Шкурка бабочки
Шрифт:
Оля еще раз оглядывает себя в зеркало, говорит себе: ладно, все хорошо, что хорошо кончается. Приедет Ксюша, все у нее будет хорошо, все будет как раньше. Даже лучше. В такой день невозможно в это не верить.
Оля берет сумочку, проверяет – мобильный, ключи от дома, ключи от машины, права, ключ от сейфа, что еще? – и, не дожидаясь лифта, спускается по лестнице. «Тойоту» вчера запарковала с другой стороны, не было мест – зимой раздражает, а сегодня даже радуешься возможности пройтись. Солнечное отражение, переходя из окна в окно, провожает ее до угла. Оля заходит в тень – вот где долго будет таять снег! – подходит к машине, садится за руль, одним движением запирает двери, включает зажигание и пытается выехать с парковки.
Что за черт! Ругаясь, вылезает: ну да, вот надо же, в такой день! Кто-то проколол два колеса. Нет бы одно, поставила бы запаску, заехала в шиномонтаж, все отлично. А теперь что? Эвакуатор вызывать? Оля смотрит на часы – нет, это уже вечером, так она весь день пропустит. Еще раз заглядывает в салон – ничего не забыла? – ставит машину на сигнализацию (очень она помогла этой ночью, когда колеса спустили!) и, забросив сумочку на плечо, выходит в переулок.
Тормозит первая же машина, Оля называет адрес и удобней устраивается на переднем сиденье. Вот и ладно, думает она, времени почти не потеряла, зато вечером можно выпить, а домой на такси. Впрочем, какое выпить? Надо с машиной разбираться! Ох-хо-хо, вздыхает она, и тут же улыбается: в такой день невозможно долго вздыхать. Солнце светит прямо в лобовое стекло, Оля прикрывает глаза и подставляет лицо весенним лучам. Говорят, нельзя загореть в машине, думает она, ну и что, для загара еще будет время. Как-никак, все лето впереди.
48
Самолет набирает высоту, внизу остается здание аэропорта, петляющая лента Влтавы, готические шпили, узенькие улочки, статуи Карлова моста, толпы народу на Староместской, шум пивных, весенние цветы на холмах Града. Март месяц, а все уже зеленое, никакого снега, надо же. Ксения улыбается.
Оля была права, неделя в Праге оказалась лучшим лекарством. Если разобраться – это всего-навсего неудачная виртуальная любовь, почти как у Маринки. Любимый был прекрасен в ICQ, но монстром оказался в real life. Почти что стихи.
Пражские привидения разогнали московских призраков. Убитые девушки, содранная кожа, отрубленные руки… Ксения передергивает плечами. Совсем нетрудно приучить себя не думать об этом, задвинуть в пыльный угол, позабыть навсегда. Наверное, все так поступают. В мире и без того слишком много страдания и боли, к чему о них думать? Надо жить, не пуская призраков в свой уютный мир. Так живут все люди: вот Марина растит сына и не думает, что мальчик проживет свою жизнь, состарится, превратится в седого старика, а потом – в горстку праха, в прямоугольный ящик, в имя на плите.
Спасибо Оле: купила Ксении билет, забронировала гостиницу, договорилась с друзьями, живущими в Праге, чтобы встретили, приняли, показали город. Олины друзья, человек со смешной фамилией Кармоди и девушка с забавным именем Аллена – через «е», а не через «ё», не путай, – водили Ксюшу по узким улицам, поили пивом, угощали травой, таскались по туристским местам и концертам – и постепенно Ксения оттаивала, ноющая боль проходила, словно кто-то вынул застрявший в горле гвоздь, освободил живот от торчавшего там ножа. На второй день напилась и рассказывала свежие московские анекдоты, не обращая внимания, что радушные хозяева тоже прочитали их у Вернера. Они пили пиво на Жижкове – в «Платоновой Йескинке», «Амстердаме» и «Семи Волках», играли в кикер в биргардене, плевали во Влтаву с метронома на Летне, покупали траву у «Шато», курили в подвалах винарни «У Суду» и шли смотреть кино в мультиплекс на Анделе.
В пятницу они прибились к какой-то международной компании в Central Lounge, трое американцев, один француз, пара из Германии, две девушки из Австрии. Под утро белобрысый и долговязый Жан-Пьер попытался обнять, потянулся губами, а она отскочила так, что сама испугалась: еще чуть-чуть – ударила бы. You can just say no, сказал он, побледнев. I'm sorry, сказала Ксения, I have a problem with my sexual life, Jean-Pierre, I'm really sorry. Как это легко выговорить по-английски, как нелепо это звучит на родном языке. У меня какие-то проблемы с моей сексуальной жизнью. Проблемы? Почему – проблемы? Может быть, все как раз нормально? Посмотри сама: у тебя был роман, вы расстались, ты переживаешь. Ты не готова к новым отношениям и поэтому, гммм, ну да. Ну, и мастурбировать не получается, и ничего не возбуждает, и вообще, доктор, мне кажется, я теперь фригидна.
