Шкатулка
Шрифт:
И именно в это время моего полного опустошения, со мной и случилось то, чего я никогда не забуду.
Однажды, в промозглый черный вечер, когда я пришел домой после очередной встречи с Василием, в мою дверь постучали. Достаточно уверенно и настойчиво. Поскольку, кроме Франсуа меня никто не навещал, а я так и не смог найти себе товарища по несчастью, непредвиденный визит вызвал у меня внутреннее беспокойство. Я открыл дверь (которая, кстати, никогда и не закрывалась на засов или замок) и увидел перед собой Давида. Честно говоря, я ужасно ему обрадовался! Как родственнику, другу, внезапно навестившего старого холостяка скрасить его одиночество.
– Ну, привет, сапожник!- Давид был в отличном расположении духа и протянул мне руку.
– Спасибо, спасибо, - запричитал я, тряся ему руку, - здравствуй, дорогой, спасибо, что зашел, спасибо!
– Ну, как живешь? – Давид огляделся вокруг. – Не богато,
– А чем тебя порадовать? Живу – не тужу. Хожу в храм к Василию, иногда заходит Франсуа, общаемся понемогу.
– Скучно живешь, дружище! Ни друзей, ни врагов, ни жены, ни любовницы! Тоска!
– Да мне этого и не нужно. Насильно мил не будешь, а из-под палки совсем не хорошо. Лучше уж одному, зато честно, никого не обманывая.
– Это правильно,- одобрительно кивнул Давид и сразу посерьезнел. – Это ты хорошо сказал. А я как раз по этому поводу к тебе и пришел. Извини, раньше не смог – дел полно, народ прибывает и прибывает. То теракты, понимаешь, то крушения всякие. Сам знаешь. Аааа, точно. Не знаешь. Ведь информации то у тебя о земной жизни никакой! Дааа, не порядок. Ну, так вот, держи! – Давид вытащил из-за спины какой-то приборчик. Он был похож на небольшой экран в серебристом чехле. Экран был полукруглым, чехол – видавшим виды и довольно-таки ветхим, с бахромой из потертой серебристой такни.
– Да ты не смотри на его вид, прибор что надо, работает исправно! Вот, освободился от старого хозяина, и я сразу к тебе. А хозяин, кстати, со вчерашнего дня – в раю! Чего и тебе желаю.
Настроение у меня тут же выправилось вместе с осанкой. Я так обрадовался, как будто бы сам уже стою на пороге райских ворот! Ах! И, все-таки, я обязательно туда попаду, честное слово! Все сделаю, а попаду! Ведь там все мои родственники, мать, отец. Я в этом нисколько не сомневаюсь!
– Правильно мыслишь, - перебил меня Давид. – Абсолютно правильно. Но сейчас не об этом. Давай тебе расскажу, что это за хитрый аппарат и как им пользоваться. Значит так, это твоя связь с землей. Да, да! Не удивляйся. Не каждому он выдается. Только за примерное поведение и положительные мысли. Хочешь, наверное, с близкими повстречаться?
У меня даже захватило дух. – Еще бы!
– Так вот, этот прибор позволит тебе это сделать. Как? Теперь слушай внимательно. Конечно же, не каждый день и не тогда, когда ты этого захочешь. Если помнишь, тебе твои мать с отцом снились по ночам? – Я кивнул. Еще бы не помнить. Как сейчас. Только вот, редко очень.
– Вот и я о том же. Конечно, не часто, и, конечно, по ночам. Но это вовсе не означает, что и ты будешь общаться с ними ночью. Это мы живых жалеем, пусть себе отдыхают после работы и тревожим их только очень редко, ненадолго и, самое главное: их нельзя пугать! Им и так не сладко на земле, а тут еще мы со своими страшилками, - Давид рассмеялся, но тут же, посерьезнев, начал быстро и четко говорить.
– На этот вот приборчик тебе придет сигнал, когда ты сможешь выйти с ними на связь. Он всегда должен быть при тебе. Когда это будет, и какое время будет длиться – никто тебе не скажет. Этим занимаются совсем другие люди и мне это не ведомо. Знаю одно: когда услышишь тонкий, как писк комара, звук, экран зажжется, и ты видишь одного из своих близких, родственников, а может, и знакомых. Они тебя тоже будут видеть и смогут с тобой даже поговорить. Еще раз повторяю условие: их не пугать, иначе приборчик этот у тебя отберут. Могут, и навсегда. Держи! Да не забывай, что я тебе сказал! – Давид развернулся, махнул на прощанье рукой и вышел. А я остался наедине с этим чудесным прибором и не мог поверить своему счастью. Господи! Спасибо тебе, спасибо! Я так соскучился по своим дочерям, жене! Неужели я смогу снова их увидеть и даже поговорить? Вот это счастье! Получается, как будто бы я в командировке и звоню им домой. Какой-то видеотелефон! Сколько про него говорили, да так и не изобрели. А здесь – пожалуйста, все давно уже работает и даже, судя по ветхому виду, давненько. Спать не хотелось. Я тупо уставился на экран и представлял себе, как это произойдет. Лица родных, их голоса, квартира, обстановка, запахи вкусной еды из кухни, где хозяйничает жена…. Ой! Как же захотелось есть! Я же забыл, что вспоминать об этом – значит подвергать себя жуткой пытке голодом! А я уже так привык об этом не думать! Вот досада! Чем бы этот голод перебить? Пойду, пройдусь. Дождь уже кончился, и только лужи поблескивали в тусклом свете уличных фонарей. Я крепко держал прибор в руках, боясь упустить, и шлепал по ночным лужам с глупой улыбкой счастливого идиота.
