Школа
Шрифт:
Как только физрук – Винни-Пух – сваливает, мячи начинают футболить ногами, и они летают по всему залу с неслабой скоростью. Если даст баскетбольным в живот или по яйцам – усцышься на месте.
В спортзале половина пацанов – в одном конце, половина – в другом. Мячи летают – не надо баловаться. Я с ходу бью по баскетбольному – он уходит в лампу на потолке, но ей ничего не станет, она под решеткой. Прилетают еще мячи, пацаны чуть не бьются за них – каждый хочет отбить сам. Я выхватываю волейбольный мяч у пацана с восьмого,
В зал забегает Винни-Пух:
– Еб вашу мать, что вы делаете? Быстро собрать мячи! Жертвы аборта – вот вы кто! Других слов с вами просто нет.
Пацаны ловят мячи, начинают пасоваться – типа, все нормально. Винни-Пух уходит в свою каморку.
Сижу на остановке на Рабочем. Подваливает мужик: низкий, кучерявый, в красно-синей спортивной шмотке и старых советских кроссовках – колхозник самый настоящий.
– Слушай, парень, где здесь живут цыгане?
– Там. – Я киваю головой в сторону Вторых Горок.
– А может, ты мне поможешь?
– А что надо?
– Вон ту хреновину донести до их дома. – Мужик показывает на здоровую картонную коробку около столба. – Не, ты не думай, это не за спасибо. Я налью тебе – все как положено.
– Ладно.
Я берусь за коробку с одной стороны, он – с другой. Она не тяжелая, но здоровая, – одному волочь неудобняк. Я спрашиваю:
– А что в ней?
– Не могу тебе сказать. Секрет фирмы.
– А не возьмут за жопу? Тут ментовка рядом – опорный пункт.
– Не боись, все законно. Думаешь, – я что-то спиздил и волоку цыганам загонять? Зачем мне таким заниматься? Я уже старый для этого.
Доносим коробку до цыганского дома, ставим перед калиткой.
– Дальше я сам. Ты меня на улице подожди.
Мужик заходит с коробкой в калитку.
Его нет минут десять. Я жду, курю, рассматриваю дом – двухэтажный, из белого кирпича, с гаражом на две машины. На Горках такой дом только один.
Калитка открывается, мужик выходит с довольной рожей.
– Ну что, – дело сделано, можно теперь и от метить, да? У меня как раз есть поллитра.
Мужик вытаскивает из сумки за горлышко бутылку водяры и прячет назад.
– Надо сначала жратвы купить.
Мы заходим в продовольственный, мужик берет полбулки черного хлеба и триста грамм зельца. Потом перелазим через забор детского сада, садимся в беседке. Мужик расстилает газету.
Пьем по очереди из горла. Ножа нет – хлеб ломаем, а зельц мужик покромсал на газете своим ключом от квартиры.
После первой закуриваем.
– Давно пьешь? – спрашивает мужик.
– Ну, по-нормальному, не по-детски – года два.
– А попробовал давно?
– Водку – года три назад, а шампанское мне класса с третьего на Новый год наливали. По чуть-чуть, само собой.
– А
– Не знаю.
– За цыцки их щупать.
– А они?
– А что они? Лахали.
– А с бабой когда первый раз?
– В седьмом классе. Тоже по пьяному делу и тоже с соседкой, только с другой – той уже тогда не было, переехала. А в восьмом засадил бабе – ей сороковник уже был, дочке – пятнадцать. Пока я ее в одной комнате драл, Санька, мой корефан, в другой комнате дочке целку сломал. И главное, матка не хотела, чтоб дочка знала, что она со мной, а дочка матке про Саньку ничего не сказала. Ну а ты во сколько лет первый раз бабу отодрал?
– В пятнадцать.
– Тоже неплохо.
Мужик отпивает из бутылки, передает мне, а сам засовывает в рот хлеба и зельца, жует. Я спрашиваю:
– А что ты вообще делаешь по жизни?
– Так, работаю на Кирова.
– На автозаводе?
– Ага.
– А кем?
– Слесарем.
– А это, ну, насчет цыган?
– А-а-а. Это – так, от случая к случаю, можно сказать.
– И не заебало тебя – на заводе? Я летом три недели отработал – думал, охуею.
– Ну а что делать – под пивбаром стоять, как синюги всякие?
– Не знаю. Но на заводе – ебал я в рот.
– Это ты сейчас так говоришь, а вот сходишь в армию, придешь…
– Не пойду я в армию. На хуй она мне усралась?
– Ну, не хочешь – не иди, если ты такой герой.
– На себя посмотри – чмо колхозное. Возишься целый день в мазуте, въебываешь, как негритос, а ставишь себя, типа, деловой. Уебу – не подымешься.
– Еще посмотрим, кто кого.
– Пиздуй отсюда, ты понял? – Я хватаю его за воротник и накручиваю на кулак около горла.
Мужик меньше меня и слабее, я его не боюсь. – Еще раз на Рабочем увижу – дам пизды. И цыгане твои не помогут. Ты понял?
– Понял. Ладно, отпусти.
Я отпускаю воротник, беру пузырь – там водяры на два пальца – и допиваю.
– С ним по-хорошему – налил, как человеку, а он…
– Сделай фокус – скройся с глаз, понял?
– Понял.
Мужик забирает свою сумку и прет к остановке. Я остаюсь в беседке. Домой идти неохота – опять родоки начнут ныть, что выпил.
Темнеет. Люди прутся с остановки – едут с регенератного и с завода Куйбышева, волокут из сада детей, заходят в продовольственный за хлебом. Два пацана с двадцать восьмой трясут у малых копейки. Я их знаю, но подходить лень. Я вырубаюсь.