Школа 1-4
Шрифт:
Пот прошибает Марию. Она лихорадочно срисовывает у Астаховой буквы, пока та не закрывает ей видимость локтем, уже начиная писать под чертежом решение. Она пишет и пишет, останавливая руку, чтобы подумать, а Марии ничего не видно. Антонина Романовна делает в журнале записи, но Мария знает, сейчас е? вызовут решать задачу у доски. От духоты ей нехорошо, карандаш вс? время выскальзывает из влажных пальцев, мелкая дрожь пробирает Марию, страх перед неизбежностью позора у ч?рной доски, крошечная надежда, что, может быть, вс?-таки вызовут не е?.
– Синицына!
– резко выкрикивает
Мария вста?т, придержав сиденье парты и, стискивая в руках бесполезную тетрадку, ид?т к доске. Походка е? не особенно тверда, но бледное лицо прямо смотрит на приближающуюся ч?рную гладь доски с разводами плохо смытого мела, и сердце отчаянно колотится в груди. Мария бер?т мел с маленькой полочки в стене под доской. Рука е? дрожит.
– Цветным, пожалуйста!
– выкрикивает Антонина Романовна, нет, она не сердится, просто у не? голос такой. Мария бер?т кусок зел?ного мела и безнад?жно смотрит в молодое но уже взрослое лицо учительницы, небольшое и некрасивое, немного лоснящееся от крема, с двумя розовыми прыщиками у рта и бледно накрашенными губами. Потом она поспешно поворачивается к доске и ставит на ней мелом три жирные точки, которые затем начинает соединять линиями в треугольник, так нажимая на мел, что с него сыплются мажущиеся чешуйки пыли. В слабой руке Марии отсутствует нужная тв?рдость, и одна из сторон треугольника выходит кривой, так что приходится стереть половину е? мокрой тряпкой и рисовать снова. Единственная надежда Марии заключается в том, что неведомое существо Антонины Романовны может разделить решение задачи на несколько этапов, из которых на долю Марии выпадет только первый, подготовительный. Но, взглянув на учительницу по окончании своего труда, она понимает, что надежд нет.
– Дальше, дальше, - нетерпеливо говорит Антонина Романовна, постукивая линейкой, заменяющей ей указку, по глади стола.
Первое желанием Марии - попроситься в туалет, но оно настолько глупое и бесполезное, что она отказывается от него и решает отдаться своей судьбе. Нарисовав мелом по памяти списанные у Лены буквы, Мария начинает бессмысленно смотреть на черт?ж, чуть морща брови. Размеряемая стуком линейки тишина становится невыносимой. Мария незаметно вытирает вспотевшие пальцы свободной от мела руки о платье, готовясь к самому худшему.
– Проведи красным медиану, - приказывает Антонина Романовна.
Мария послушно находит на полочке красный мелок и рисует медиану. Она представляется ей длинной многоножкой, изготовленной волшебством из потускневшей, как пользованный пятак, красноватой меди, сквозь поверхностный слой которой вс? же прорывается неудержимый блеск.
– Что теперь надо сделать?
– устало спрашивает учительница.
– Что прежде всего?
Но Мария не знает, ни что надо сделать прежде всего, ни что потом. Она смотрит на красную линию, разрезающую кровавой точностью ч?рную материю доски и тупая безнад?жность парализует е?, располагая всего несколько мыслей Марии на быстро вращающемся цветном деревянном диске.
– Площадь, - слышит она сдавленный ш?пот
– Найти площадь, - машинально говорит Мария.
– Площадь чего?
– осторожно спрашивает Антонина Романовна, вставая и подходя к окну.
– Треугольника, - отвечает Мария. Чего же, в самом деле, ещ??
– Правильно, - соглашается учительница, глядя в окно на чирикающую листву.
– Пиши.
Мария беспомощно оглядывается на Надю.
– Эс равно а-бэ умножить на аш разделить на два, - шепчет Надя, прикрывая рот рукой. Получается очень тихо, но острый слух Марии безошибочно выбирает формулу из шуршания, постукивания и смешливого переш?птывания. Мария пишет, несколько мгновений напрягая все силы, чтобы вспомнить, как рисуется буква "аш". Ей это уда?тся, но не успевает она обрадоваться успеху, как Антонина Романовна отрывается от окна и делает шаг к доске.
– Почему "аш"? Где у тебя "аш"?
– строго спрашивает она, и Мария, краснея, дрожит, как осенний листик.
– Что такое "аш"?
– она стоит у самой Марии и Надя не решается подсказать.
– Дура, - отч?тливо шепчет Лена Астахова.
– Вот тупая.
Губы Марии поджимаются и под?ргиваются, сдерживая плач. Все е? усилия направлены теперь на то, чтобы не дать слезам потечь из глаз, потому что это будет невообразимый позор.
– Что такое "аш"?
– ещ? раз повторяет Антонина Романовна, глядя в лицо Марии.
– Медиана, - робко отвечает Мария, используя свой последний шанс.
– Садись, два.
– Антонина Романовна наклоняется к журналу и записывает туда двойку.
Мария ид?т к своему месту, изо всех сил борясь с давящим на лицо р?вом. Она плохо видит проход между партами, потому что сл?зы уже застилают ей глаза. Она бер?т с края парты дневник и нес?т его Антонине Романовне, открывая на ходу, но никак не может найти нужную страницу. Учительница умело перелистывает дневник и красиво расписывается под изящной двойкой.
– Ты почему Синицына, ничего не учишь? Неси сво? домашнее задание.
– Я забыла домашнюю тетрадь, - с трудом выдавливая слова, чтобы не выпустить сл?зы, говорит Мария. Антонина Романовна ставит вторую двойку в клетку предыдущего дня, точно такую же как первая. Мария вытирает рукой выступившие сл?зы. Она не забыла тетрадь, но соврала, потому что не сделала в домашнем задании две задачи из пяти. Теперь получилось ещ? хуже.
– Как можно быть такой бестолковой, Синицына?
– вздыхает Антонина Романовна.
– Я же сто раз объясняла формулу площади, а высоту мы проходили уже в прошлом году. Может быть, тебе надо в спецшколу для тупых детей ходить? Там сейчас до сих пор проходят таблицу умножения.
В классе слышится смех.
– А вы е? спросите, может она и таблицу умножения не знает, - тихо, но так, что все слышали, говорит троечница Вика Лиховцева.
– Сколько будет семь-на-восемь?
– громко спрашивает Володя Попов.
– Интересно стало, Попов?
– огрызается за Марию Надя.
– Да на самом деле, интересно было бы узнать, Синицына, - говорит Антонина Романовна.
– Помним ли мы таблицу умножения. Напиши нам е? на левой створке доски, каждый ряд новым цветом.