Шли дни, даже недели, но прибор упорно молчал и не подавал признаков жизни. Я даже потихоньку его тряс, пытался найти какие-нибудь кнопки, прислушивался, и даже разговаривал с ним. Может, Давид перепутал, и дал мне неисправный? Да нет, не может быть. Это ж не земля, тут таких проколов не бывает. Тут не забалуешь! Мигом окажешься в местах, вспоминать о которых просто жутко! Только одни воспоминания о них могут навсегда избавить человека от любой привычки. Хоть от плохой, хоть от хорошей. Я уже начал забывать о приборчике, который постоянно носил с собой в сумке, тщательно обернув холщовкой, дабы ненароком не ударить и не разбить, когда наступил, наконец, один совершенно рядовой день. Все было как обычно, я сидел за своим рабочим столом, в спецовке и кожаном переднике, стуча потихоньку молотком по истертым каблукам своих вечных клиентов. Вдруг, что-то запищало, и я сначала даже не понял, что это было. Пару секунд я сидел в недоумении и оцепенении, пока, наконец, не понял, что звук исходит из моей сумки, где лежал прибор. Тут мое сердце остановилось и замерло. Я не знал, что делать. Но тут же, взяв себя в руки, стрелой кинулся к прибору, выхватил его из котомки и уставился в темный экран. Прибор продолжал пищать и, наконец, когда я уже потерял всякую надежду на чудо, экран просветлел. Сердце, так и не запустившись, упало в пятки. На экране я увидел свою младшую дочь. Она мирно спала в постели, тихо посапывая. Я не знал, что мне делать и тихонько произнес: - Здравствуй, доченька. От волнения голос у меня был хриплым и чужим. Я сам его не узнал и сам же испугался. Вдруг, дочка открыла глаза и, глядя прямо на меня, спросила: «Папа, почему ты не бритый?». Тут я чуть не выронил прибор, автоматически провел ладонью по небритой щеке и прошептал: - Ничего, доченька, ничего, просто забыл побриться. А как у тебя дела, как мама, сестра, как вообще дела?
– У нас все хорошо, папа. А как ты? – она окинула меня с ног до головы. – Ты что, сапожник?
– Да, доченька, сапожник. Но это ничего, это даже очень хорошо. У меня все в порядке. – Я не выдержал и заплакал. Мне стало жаль себя, ее, хотелось крепко-крепко ее обнять, прижать к груди, вдохнуть запах ее волос, расцеловать ее глаза, носик, волосы…
– Папа, почему ты плачешь? Ты где?
– Я здесь, доченька, я здесь, – я понял, что несу какую-то чепуху, но уже не мог остановиться. Я боялся ее напугать и боялся, что она исчезнет с экрана. – Я не умер, я скоро вернусь, - продолжал я нести ахинею, а меня несло дальше. – Ты только маме не говори, что я умер, у меня все хорошо! … Тут внезапно экран погас. Я еще продолжал что-то говорить, не понимая, что меня никто не слышит. Наконец, я понял, что сеанс связи для меня закончился и, на всякий случай, встряхнув приборчик и посмотрев на экран с разных углов, отложил его в сторону. Господи! Что это было? Спасибо тебе огромное за такой щедрый дар! Я и не знал, что такое возможно! В голове я снова и снова прокручивал наш разговор с дочкой. Господи, как же хорошо! Ради этой минуты я готов был работать день и ночь, без перерыва и отдыха! Однако, какой же я идиот! Что я ей наплел? Разрыдался! Ууууууу! Полный дебил! Ну как же так можно было ее расстроить? А еще, вроде сказал, что я живой?!!! Ну, все! Точно, не только крыша, а и стены поехали! Так я хулил и ругал себя до конца дня, все время прокручивая в голове это необычайное происшествие. Не закончилось это, и когда я пришел домой. Ни о чем другом я больше думать не мог. Сон шарахался от меня и даже и близко боялся подойти. Неизвестно, когда и чем бы это кончилось, если бы не стук в дверь.
– Да, прошу! – я даже, вроде бы, обрадовался нежданному визиту, кто бы это ни был.
Дверь открылась, и вошел Давид. Вид у него явно не предвещал ничего хорошего. Не здороваясь, он молча прошел в комнату, остановился, заложил руки за спину и начал мерять комнату шагами, уставившись глазами в пол. Взад – вперед, взад – вперед. Как маятник. Наконец, он остановился посредине комнаты и, протянув руку, произнес: «Давай».
– Что…давай, - не понял я
– Кино свое давай! Коннектор! – Давид уже с трудом держал себя в руках.
– Как? Почему? – я просто остолбенел. Это же крах всего! Только ради этого я и жил последнее время!
– Я прошу тебя, - взмолился я, - Христом богом! Не отбирай! Я сделаю все, что ты скажешь! Хочешь, на колени встану? – я бухнулся перед ним на колени и горько зарыдал. Мне было ужасно стыдно за себя, здорового мужика, льющего слезы перед маленьким ангелом, но я просто уже не представлял себе жизни без этого чудесного прибора. И что мне останется делать без него? Ведь даже не повесишься! А начнешь хулиганить, сошлют туда, откуда уже вряд ли вернешься даже в Даун-тайн. Так что, выхода у меня не было. Только унизительно просить. И я просил. Что-то плел сквозь слезы, кланяясь и раскачиваясь в своем неуемном горе. Наконец, краем глаза, я заметил, что Давид начал смягчаться, потом сел на стул и внимательно уставился своими голубыми глазищами на мою согбенную фигуру.