?
– Это не ко мне, – понизил голос Мандрыкин. – Обратитесь за помощью к Сипягину. Он болтается где-то в районе стойки.
– Спасибо, Вениамин. Я не забуду вашей услуги.
Злопамятного приятеля Вячеслава Колотова я вычислил без труда. Тем более что координаты, полученные мною от Вениамина, оказались на редкость точны. Сипягиным прозывался тот самый крепыш в голубых джинсах, который предпочитал полеты через капот ползанью у ног разъяренного врага. Заслуженный урка уже успел поменять экипировку, но, к сожалению, забыл поменять внешность, на которую тюремная баланда наложила неизгладимый отпечаток. Облагородить Сипягина не смог бы даже фрак, небрежно брошенный на плечи, чего же тут говорить о двубортном пиджаке, к тому же на редкость плохо пошитом. Впрочем, непрезентабельный вид заслуженного уголовника следовало скорее отнести на счет природы, чем портного. Его узкому лбу позавидовал бы неандерталец, а квадратная челюсть сама нарывалась на увесистый кулак. Свое тридцатилетие Сипягин, скорее всего, уже отпраздновал, но прожитые годы не отразились ни на его интеллекте, ни даже в глазах, с тоской глядящих на зеленый стол. По этому взгляду я без труда определил, что передо мной игрок, да к тому же неудачливый. Имей он папу миллиардера, стал бы для любого казино бесценной находкой, но, увы, Сипягин родился не в семье олигарха, а потому вынужден был сам добывать средства не только на жизнь, но и на игру. Словом, этот тип являлся идеальным подручным для решительно настроенного человека, не желающего, однако, пачкаться в крови.
– Вася, – раскинул я руки для братского объятия. – Ты ли это? Сколько лет, сколько зим…
Увы, Сипягин мой дружеский жест не оценил. Он явно не узнавал джентльмена, столь недвусмысленно требующего от него выражения чувств. С другой стороны, у Василия не хватило решимости оттолкнуть руку дающего, тем более, с бокалом, доверху наполненным первосортным коньяком.
– Сидели вместе? – все-таки попытался он уточнить существенную деталь.
– В церковном хоре пели, Вася. Я был Шаляпиным, а ты – Марио Ланца.
– Ага, – дошло, наконец, до Сипягина. – Ну, за встречу, кореш.
– За счастливую встречу, – уточнил я. – Мне захотелось любви, друг Базиль, чистой как слеза младенца. Сечешь?
– Дык, – понимающе глянул на меня криминальный сводник. – Если ты при деньгах…
– Сколько? – перевел я разговор в деловую фазу.
– Зависит от качества товара, – увильнул от прямого ответа Сипягин.
– Две тысячи зелеными, – выложил я набитый купюрами бумажник на стойку бара.
– За такие деньги будет тебе и хаза и краля Галя, – хрюкнул довольный продавец.
– Смотри, Василий, я ведь человек разборчивый и за фуфло какой-нибудь в два счета сделаю тебе обрезание.
– Да ты что, – обиделся Сипягин. – Чтобы я обманул братана, с которым на зоне срок мотал… Ты же меня знаешь… Как там тебя…
– Зови Жаном, я не обижусь. Бармен, счет!
– И бутылочку коньячка в дорогу, – обратился к молодому человеку Сипягин. – Для согрева.
Моя машина произвела на Сипягина очень хорошее впечатление, не будучи автовладельцем, он явно знал толк в забугорной роскоши. Во всяком случае, в салоне моего «Лексуса» он обосновался если не на правах хозяина, то, во всяком случае, дорогого гостя.