Ксения протягивает руку за стаканом с яблочным соком: можно еще и воды заодно? Спасибо. Наверное, нужно радоваться, что все прошло. Наверное, лучше никаких фантазий, чем такие. Вот и Майя говорила, мазохизм надо преодолеть, зажить нормальной жизнью. Выйти замуж, родить детей, одного мальчика, одну девочку, нет, лучше двух девочек, назвать Марина и Оля, жить счастливо. Сделать хорошую карьеру, потом замуж и двух девочек. Вот, теперь понятно, как будем жить дальше. Очень хорошо.
А можно еще стать лесбиянкой, думает Ксения. С женщинами не связано никаких воспоминаний, женщины не стягивали мне руки бельевой веревкой и не капали воском на голый живот. Какая все-таки мерзость, да. Ставит пустой стакан на поднос, улыбается стюардессе: вздернутый носик, широкие скулы, яркие губы, улыбается заученно, а Ксении кажется – искренне и тепло. Выйти, значит, замуж за женщину, думает она. Или, наоборот, жениться. Скажем, на Марине. Или нет, лучше все-таки не на Марине, Марина будет изменять, трахаться с общими подругами и водить к себе мужчин. Лучше, скажем, на Оле. Оля взрослая, самостоятельная, опытная. Будет ей вместо матери, иногда – вместо дочери, вместо сестры… на секунду в мозгу вспыхивает слово «брат», острой болью отдается в шее, стоп, говорит себе Ксения, никаких больше братьев, хватит… итак, вместо сестры, вместо мужа, вместо жены. Она пытается представить, как они с Олей занимаются любовью. Наверное, не придется притворяться, девочку не обманешь. Если будет не хотеться, скажу по-простому: «извини, как-то не катит», Оля поймет. Оля красивая, Ксюше нравится, как Оля наклоняет голову при разговоре, затягивается сигаретой из длинного мундштука, улыбается уголками губ и плавно взмахивает ухоженной рукой. Довезла до Шереметьево, поцеловала перед регистрацией. На прощание Ксюша уткнулась лицом между ее грудей, Оля провела рукой по волосам, прошептала чуть слышно: что ты, Ксюша, все будет хорошо, ты же знаешь, вот все и сбылось, все хорошо, спасибо за Прагу, спасибо за Einsturzende Neubauten в театре Арха, спасибо за эту неделю, за то, что ты вынула нож из моей раны, освободила шею от ноющей боли, за поцелуй на прощанье, за то, что, когда я той ночью вышла из ванной, ты не спала и до утра просидела рядом со мной, гладила по голове, не говорила ни слова.
Да, «МК», пожалуйста. Шуршит газетой, смотрит в иллюминатор на облака, желтовато-серые, похожие на московский снег. Думает: скоро и у нас весна, почему же все-таки мы родились в такой холодной стране? Прилетим в Москву, завтра на работу, как они там, интересно? Сайт, ох, вот про сайт думать не хочется. Права Оля, надо закрыть его. Или отдать Алексею, денег не брать, имя снять? А вдруг, думает Ксения, уже поймали? И тогда можно совсем забыть эту историю. Она листает газету, ищет криминальную хронику, думает: вот был бы подарок к возвращению на родину. «Московский маньяк пойман». И не думать о том, что я любила этого человека, не думать. Не для того я летала в Прагу.
Разворачивает страницу – и тут же, словно вся ушедшая боль вновь вернулась, словно тесаком ударили по лицу, отрубили руки, разорвали грудь, разбили грудную клетку, вынули сердце, кричит, кричит, яблочный сок розовой пеной рвется из горла, отскакивает напуганный сосед, бежит стюардесса, Ксюша сжимает обкусанными пальцами газетный лист, цепляясь, словно все еще надеясь проснуться, кричать, кричать, выть по-звериному, только бы не видеть мелкого петита в самом низу: Новая жертва московского маньяка? В Битцевском лесопарке найден труп молодой женщины со следами сексуального насилия и пыток. Судя по характеру ран и расположению тела, эксперты не исключают, что это новая жертва маньяка, который уже полгода держит в страхе столицу. По документам удалось установить личность погибшей, ею оказалась тридцатипятилетняя Ольга К. кричать, кричать, захлебываться в рыданиях, биться на руках у стюардессы, плакать, плакать.